Нежность в хрустальных туфельках (СИ) - Субботина Айя - Страница 19

— Варя, что у тебя происходит? Я чего-то не знаю?

Приходится усадить ее на скамейку, пару раз перебить попытки завалить меня вопросами и спросить, когда и зачем ей звонил мой муж.

— Примерно полчаса назад, — вспоминает мама. — Хотел поговорить с тобой. Я сказала, что позвонил бы уж тебе, раз такая срочность, но ему было нужно, чтобы ты ответила с моего телефона. Я сказала, что тебя нет… Что ты пошла немного прогуляться… — Она смотрит перепуганными глазами, понимая, что ненамеренно меня выдала.

Такие «проверки» муж начал устраивать почти сразу после свадьбы. Сначала это выглядело невинно и даже мило: я шла в гости к подруге, или встречалась с однокурсниками, а он вдруг звонил на чей-то номер (поэтому всегда спрашивал, куда я иду и с кем, и просил оставить все номера телефонов, якобы, просто по служебной привычке). Говорил моим друзьям, что у меня телефон не отвечает, он волнуется и просит дать со мной поговорить. Никаких неотвеченных вызовов у меня. Конечно, не было, но мне и в голову не могло прийти, что все это — одно большое вранье и одна больная ревность.

Однажды мне не повезло выйти в туалет как раз за секунду до очередного «звонка беспокойства». Само собой, никто меня к телефону не позвал. Подружка сказала, что я вышла и как только приду, то сама и перезвоню. В ответ на что муж послал ее матом, обозвал лживой сукой и проституткой, и пообещал устроить ей «субботник» за то, что покрывает мое блядство.

Поэтому, теперь у меня нет подруг. Только пара знакомых по переписке на специализированном форуме для молодых учителей.

А теперь эта скотина втянула в грязь нашей «счастливой семейной жизни» еще и мою мать.

— Варя, у тебя… плохо, да? — Не зря же говорят, что материнское сердце не обманешь. Потому и езжу к ней редко, чтобы не навалить на ее плечи еще и тонну собственных проблем.

— Я собираюсь уйти от мужа, мам, — говорю я. И мне становится легче, как будто в простых словах заключена особая магия силы духа. — Пока не знаю, куда и как, но должна. И не отговаривай меня, пожалуйста.

Она понимающе улыбается и говорит только, что я у нее взрослая и знаю, что делаю, и что как бы там ни было, а в родительском доме мне всегда найдется место.

Медсестры выпроваживают домой нас обеих: Дениска стабильный, нет необходимости караулить под его дверью, а если что — нам обязательно сразу же позвонят. Бредем домой под руку, как в детстве, в снег и мороз, и ведем молчаливый разговор о нашем, о женском.

Уже дома, зарываясь под ворох одеял, лежа в кровати, из которой давно выросла, я получаю сообщение от Дани: «Я сделал пару твоих фоток, пока ты спала у меня в машине». Знаю, что не должна задавать заведомо провокационный вопрос, но мне так плохо и тускло на душе, что хочется просто задернуть ширму, на миг сойти с дистанции черной полосы моей жизни и просто глотнуть капельку счастья.

«Зачем тебе мои фотографии, Ленский?»

Он отвечает почти сразу:

«Чтобы смотреть на то, чего я хочу»

И тут же вдогонку:

«Вайбер? Телеграмм? Ненавижу СМС»

«Я уже спать хочу, Даня, — пишу я, хоть это лишь отчасти правда. И противоречу сама себе, приписывая: — Вайбер».

Через несколько секунд он пишет уже туда: «Тогда я расскажу тебе сказку на ночь, Колючка, но только после фотографии той странице в твоем паспорте, где видна дата рождения, потому что эта сказка для девочек 18+»

Понятия не имею, как ему удается втянуть меня в эту переписку, но тянусь за сумкой, достаю паспорт и делаю нужный снимок. Отправляю с припиской: «Сфоткала паспорт сестры, сойдет?»

«Кто же вот так сразу признается в махинациях, Колючка? Садись, двойка»

Он с минуту молчит, и я начинаю думать, что Даня переоценил свои силы и уже давно спит, но телефон оживает характерным фиолетовым огоньком входящего сообщения.

«Прислал тебе фото к образу сказочного героя, Колючка. Официально разрешаю пускать слюни».

И фото вдогонку.

Его фото: в кровати, совершенно голого, с одеялом, спущенным немного ниже пупка.

Я инстинктивно просто выключаю экран, даю себе минуту передышки, чтобы собраться с силами и включить его снова.

Почему?

Потому что можно было таять от поцелуев Ленского, растворяться в запахе мяты и сигарет, забывать дышать, когда взгляд падает на его крепкие руки и сбитые костяшки. И все это было по-особенному остро и горячо. Но все это было почти прилично. Я планировала вернуться, разобраться со своей жизнью и найти тысячу объяснений для тех чувство, которые испытываю к восемнадцатилетнему парню. И я бы их точно нашла.

Но как объяснить то, что одного взгляда на полуголого Ленского мне хватало, чтобы захотеть свернуться узлом, обхватить подушку коленями и подавить странную горячую боль между ног? Это нельзя списать на его напор и нарочитую грубость, это вообще за пределами всех чувств, которые я когда-либо испытывала.

Я включаю телефон и под фотографией висит новое сообщение от Дани: «Это позитивная тишина или молчание ужаса?» Он добавляет к словам пару смайликов, изображающих ангелочков. Понимаю, что флиртует, но ничего не могу с собой поделать: мысли застопорилось где-то в области его крепкого смуглого тела с косым шрамом от аппендицита и двумя родинками под правой ключицей.

Он крепкий, но еще немножко худощавый, как раз на свой возраст. Но при этом я готова просто всю ночь разглядывать его фотографию, как будто это последние часы перед тем, как я навсегда расстанусь со своим зрением.

«Ну скажи уже что-нибудь, Колючка?» — снова пишет он.

Дрожащими пальцами набираю в ответ: «Ты в хорошей форме».

Сухие скупые слова, единственный ответ, в котором не было бы слов «великолепен», «безупречен» и «хочу тебя обнять».

Безумие.

«Если ты не перестанешь врать, Колючка, я сфотографируюсь без одеяла. А я, чтоб ты знала, люблю спать без трусов».

В ответ на его угрозу в моей голове поселяется механическая мартышка с музыкальными тарелками, и начинает нарезать круги, выстукивая одно единственное слово: «Хо-чу! Хо-чу!» Но я просто не знаю — не умею, не нахожу правильные слова? — как сказать о том, что чувствую, и при этом не хотеть сгореть от стыда за поведение, недостойное замужней женщины.

И одновременно вспоминаю все те разы, когда прилежно исполняла супружеский долг, лежа в кровати с наивной верой в то, что вот сегодня точно что-то будет. Фейерверк, взрыв атомной бомбы, удовольствие, от которого захочется одновременно смеяться и плакать. А вместо этого ворчание мужа: «Что ты, как бревно…»

Может, я и есть бревно?

«Ты красивый», — пишу в ответ, потому что не сомневаюсь: еще секунду промедления и Даня выполнит угрозу.

Боже, когда это произошло?! Как за два дня он из несносного нахала превратился в мужчину, от которого у меня пылают щеки?

«Лгунья, — отвечает он. — Я хочу тебя, Колючка. Так сильно, что мне больно лежать на животе».

«Ты всегда такой откровенный?»

«Не поверишь, но я все равно это скажу: первый раз вступаю с девушкой в сексуальную переписку. Понятия не имею, как это делается. Чувствую себя охуевишим сапером».

В поисках прохлады роняю лицо в подушку, но это приносит лишь мимолетное облегчение.

Может быть, мне нужно просто отпустить все это? Не анализировать, не думать о том, что на часах уже третий час воскресенья, и скоро жизнь сделает такой крутой вираж, что лучше бы пристегнуть ремни и надеяться, что меня не снесет на остром повороте.

«Ты тоже не поверишь, Ленский, но мне, учительнице литературы, нравится, как ты ругаешься. Не ругайся больше, Ленский»

«Где-то в твоих словах заблудилась логика, Колючка».

Хочу написать, что у меня вообще голова не работает, но Ленский опережает: «Можешь сделать для меня кое-что? Не думая и не стесняясь, просто выполнить то, что попрошу? Доверься мне в конце концов».

Почему-то кажется, что это западня, еще одна попытка заставить меня перешагнуть барьер, сбросить, как балласт, логику и здравый смысл. Но я готова изойти в нее добровольно, осознанно… и с удовольствием.