В ясном небе - Муссалитин Владимир Иванович - Страница 8
- Предыдущая
- 8/16
- Следующая
Худая, остролицая Мальцева несмело осмотрела учительскую, в волнении поправила платок.
- Ученик за мной прибегал. Сказал, в школу вызывают. Так я...
- Проходите, пожалуйста, - не дала ей закончить Шумилина, вставая навстречу родительнице.
VIII
Сергей же, ни о чем не ведая, неся в душе лишь злость и обиду на вероломного Баранова, брел по лесной дороге к поселку, который уже различными звуками - вскриками паровозов на далекой станции, гудом машин на обтаявшем в черных проплешинах шоссе - заявлял о себе.
На счастье, матери дома не было. Сергей это понял сразу, взглянув на окна. Он решил подойти к дому со стороны огородов. Ему ни с кем не хотелось встречаться. Но в этот час ранних сумерек через их двор, который находился рядом с почтой, еще ходили люди. Выбрав минуту, он проскочил во двор, косясь на соседскую половину, отделенную от них стеной. Они с матерью занимали меньшую часть дома - комнату, посреди которой стояла широкая утробистая печка. Сосед, работавший секретарем в райисполкоме, жил попросторнее, в трех комнатах. Но у него и семья была больше. Сам, жена, трое девчонок, да еще дед с бабкой - его родители. От соседа Сергей узнал, что их дом самый первый, построенный после войны. Фрицы всех сожгли... Поначалу в доме жили секретарь райкома партии и прокурор. Дом был собран наспех из разных горбылей и слег. Может быть, когда-то дом был и хорош, но сейчас он весь просел, скособочился. Каждое лето мать и соседи мазали дом снаружи. В стенах было много щелей, слеги местами прогнили. И как старательно ни заделывали они стены, все равно зимой тепло в их доме не держалось.
Замок поддался не сразу. Пришлось подергать, поколотить его о дверь. Не успел Сергей войти в комнату, как с печи к нему в ноги шаркнул Барон. Обойдя Сергея, он потерся своей хитрой мордой и плоским боком о валенки, оставляя клоки шерсти, жалобно промяукал. Затем пробежал к своей консервной банке, горласто требуя: "Наливай, наливай".
Сергея вдруг взяло зло на этого кота, старого обжору. Он пнул его ногой. Несмотря на свой древний возраст, кот резво подскочил и, сердито взвыв, затрусил в темный угол.
Барон, конечно, был ни при чем. Мать, должно быть, забегалась и забыла его покормить. А он бедного кота ни за что ни про что...
- Киска, киска, - позвал, как можно ласковей, Сергей, стуча пальцами по консервной банке.
Но Барон, видимо, объявил бойкот. Отказывался выйти из своего убежища.
Сергей бросил на лавку фуфайку и принялся искать еду. Достал с полки мягкую пахучую буханку хлеба и, забыв про ножик, впился в нее зубами. Суп в кастрюле был еще теплый. Сергей отловил кусочки сала для кота. Тот уже забыл про обиду и стоял рядом, не сводя с хозяина горящих глаз.
Сергей щедро налил коту, но тот, неторопливо обнюхав банку, даже не соизволил притронуться к еде.
- Ишь благородие, - сказал Сергей, подражая матери.
Кот отошел от банки и, усевшись спиной к двери, поднял лапу. Нализав ее, начал усердно водить по морде, задевая стоявшие торчком уши.
"Гостей созывает. Со стороны Энска", - подумал Сергей. Хотя из родственников у них нет никого.
Сергей наскоро поглотал суп. Попил чаю из чайника, который мать всегда укутывала в газеты и старую шаль, чтобы он подольше оставался горячим, и тут-то вспомнил, что его сумка осталась в школе. И не хотелось Сергею возвращаться в школу, да нужда заставила.
Он выпустил кота, начавшего точить когти, и побрел к школе.
За углом дома он чуть не столкнулся с соседом. Тот собирался с силами, чтобы сделать твердые шаги к своему порогу. За выпивку ему крепко доставалось от жены. Ругала она его громко, на всю улицу. Не стыдясь прохожих. А он, придерживая пустой правый рукав, беспрестанно кивал головой и ухмылялся. Иногда сосед приходил домой трезвым, и тогда за стеной попискивала трофейная губная гармошка, которую он привез из Пруссии. Он бы, конечно, дошел и до самого Берлина, да оторвало руку. Летом сосед выходил со своей трофейной гармошкой во двор и, потеснив женщин на лавке, играл на потеху им. Хорошо играл. И песни, и вальсы.
Сосед вообще был тихим. Даже пьяный. А пил он, должно быть, с тоски, с того, что стал безруким, с того, что рождались одни дочки, тогда как ему очень хотелось сына, о чем он всякий раз тужил вслух. По воскресеньям сосед обычно уезжал на рыбалку. Однажды мать отпустила с ним и Сергея. Они ловили карпов на пруду в Квасово. Правда, ничего так и не поймали. Только продрогли, спать пришлось в стогу. Они оделись легко, а ночь выдалась холодная. Но если бы мать снова отпустила его с соседом, он бы, не раздумывая, поехал. Да после того как Сергей пытался убежать из дома, мать его никуда не пускает...
Вторая смена продолжала учиться. Двери всех классов были приоткрыты так крепко надышали ребята, что и форточки не помогали. Сергей тихо прокрался к своему классу. Сейчас здесь занимались восьмиклассники. У них шла химия. Анна Михайловна - плечистая, крупная, как штангист, писала на доске формулы, объясняя по ходу, что к чему. Но никто ее, как понял Сергей, не слушал. Каждый был занят своим. Про Анну Михайловну говорили: у нее на уроке можно делать все, что хочешь. Тетка она добрая. Зла никому не делает. И все, кто хотел, пользовались этой ее добротой.
Сергей обшарил глазами свою парту. Сумки не было видно. Он уже собрался пойти к тете Фросе справиться у нее о сумке, но вдруг заприметил свою черную дерматиновую, как он называл про себя, "офицерскую" сумку, потому что такие сумки, только, конечно, из настоящей кожи, носили во времена войны офицеры. Во всех фильмах они с такими сумками через плечо ходят.
Сергей приоткрыл пошире дверь и, просунув голову, окликнул парня с ближней парты.
- Чего тебе? - уставился тот.
- Сумку подай!
- Какую?
- Ту, что на вешалке.
Парень оглянулся назад и оскалился:
- Не дотянусь!
- Попроси кого-нибудь! Что тебе стоит!
На их громкий шепот уже начали отовсюду оборачиваться. Сергей осекся. Ему показалось, что сзади, за его спиной, кто-то стоит. Сергей оглянулся.
Он даже не сразу поверил. Перед ним стоял давний его знакомый, тот самый капитан, что тушил с ним на поляне костер, что подвез его на вездеходе в поселок. Только теперь он был в шинели.
- Здравствуй, Сергей! - Капитан улыбался. - Искал тебя наудачу. Адреса ведь твоего не знаю. Ну и пошел в школу.
Сергей хотел спросить капитана, надолго ли он в их поселок, но решил, что задавать такие вопросы военному человеку неуместно.
Но капитан и сам догадался:
- Мы тут проездом.
Капитан отвернул полу шинели и вытащил из кармана галифе перочинный нож.
- Это тебе. Держи. На память.
Сергей оробел. Такого ножа у него никогда не водилось. С черной ручкой. Блестящий. С несколькими лезвиями.
Видя его нерешительность, капитан взял Сергея за руку и вложил в ладонь нож, как запечатал.
- Бывай здоров!
Капитан крепко стиснул руку и шагнул из коридора на улицу.
Сергей спохватился, что забыл поблагодарить капитана, и выскочил следом.
На дороге, напротив школы, горбилась громадина вездехода. В кабине красновато вспыхивал огонек папироски. Капитан легко перемахнул через кювет, вскочил на подножку вездехода.
Хлопнула дверца, прибавил обороты мотор, и вездеход покатил в сторону города, распространяя по шоссе резкий запах бензина. Все случилось так быстро и неожиданно, что трудно было поверить в реальность происшедшего. Но этот нож с тяжелой ручкой, эти красные задние огни вездехода свидетельствовали о том, что это не сон.
Сергей вздохнул и пошел к дому, так и забыв взять из класса сумку.
IX
Сергей надеялся, что мать еще на работе и ему не придется объясняться с ней. Он сразу же заляжет спать, а утром чуть свет вскочит - и никаких разговоров не будет. Но дверь в сени была открыта настежь. По полу были рассыпаны крошки торфа. Мать готовилась топить печь.
- Заявился.
Мать устало, не глядя на него, сбросила с плеча тяжелую кошелку, присела на край ее, высвободив из-под платка голову. Так и сидела молча, уставившись в какую-то невидимую точку. Затем встала и, отыскав кружку, пошла к макитре, на глянцевых боках которой были вылеплены звездочки, серп и молот, а также цифры "12/X 1949". Такие красивые макитры делались у них в поселке на кирпичном заводе. Эта макитра была, пожалуй, самой красивой вещью в их доме. Да и много ли этих вещей было у них. Вдоль стен лежали две тяжелые дубовые доски. Они как бы опоясывали стол. Но это только мать считала его столом. На самом деле это был большой ящик из-под мыла. По левую руку от стола стояла печь. На этой печи они спали с матерью по очереди. Чаще всего Сергей. Ему нравилось, что печка такая большая. И куда ни закатишься, всюду тепло. За печкой стояла кровать. Пол под нею местами прогнил, и чтобы ножки кровати случайно не провалились, мать подложила под них кирпичи. Кровать от этого стала еще выше, прямо-таки царской. Новый, сшитый матерью матрас, плотно набитый свежим сеном, делал кровать пышной. Пожалуй, после макитры кровать была второй красивой вещью в их доме. Правда, она местами поржавела и облупилась, но этого сразу не углядишь внизу кровать прикрывал вышивной подзор, с острыми, как у пилы, зубьями. А спинку загораживали подушки, покрытые кружевной накидкой. И кружевная накидка, и покрывало очень нравились Сергею. С появлением их в доме стало как-то светлее, наряднее...
- Предыдущая
- 8/16
- Следующая
