Гореть (СИ) - "Margaret_Owl" - Страница 43

Голову переполняли навязчивые воспоминания, снова и снова проникающие в сознание. Неужели в глазах Юна он был таким же придурком, которого совсем не волновали чувства другого человека? Это правда, тогда для него были важны только его желания и потребности. Он считал, что Юна сама напрашивалась на такое обращение, о чём неоднократно говорил ей прямо в лицо, забывая, должно быть, что от этих слов ей могло быть очень больно. Почему он продолжал упрекать её в том, что действительно было полной чушью? Потому что она не любила его? Но ведь тогда это было через чур жестоко, потому что она имела полное право ему не отвечать взаимностью, что она и делала всё это время. Только вот он оставался слеп, видя перед собой скорее вещь, нежели любимую женщину. Скорее всего, он виноват гораздо больше, чем на трезвую голову признавал. Чимин, наверное, пугал Юна настолько, что просто не дал ей шанса полюбить себя, потому что искренне верил, что можно прожить и без этого, и даже не заметил, когда стал тем, кого полюбить просто невозможно.

Он крепко закрыл глаза в попытке справиться с жуткой головной болью, которая пульсировала то тут, то там, но не вышло. Ведь этот урод тряс его и что-то выкрикивал своим противным голосом прямо в лицо, вырывая из мыслей и заставляя морщиться от разъедающих изнутри чувств.

Как все заебало.

— Блять, заткнись ты наконец! — зашипел неожиданно Чимин, хватаясь за голову и замечая как лица парней перекосило от злости. Ну да, его бы тоже разозлило, окажись он на их месте!

— Эй, у тебя что, запасная жизнь есть? — поинтересовался один из них, кривя губы в ухмылке. Смешно, однако. — Ты, видимо, ещё не понял, во что вляпался, — продолжил подходя ближе с дерзким видом.

Вот только Чимин не был намерен вести с кем-нибудь из них светскую беседу, напрочь игнорируя их и оборачиваясь к девушке, которая всё ещё находилась в машине, вжимаясь в кожаные сидения и дрожа от страха. Честно? Чимин тоже её пугал. Потому что был слишком добр к ней, а сейчас такое встречается редко. Вот она и боялась, что это только маска, и не поднимала на него глаз, пока хриплый голос не прервал её мысли:

— Барышня, — протягивая ей руку и заглядывая в салон автомобиля. — Похоже, придётся идти пешком, — немного расстроенно поджимая пухлые губы, констатировал Чимин. — Нас не хотят подвозить, — еле выговаривая от того, что язык заплетался и совсем не хотел слушаться своего хозяина. — Я провожу.

Даже сейчас девушка не верила ему, закусывая губу от терзающих душу сомнений. Кто знает, что у него на уме? Ведь он пьян и вряд ли осознаёт ситуацию. Но ей хотелось довериться, поэтому она вышла из машины, хватаясь за руку Чимина как за спасательный круг. Легкое касание ладоней, и она чувствует, как один из парней тянет её на себя, вырывая из груди вскрик, на который обернулось несколько людей. Прохожие просто покачали головой, уходя от ненужных проблем подальше. И девушка их понимала. Понимала больше, чем Чимина, который не желал оставаться в стороне. Он согнул чужое запястье с такой силой, которая обычно не свойственна пьяным людям, и оно хрустнуло. Раздался крик и посыпался шквал матов в его адрес, потому что, кажется, он здорово вывихнул руку этому ублюдку, если вообще не сломал.

— Считай, что ты уже труп, урод! — рыкнул кто-то из троицы, Чимин смутно мог понять, кто именно. Да и неважно это вовсе.

Главное — это месть за друга, за уязвлённое самолюбие и ещё хер знает за что. Чимин заметно пошатнулся, когда твёрдый кулак въехал ему в челюсть, срывая с пересохших губ стон боли.

Девушка вскрикнула и отскочила в сторону, прижимая ко рту ладони и боясь даже пошевелиться, потому что эти отморозки начали избивать не пришедшего до конца в себя Чимина, и плевать они хотели на то, что он и так с трудом стоял на ногах, чуть ли не падая от резких порывов ветра. Чувство вины накрывало с головой, ведь это она виновата, что хорошего человека, который просто хотел помочь ей, сейчас затаптывают ногами, оставляя непривлекательные следы от массивных ботинок на тёмной одежде.

Девушка хотела было сделать шаг навстречу этому безобразию, вмешаться, остановить, но закусила нижнюю губу почти до крови, замечая сумасшедшие ухмылки на лицах нападавших. От этого стало страшно вдвойне, и она будто приросла к месту, чувствуя, как ком неприятно сдавливает горло, а слёзы душат, вынуждая открыть рот в беззвучном крике. Стоны Чимина проникали в сознание через густую пелену слёз. Перед глазами всё расплывалось акварелью преимущественно красного цвета, потому что если они не забьют его до смерти, то он умрёт от потери крови. Девушке казалось так, когда дрожащими руками она доставала из кармана штанов старенький телефон, который в последнее время работал с перебоями, и молилась всем известным ей богам, чтобы удалось сделать всего один звонок. Всего один…

— Полиция, — шептала будто в бреду сама себе девушка, шмыгая носом и судорожно стараясь набрать нужный номер, когда экран расплывался перед глазами. — Да, нужно вызвать полицию…

Чимин без конца старался подняться на ноги, но сильные удары снова прижимали его к холодной земле, заставляя кашлять и хрипеть от боли. Все тело ныло, и от чего-то стало трудно дышать. Кажется, ему сломали ребро. А, возможно, даже несколько. Но он улыбался, растягивая окровавленные губы в усмешке. Это так забавляло почему-то. Ощущать боль своим телом куда лучше, чем чувствовать её на протяжении долгих лет где-то глубоко внутри. Давно стоило попробовать заглушить всё не алкоголем, а физической болью, как он сам не догадывался? К тому же, эти болезненные ощущения здорово приводили в чувства. Несколько раз приложившись головой об асфальт, он даже заметил, как алкоголь испаряется из крови, и от этого боль накатывает новыми волнами, даря через чур неприятные ощущения.

— Ты псих? — недоумевали парни, на мгновение останавливаясь, когда заметили странное поведение Чимина. — Ты чего лыбишься, ублюдок? — ощутимый удар пришёлся в живот и заставил сжаться от режущей боли внутри и заскулить, переворачиваясь на бок, но всё ещё выдавливая из себя улыбку.

— Трезвею, парни, — посмеивался Чимин, хватаясь за больное ребро и угрожающе добавил, пытаясь хоть немного приподняться. — Готовьтесь…

Хотя понимал, конечно, что он сейчас не в том состоянии, чтобы бросаться такими фразами, потому что даже на ноги подняться не может. Сплёвывая кровь, он услышал свозь шум в ушах дрожащий голос и мысленно чертыхнулся.

-…Да, Чондамдон, 129! — старалась говорить внятно девушка в трубку, когда почувствовала, как кто-то вырвал телефон из её рук, и спустя мгновение тот разлетелся в дребезги под её громкий визг.

— Сука, ты что делаешь?! — разозлился один из парней и влепил ей пощёчину с характерным таким шлепком.

Она рухнула на пол, машинально накрывая пылающее место холодной ладонью и чувствуя, как слёзы выступают на глазах от беспомощности. Девушка видела краем глаза, как поднялся Чимин, слегка пошатываясь на некрепких ногах и стараясь абстрагироваться от боли. Он немного кривился, шипел, но улыбка не переставала цвести на его разбитых губах. Это выглядело пугающе, и девушка сильнее сжалась от страха, хотя понимала, что если он вытерпел столько боли ради того, чтобы помочь, то вряд ли сможет причинить ей вред. Но это только так, на задворках сознания. На деле же, убедить себя в этом оказалось гораздо сложнее.

— Теперь мне намного лучше, — говорил Чимин, морщась на каждом слове — абстрагироваться не получилось, потому что было невероятно больно. — Зря вы ударили девушку, теперь будет ещё больнее, — угрожал, вспоминая, как сам поступал так же, и понимая, что всю эту боль он заслужил. И теперь ему на самом деле больнее. Раз в сто больнее, чем должно быть.

— Мужик, ты лучше иди своей дорогой, пока ещё можешь ходить, — смеялись парни, противно скалясь и одаривая мутным взглядом чёрных глаз.

Чимин ничего не ответил. Он просто улыбнулся и почесал бровь, а через секунду у одного ублюдка уже бежала кровь из носа. На самом деле, парню с трудом удалось превозмочь боль в расслабленных от усталости мышцах, и этот удар дался ему с огромным трудом. Когда он начал отвешивать удары остальным, злость росла с бешеной скоростью, от чего уже не чувствовал боли и ничего не видел вокруг. Всё вертелось канителью из чувств и ощущений. Он хотел остановиться, где-то на задворках сознания, но эта мысль улетучивалась с каждым ударом. Он не мог остановиться. Понимал, что нужно, но не мог. Как тогда. Тогда он тоже не смог удержать свою ярость в узде, выплёскивая на Юна свои мерзкие обвинения и заставляя подчиняться желаниям. Именно поэтому кулаки, сбившиеся в кровь, продолжали врезаться в чужие лица, потому что видел в этих ублюдках себя. Себя, не достойного прощения. Неожиданно в мысли проник душераздирающий крик откуда-то из-за спины: