Гореть (СИ) - "Margaret_Owl" - Страница 45

Когда дом наконец-то опустел, в гостиной повисло неловкое молчание, которое никто не стремился прерывать. Юнги достал из мини-бара бутылку виски и уселся на диван, наливая золотую жидкость в стакан и сразу выпивая половину. Он устало откинулся на спинку, на мгновение закрыв глаза. Юнги будто чувствовал на себе укоризненный взгляд Юна, поэтому слегка приподнял уголки губ в полуулыбке. Он оказался прав, потому что, подняв веки, столкнулся с янтарными глазами, которые смотрели прямо в душу, переворачивая там всё к чертям собачим.

— Не смотри на меня так, — хрипло сказал Юнги после долгого молчания. — Мне сейчас это необходимо.

Юна не могла знать всего, что происходит в его голове, но по выражению лица было ясно… сейчас ему паршиво. Она не любила алкоголь, но сегодня захотелось выпить. Не за компанию. А потому что тоже была подавлена. Потому что тоже понимала, что это нелегко. Всё это совсем непросто. Жизнь вообще трудная штука. И если люди пьют, чтобы расслабиться, притупить боль или от желания забыться, тогда ей подходит. Всё внутри горит и нужно залить это хоть чем-то спасительным. Алкоголем, если слезами не получается.

Юна подошла ближе, плеснула виски в другой стакан и отпила немного. Юнги удивился такому жесту, ведь знал, что «резко негативное» и что «ни капли в рот». Он внимательно скользил взглядом по её лицу, когда она опрокидывала в себя порцию «мнимого лекарства». Поморщившись от жжения глотке, она облизала губы языком, стараясь не подать виду, что ей не нравится. Юнги усмехнулся про себя.

Девочка выросла.

— Не смотри на меня так, — повторила его же слова Юна, морщась от горького привкуса, который оставался во рту. — Мне тоже это необходимо.

После этого, некоторое время они просто молчали, не решаясь заговорить. Не знали, с чего начать и чем закончить. Было слишком много чувств и слишком мало слов.

— Ты в порядке? — вдруг тихо спросила Юна, пялясь в пустой стакан, который перекатывала в руке вот уже несколько минут.

«Это должен был я спросить», — отчего-то подумалось Юнги, а вместо ответа он просто кивнул головой.

— Юн, — послышалось тихое, от чего мурашки пробежали по коже парня, неприятным холодком оседая на кончиках пальцев. — Я не могу знать наверняка, — запинаясь на секунду от страха быть неправильно понятой. — Но к этой истории с плагиатом может быть причастен Чимин. Он способен на такое, — крепко сжимая стакан в попытке унять дрожь в руках, но Юнги не придал никакого значения этим догадкам, полагаясь на свою интуицию.

— Как ты жила все эти годы? — неожиданно выдал Юнги, неловко рассматривая свои пальцы.

Девушка грустно опустила голову, позволяя волосам упасть наперёд и закрыть бледное личико. Как ответить на такой сложный вопрос? Она встала с дивана и подошла к окну, ведь не хотела, чтобы Юнги увидел, как заслезились её глаза. Она так ничего и не ответила, продолжая молча высматривать что-то за окном.

Юнги хотел получить ответы на многие вопросы, но понимал, что ей больно и она медленно умирает с каждым подобным вопросом, так и не ответив ни на один. Как заставить ее говорить и при этом не ранить такие нежные чувства? Кажется, Юнги знает. Он всегда это знал.

Юна задумчиво наблюдала, как Сеул медленно погружался в сумерки, загораясь миллионами разноцветных лампочек. Она так хотела рассказать всё ему. Как раньше. Честно, хотела. Чувствовать тёплую поддержку в простых словах, которыми Юнги никогда не разбрасывался просто так. Но между ними была стена, которая строилась на протяжении долгих лет и уже успела окрепнуть настолько, что сломать будет трудно. А так хотелось вернуться в прошлое, в мир без боли и вот этих взрослых проблем.

Возможно ли это?

Вдруг раздался звук музыкального инструмента, и девушка вздрогнула, чувствуя, как в уголках глаз скапливается солёная влага. По дому разлилась приятная мелодия, сотканная из желания услышать и быть услышанным. Такая красивая и до боли знакомая. Юна медленно обернулась и взглянула на Юнги, который непринуждённо бил по клавишам своими длинными пальцами. Это была их мелодия. В голове вспыхнули воспоминания, как он учил её играть на пианино. Всего одну песню, но незабываемую… До сих пор помнит.

Девушка неуверенно подошла ближе и услышала бархатный голос Юнги, который сливался с музыкой, захватывая в мир воспоминаний о другом времени, когда они доверяли друг другу.

— Ты помнишь? — говорил он, не отрываясь от клавиш и слыша тихое «Да» на выдохе, от чего мурашки пробегают по телу. — Тогда сыграй со мной, — спокойно говорил тот, не видя, как Юна за его спиной начала нервничать и заламывать себе пальцы в попытке унять дрожь.

— Я очень давно не играла, — оправдывалась она неловко, облизывая пересохшие губы. — Получится ли?

— Давай узнаем? — обернулся к ней Юнги и протянул свою руку, приглашая присесть рядом.

И она села.

Они не знали, сколько времени провели за роялем, нажимая на знакомые клавиши. Напряжение сменилось легкостью и улыбками. Наконец-то они стали вести себя свободно и непринуждённо, позволяя себе отпереть металлический замок на сердце и снова пригласить кого-то внутрь. Может, в этом была заслуга алкоголя? Или просто им всегда было хорошо рядом друг с другом? Юнги видел, как улыбалась Юна, и, кажется, это делало его счастливым. Он и сам не заметил, как начал смеяться, реагируя на неумелые движения девушки. Она нажимала не на те клавиши, от чего нервничала, шипела, а порой испуганно махала руками, но пробовала снова и снова. Совсем не изменилась. Ни капельки.

Юна искренне радовалась, ведь могла снова почувствовать инструмент под своими пальцами. А Юнги беззаботно подпирал свою голову, любуясь этим зрелищем. Любуясь улыбкой на лице напротив и звонким смехом, наполнившим комнату вместе с легкими звуками рояля.

Наконец, девушка посмотрела в сторону и увидела напротив умиротворенное лицо. Такое доброе и беззаботное. Странно, но это совсем не напрягало, а только радовало. Всё же они так и остались друг для друга «кем-то важным», вот только… кем?

Наступило молчание. Дышать вдруг стало трудней, а от мучительной близости сердце начало биться чаще, то подпрыгивая к горлу, то ухая куда-то вниз. Юнги не отводил от неё глаз, потому что Юна и правда выросла «красоткой», как писала в своём дневнике, когда была ещё ребёнком. Стала такой притягательной и женственной. Вызывала желание заботиться, любить, оберегать и… прикасаться.

Юнги встряхнул головой, прогоняя навязчивые мысли, которые всё время лезли в голову. А ведь так хотелось заключить её в свои объятия, крепко сжимая руки на узкой талии. Хотелось целовать сладко и настойчиво, очерчивая контур этих мягких губ, ощутить тепло любимой женщины. Юнги мечтал показать, как сильно он по ней скучал. Как ему её не хватало. Как любил её все эти годы. Любить, ненавидя, было сложно, но он справился.

Хотелось сказать ей всё это, но он не посмел, отводя взгляд в сторону.

Его останавливало понимание того, что пришлось пережить Юна и что это совсем не шутки. Сейчас разум вёл борьбу с телом, которое хотело подхватить её и унести в спальню, чтобы любить… любить… любить. Искренне и нежно, показывая другую сторону, другой мир.

— Юн, — тихо сказала девушка, дотрагиваясь до чужого плеча, от чего тот вздрогнул и отвернул голову, чтобы она не заметила там то, что не должна видеть. Сейчас там была похоть. Хоть она и перемешивалась с любовью и заботой, но она была. А это совсем нечестно по отношению к Юна. — Я знаю, что тебя беспокоит, — на что Юнги резко развернулся, фокусируясь на её лице. — Прошу, хватит изводить себя. Никто тебя не винит. Никто не осуждает. Посмотри, как счастливы ребята. Это ты подарил Тэхену надежду добиться своей мечты. Если бы Чон злился на тебя, то никогда бы не пришел к тебе. Рядом с тобой очень много хороших людей, всё только потому что ты хороший человек, — он слушал Юна, не отводя глаз от её грустного лица и дрожащих губ. — Ты все делаешь правильно, — она запнулась, отводя взгляд в сторону и закусывая губу. — Это я приношу несчастья, — выдыхает. — Во всем только моя вина.