Тень сумеречных крыльев (СИ) - Лепехин Александр Иннокентьевич - Страница 4

Светлый устроился в любимое кресло Цатогуа, благодушно улыбался, тихо отхлебывал из кружки. Ольгерд ждал.

– Я слышал, у вас подопечные пропадают, – перешел наконец Фазиль к делу. «Так, сохраняем лицо: ох уж эти слухи, ох уж эти сплетники…» Впрочем, целитель не планировал оттаптываться по ранам. Он, казалось, сочувствовал искренне – и это начинало злить. Темный решил играть вчистую.

– Двое, вампир и вампирша, – рубленые фразы выдавали раздражение, но тут уж ничего не поделаешь. – Трупы расчленены. Похоже на действия профессионального мясника.

– Обвальщика, – уточнил Светлый. – Это я тоже слышал. Заявляю официально – наши тут ни при чем. – Он неожиданно грустно улыбнулся. – А были бы при чем, за ухо бы приволок засранцев. Ну нельзя же так.

Вспомнилось, что до обращения, а также некоторое время после Фазиль работал педиатром. Или как это называлось в его времена, «лекарь по отрокам»? Впрочем, он же тоже не местный. Ощущение, что с опытным магом разговаривают, словно с обиженным ребенком, накатило и схлынуло. Ольгерд решил прикопаться к формулировкам.

– Гарантируете?

– Да, это вы верно подметили, – спокойно согласился целитель. – Гарантировать не могу. Но ручаюсь лично. Под мою ответственность.

«Светлые!» – презрительные интонации были призваны подавить невольное уважение к широте жеста. «Вечно вписываются за всех разом, за сирых, за убогих, за правых и виноватых… Но это можно использовать – так используем же».

– Вы только за этим пришли, коллега? – изображая сдержанное недоумение, поинтересовался Ольгерд.– Могли бы направить официальную бумагу. Не вижу причин отвлекаться от дел… По мелочам.

Как он и ожидал, причины на самом деле были. Фазиль отставил допитую чашку, укоризненно улыбнулся собеседнику и подался вперед. Здоровый же он, подумалось не к месту.

– Я предлагаю вам сотрудничество, – веско, с расстановкой сказал шеф Ночного Дозора. – Светлым не меньше вашего хотелось бы пресечь деятельность этого маньяка. Диагноз, конечно, предварительный, – скептически покривился он, – но вероятность велика. Как минимум пограничное состояние психики.

– Но как псих мог спланировать все это? – не выдержал Ольгерд и заслужил еще один снисходительный взгляд. Кажется, намечалась лекция для профанов.

– Маниакальное состояние рассудка вовсе не подавляет когнитивные функции, – размеренным тоном начал вещать целитель. – Оно обостряет целеполагание, закрепляет фиксацию на идее. Маньяки проявляют удивительную сосредоточенность и изворотливость в деле достижения результата.

Темный понял, что влип. К счастью, в этот момент вернулись Цатогуа и Василий. Они по очереди почти уважительно кивнули начальству конкурентов и по стеночке просочились к дальним стульям. Пришлось вводить подчиненных в курс дела.

Бескуд обрадовался идее, как родной. Потрясая уже добытой чашечкой с любимым содержимым – без Крапивиной явно не обошлось, – он принялся убеждать окружающих, вспоминая аналогичные случаи из своего бурного подкарпатского прошлого. Пришлось прибегнуть к крайним мерам.

– Фишман! – рявкнул Ольгерд, когда ни «Цадик», ни «Цатогуа» не возымели эффекта. – Кофе отниму!

Угроза была страшной. Фазиль сохранял полное внешнее спокойствие, смеялись только его глаза. Василий краснел за друга. Тот же быстренько вышел из ступора и принялся отчаянно кивать.

– Аз ох н вэй! Виноват, увлекся… В общем, мое мнение – стоит.

Оборотень же выпятил массивную, грубо слепленную челюсть и подвигал ею с угрозой.

– А мне не нравится. Светлых не люблю, – пояснил он прямо. – Щемили меня по малолетке. Спасибо Форкалору, отмазал.

– Не Форкалор, а объективная невиновность, – уточнил Фазиль. – Ты был чист перед Договором, но это требовалось доказать. Мы и доказали.

Следовало пресечь назревавшую перепалку, поэтому Ольгерд потер двумя пальцами переносицу и легонько хлопнул ладонью по столу. Обернулись все.

– Я согласен на ограниченное, обусловленное принципами Договора сотрудничество, – отчеканил глава Дневного Дозора. – Без каких-либо обязательств и взаимозачетов. Вас это устроит?

– Вполне, – произнес глава Дозора Ночного. – Вполне. Составим акт или обойдемся устной договоренностью?

* * *

Тело за номером «три» нарисовалось уже на следующий день. С одной стороны, оно доставило обоим Дозорам изрядную головную боль. Впрочем, ситуация в целом начинала выходить из-под контроля, что, естественно, не радовало никого. А с другой – появились вполне конкретные зацепки.

Смотреть на Василия было тяжко. Он мрачно и весомо вышагивал между сосен, протаптывая в лесополосе новую тропинку. Руки были скрещены на груди, ухмылка сползла, крупные, щедро рубленные черты лица заострились и стали будто контрастнее. Наконец Ольгерд не выдержал.

– Слушай, я все понимаю. Для вас важны родственные связи, волчья стая и все такое. Давай ты возьмешь отгул.

– Да на хрена? – Изумление было искренним. – Не, ну йопт, родня, конечно. Но там такая седьмая вода на киселе… Я, честно говоря, за вас переживаю, шеф. Неделька не задалась, а вся ответственность на ком? Вы вон отощали.

Глава Дневного Дозора поперхнулся. Действительно, все происходящее его слегка подкосило, и питался он, прямо скажем, нерегулярно. Но подобная фамильярность… Впрочем, это было нормальным явлением в случае оборотня.

Нехарактерно ответственный и обязательный, он считал своим долгом приглядывать за шефом еще в те времена, когда тот был замруководителя отделения. Долг этот был, к слову, принят на себя добровольно. Когда на тот момент юного и горячего щенка пригрозили оставить без довольствия за какие-то провинности, Форкалор действительно проследил за тем, чтобы правосудие свершилось согласно букве и духу. В итоге доброе дело привело к появлению в немногочисленном воронежском Дозоре собственного оборотня.

Второй оборотень – точнее, то, что от него осталось, – привольно раскинул лапы в редком, перемежающемся крапивой малиннике. Он был заколот в затылок: тонкое, но прочное граненое лезвие скользнуло между костей прямо в мозг. Оставалось только поражаться, насколько умело и сильно был нанесен удар. С тела, так и не принявшего человеческий облик, начали сдирать шкуру – по всем канонам, начав с конечностей, – но убийцу спугнули ранние прохожие, и дело осталось незавершенным.

Воробьи, любопытствующей компашкой облюбовавшие недальнюю бузину, возбужденно обсуждали новости. Один, видимо, особо наглый, слетел на ухо здоровенной волчьей туши и заинтересованно его поклевывал, периодически косясь на двуногих. «Интересно, – вдруг подумалось Темному, – а можно ли опросить птицу? Нет, почти наверняка получится распотрошить память – но много ли ее там умещается в мелкой черепушке?» Словно услышав, что о нем думают, воробей сварливо чирикнул и сорвался вдаль. Ловить его, естественно, никто не стал.

И снова Ольгерда смущала аура трупа. Ее ошметки, полувыцветшие и почти развеянные дыханием Сумрака, совершенно определенно говорили о том, что перед магом лежит недавно скончавшийся не Иной. Человек. Но туша здоровенного волка безмолвно вопияла, а Василий на расспросы о запахе только махнул рукой.

К слову, обнаружили тело не сильно далеко от той же Мордасовой. А вскоре выяснилось: обе последние жертвы были знакомы. В день убийства вампирши покойный, какой-то троюродный кузен Василия, провожал девушку практически до дома. Убийца вполне мог его заметить и взять на карандаш.

Фазиль прислал сотрудника – точнее, сотрудницу. Рослая, по-мужски широкоплечая барышня, покачивая толстой, длинной русой косой, окидывала окрест презрительными взглядами. По ней было понятно, что буде случится в этом сосняке лежать всему составу Дневного Дозора – ее это только порадует. Но работа есть работа. В руках у девушки подрагивал небольшой блокнотик: заметки волшебница, навскидку четвертого уровня, предпочитала делать по старинке.

Подошел Цатогуа, судачивший с криминалистом. Ранее он уже успел опросить свидетелей, немолодую пару, решившую спрямить через лес и уже раскаивавшуюся в этом намерении. Кроме того, пришлось зачистить память наряду полиции, выехавшему по звонку, – внушить им, что произошло недоразумение. Выглядел бескуд соответственно не самым бодрым образом.