Гореть (СИ) - "Margaret_Owl" - Страница 50

— Что случилось? — переживал господин Пак, хмуря брови, от чего на его лбу засела неглубокая морщинка.

— Ножевое ранение и многочисленные ушибы, — вздохнул Ли Ёнгук, не замечая, как расширились от ужаса глаза дочери. Она ведь тоже слышала это впервые и даже понятия не имела, что всё настолько серьёзно. — Насколько мне известно, Чимин помог одной девушке. Какие-то хулиганы домогались её. Завязалась драка, а силы были не равные… Вы понимаете, что это случайность. Мне очень жаль, ведь Чимин такой хороший парень.

Юна замерла на месте, а в голове вертелись только обрывки фраз, заставляющие внутренности сжиматься в тугой узел.

Помог девушке…

Чимин? Он способен на что-то хорошее?

Её домогались…

Да скорее, он сам домогался бы. Юна думала так, потому что воспоминания вязким бредом проникали в сознание, путая всё на свете и мешая здраво мыслить. Она не могла поверить, что сейчас разговор шёл о Чимине. Именно о том, кого она знала. Этого просто не могло быть. Люди ведь так быстро не меняются. Иногда вообще не меняются, а тут — прошло всего несколько дней. Разве он мог переосмыслить?

Госпожа Пак закрыла лицо руками, заливаясь слезами и нашёптывая, словно в бреду:

— Мой дорогой сынок. Мой мальчик. За что ему это всё?

— Дорогая, все будет хорошо! — успокаивал ее муж, прижимая к себе и целуя в висок. Когда женщина немного успокоилась, обратила взгляд на дрожащую невестку, которая беспомощно опустила голову вниз и разглядывала сейчас издевательски чистый пол.

— Юна, милая, а ты не пострадала? — неожиданно спросила мать Чимина, заключая ее лицо в тёплые ладони и желая заглянуть в глаза.

Такой искренний жест. Такая забота и поддержка. Даже с Юнги не было так тепло и уютно. Юна боялась, что ее голос сорвётся, если она решит заговорить, но нужно было ответить.

— Я… меня не было рядом, — сказала она, чувствуя, как предательски задрожали губы. От взгляда напротив. От чистого беспокойства. Госпожа Чжи Сон всегда была очень доброй и внимательной, от чего ком подступил к горлу, мешая говорить и дышать нормально.

Что же это? Ей стыдно?

Женщина заключила Юна в свои объятия и нежно поглаживала ее волосы, успокаивая не то себя, не то её. Сейчас было так хорошо, как никогда раньше. Создавалось впечатление, что её понимали.

— Не волнуйся, он сильный. Он справится, — успокаивала та невестку, но у самой бежали слезы по щекам. Госпожа Пак не знала, что Чимин — последнее, о чём она беспокоится сейчас, и от этого становилось ещё хуже.

Юна чувствовала, как сжимается ее сердце от понимания, что делала всё неправильно, что она всегда рвалась к чему-то теплому и ласковому, не замечая даже, что всё это у неё уже было. Пусть Чимин любил её как-то неправильно… Пусть было много страданий и боли… Может, она сама виновата в этом? Ведь Юнги, обещавший любовь и нежность, тоже поступил с ней жестоко. Так может, это она такая? Может, с ней иначе просто нельзя? Это больно осознавать, но выводы напрашивались сами.

Госпожа Пак всегда была так добра к ней, любила, как собственную дочь. А она бросила её единственного и горячо любимого сына на произвол судьбы. Если бы она не оставила его тогда, если бы не решила потакать каким-то своим детским желаниям, этого всего не произошло бы. Юна знала, и поэтому сейчас чувствовала себя последней дрянью, от чего плечи начали содрогаться от беззвучных рыданий. Юна так устала врать, но похоже это никогда не прекратится. Даже если Чимин не заслуживает доброты после всего, что сделал, — её заслуживают его родители.

Юна сделала для себя выводы…

Шли дни, а Чимин все так же не приходил в сознание. Семья Пак и Ли практически переселились в больницу и уезжали домой вечером, только чтобы поспать, а утром вернуться снова. Важные контракты были отложены, а встречи — отменены, потому что Чимин был ценнее. Юна видела это каждый день на их лицах, искренне переживающих и таких уставших от всего этого. И ей почти было стыдно, что она не могла так же волноваться за него, что относительно спокойно засыпала по ночам. Даже если её что-то и беспокоило, то это был не Чимин. К сожалению, не он. Она даже сама жалела об этом, но попытки заставить себя не увенчались успехом.

Ёнджу пришла навестить Чимина ранним утром. Она приходила несколько раз, но так и не решалась войти, потому что у него всегда кто-то был. Но не сегодня.

Девушка тихо открыла дверь в VIP-палату и робко прошла внутрь, сжимая в руках скромный букет цветов. Она давно поняла, что этот мужчина очень богат и, находясь среди этой всей роскоши, чувствовала себя довольно неловко. Она медленно подошла к Чимину и некоторое время просто всматривалась в его лицо. Не смотря на синяки и бледную кожу, он все равно был очень красив, этого нельзя было не заметить. Только вот теперь он лежит здесь, в пропитанной лекарствами и дезинфицирующими средствами больнице. Так и не приходит в себя, заставляя родных волноваться, Ёнджу видела их лица. Они страдали вместе с ним.

— Мне так жаль… — прошептала девушка и сама не заметила, как ее рука неловко потянулась к нему.

Ёнджу бережно убрала светлую челку, которая немного падала на глаза и почти полностью скрывала лоб. Она не заметила, как дрогнули густые ресницы от чужих прикосновений. Мягких и тёплых, но всё же чужих. Кто-то вошёл в палату, аккуратно прикрывая за собой дверь, и обратил внимание девушки на себя.

Юна на мгновение застыла на пороге с нечитаемым выражением лица. Она видела, как испугалась девушка и резко убрала свою руку от лица Чимина. Что-то внутри кольнуло, тупой болью отдаваясь в сердце.

— Вы… — протянула Юна несмело, вспоминая имя, которое ей довелось слышать лишь однажды. — О Ёнджу?

— Да, — тихо ответила та, поражаясь догадливости и робко пряча свой взгляд где-то внизу. Она чувствовала себя так, будто попалась на месте преступления, хотя ничего не совершала.

— Мы искали вас, — спокойно говорила Юна, разглядывая фигуру девушки перед собой. — Телефон, который вы указали в бланке, был отключён.

— Он сломался, — неуверенно начала оправдываться та. — В тот момент я совсем забыла об этом.

Юна подошла ближе и неожиданно даже для себя поклонилась. Ёнджу растерялась и не знала, что сказать. Потому что не понимала, что происходит.

— Спасибо, что доставили Чимина в больницу, — благодарила Юна. Искренне. Она не желала ему смерти. Даже после всего, что произошло между ними.

— Он пострадал из-за меня, это меньшее, что я могла сделать, — виновато опуская голову, объяснила Ёнджу. — Простите меня…

— Вы не виноваты, — сказала Юна и протянула ей листочек со своим номером телефона. — Вот, позвоните мне, и я верну вам деньги.

— А они у тебя есть? — слабо прохрипел Чимин, приоткрывая тяжёлые веки. — Или Юнги хочет оплатить мое лечение?

Юна широко раскрыла глаза. Она была рада, что он наконец очнулся, но неприятная дрожь прошлась по телу от его слов. Всё тот же тон. Всё то же презрение. Ничего не изменилось, он всё тот же, что и неделю назад. Глупо было надеяться, что он изменится.

— Чимин, — выдохнула Юна, понимая, что не знает, что сказать сейчас. — Какое счастье, что ты очнулся, — она повернулась и хотела позвать врача, но его голос остановил ее у самой двери, не давая ступить и шагу.

— Сомневаюсь… — прохрипел Чимин, прочищая горло. Всё же он очень долго молчал, поэтому сил почти не было. — Наверняка проклинаешь меня, что испортил твоё счастливое воссоединение с Юнги.

— Не говори так, — выдохнула Юна, понимая, что он имеет право злиться.

Ёнджу нервно сминала пальцы и чувствовала, что сейчас она здесь лишняя. Она поклонилась Чимину и негромко произнесла:

— Пожалуй, я пойду. Я навещу вас позже, поправляйтесь… — совершенно искренне и по-детски наивно.

Но он остановил девушку, слабо хватая ее за руку и не отпуская. Ёнджу обратила на него удивленный взгляд, а после — совсем растерялась, не зная, что предпринять. Чимин даже не смотрел на неё, гипнотизируя взглядом Юна, застывшую на месте.