Зауряд-врач (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 23

– Давид? – жена с удивлением смотрела на него.

– Все хорошо, Цита! – успокоил ее Поляков. – Просто вспомнил. Давай посмотрим на нашего героя.

Он взял газету и внимательно перечитал заметку, затем всмотрелся в фотографию. С отпечатка на рыхлой бумаге на него смотрел молодой человек с мужественным лицом. Не красавец, но привлекательный. Неудивительно, что Лиза увлекалась. Поляков отдал газету жене и некоторое время думал. Затем взял серебряный колокольчик и позвонил. В столовую проскользнул лакей в ливрее.

– Принеси Бархатную книгу[4], Семен! – отдал распоряжение Поляков. – Книжный шкаф в моем кабинете, третья полка сверху, бордовый сафьяновый переплет.

Лакей поклонился и исчез. Обратно появился спустя пару минут с большой толстой книгой. Положив ее перед хозяином, застыл, ожидая распоряжений. Поляков отослал его и стал листать страницы. Найдя нужную, углубился в чтение. Жена тихо сидела рядом, зная, что мужу лучше не мешать.

Поляков закончил читать и посмотрел на супругу. Она заметила блеск в его глазах. Он появлялся, когда Давид принимал какое-то важное решение.

– Древний шляхетский род, – сказал Поляков. – Родня польских королей.

– Правда? – удивилась Цита.

– Родня дальняя, конечно, – улыбнулся муж. – Полтора века назад одна из Довнар-Подляских вышла замуж за короля Казимира. Родила двух сыновей. Через век династия пресеклась, но родня Довнар-Подляских сидела на троне. Не каждый князь в Российской империи может похвастаться таким. Более того, немногие. Понимаешь, о чем я?

– Он зауряд-врач!

– Род захирел, – пожал плечами Поляков, – обычное дело. Но здесь, – он постучал пальцами по книге, – мальчик есть. Последний в роду, других не осталось. Смекаешь?

Цита кивнула.

– Он не глуп. В отличие от других разорившихся аристократов, не прокутил остатки наследства, а использовал его с умом. Выучился на врача. У доктора всегда будет кусок хлеба с маслом. Он спас командующего фронтом, генерал лично вручил ему ордена. У мальчика появился покровитель – да еще какой! Всем известно, что Алексеев недужит, а Брусилов – главный претендент на его пост. Умен, мальчик, ничего не скажешь.

– Почему он не зашел к нам, когда привез Лизу?

– Не знаю, – пожал плечами Поляков, – возможно, проявил деликатность. Это, кстати, говорит в его пользу. Какой-нибудь армеут непременно б явился требовать благодарности. А этот аристократ. Лиза права: надо звать в гости.

– У нас умная дочь, – улыбнулась жена.

– Разглядела, – согласился Поляков. – Хотя, думаю, сама этого не осознавая. У нее фамильное чутье. «Собирать нужно не капиталы, а людей, – говорил папа, – тогда у тебя будут и деньги, и положение в обществе». Мы послушались его, и теперь живем здесь, – Поляков развел руками, приглашая оценить окружавшую их роскошь. – Но для многих мы выскочки и жиды. Сколотили состояние, грабя русских. А они, ангелы, веками выжимали соки из крепостных. Мы трудились в поте лица, потому и поднялись из нищеты. Государыня пожаловала мне чин коммерции советника. Я стал дворянином[5], как и они. К сожалению, личным, оно не передается по наследству, поэтому Лиза – купчиха. Но если выйдет замуж за аристократа, внуки получат потомственное дворянство. Я искал ей подходящего жениха, а тут такая оказия! Сегодня же напишу этому врачу! Надо пригласить его в гости и поговорить! Посмотреть, что он представляет собой.

– Вдруг ему не понравится еврейка?

– Лиза? – усмехнулся Поляков. – Первая красавица края? Она образована и умна, и у нее богатый папа. Если мальчик умен, как я о нем думаю, он ухватится за эту возможность. Если нет, поищем другого.

– Лиза может не согласиться.

– Она не пойдет против воли отца, – сказал Поляков.

Цита так не считала, но промолчала. Жизнь научила ее не спорить с мужем. Особенно, когда тот чего-то решил.

– Пойду, – Поляков встал. – Через час у меня встреча. Надо успеть с письмом…

[1] Обращение к статскому советнику, чиновнику пятого класса. По рангу был выше полковника, но ниже генерала.

[2] Три четверти орденов Святого Георгия в Российской империи выдавались за беспорочную службу. На таких знаках имелась цифра числа отслуженных лет. Например, 25 или 30.

[3] Армеут (устар.) – армейский пехотинец.

[4] Содержала полный список дворянских родов Российской империи.

[5] В реальной истории чин коммерции советника такого права не давал. Но это АИ.

Письма были в одинаковых конвертах. Веленевая бумага, герб в левом углу, сбоку — изображение помпезного здания и надпись: «Дом Поляковых». Адреса на конвертах писали разные люди. На одном – округлые, аккуратные буковки, на другом — угловатый мужской почерк. От конверта с округлыми буквами пахло духами. Почесав в затылке, я начал с него.

«Здравствуйте, уважаемый Валериан Витольдович! Меня зовут Лиза Полякова. Это меня Вы спасли от разбойников. Я узнала Вас по фотографии в газете и решила немедленно написать. Трудно найти слова, чтобы выразить Вам свою признательность. Сердце мое трепещет, когда вспоминаю случившееся. Меня могли убить или сделать того хуже. И тут появился неизвестный рыцарь…»

Я отложил пахнущий духами листок. Романтичная барышня, хотя ее можно понять. Ехала себе мирно, а тут рожи с револьверами. Барышни к такому не привыкли. Это в моем мире гоп-стоп не удивляет. Я вскрыл второй конверт.

«Здравствуйте, Валериан Витольдович! Дочь мне все рассказала. Вы поступили как благородный человек. Поляковы умеют быть благодарными. Я приглашаю Вас в гости. При оказии посетите нас, адрес Вы знаете. Давид Соломонович Поляков, коммерции советник».

М-да. Подвели меня журналюги. И ведь не хотел светиться, да Карлович потащил. Распинался перед репортерами, живописуя подвиги зауряд-врача. Журналюги строчили в блокнотах и пыхали магнием. Неудобно было читать о себе. Ничего героического я не совершил. Отбил немцев? А куда было деваться? Операция Брусилову – обычное дело. В своем мире я такие не раз делал. Перед людьми неудобно. Венеролог косится. Ему под сорок, наград не имеет, а тут какой-то пацан вылез. Леокадия смотрит хмуро. По возращению мы обмыли награды. Стол накрыли шикарный. Я расстарался, накупив в Минске напитков и закусок — понимал, что народ надо угостить. Корзины тащили санитары, для того их брали. Люди радовались, поздравляли, а вот Леокадия морщилась. И петь отказалась, пришлось мне. Выдал «Акацию» и «Есаула молоденького», потом вспомнил любимую песню покойного отца.

Смерть не хочет щадить красоты,

Ни веселых, ни злых, ни крылатых,

Но встают у нее на пути

Люди в белых халатах.

Люди в белых халатах

Вот опять у нее на пути…[1]

Сказать, что песня впечатлила, означало ничего сказать. В этом мире о медиках не поют. А тут такие слова!

Сколько раненых в битве крутой,

Сколько их в тесноте медсанбатов

Отнимали у смерти слепой

Люди в белых халатах.

Люди в белых халатах

Отнимали у смерти слепой…

Присутствующие приняли песню на свой счет. Врачи, фельдшеры, сестры милосердия… Белые халаты у всех. У сестер, правда, чаще передники, но с некоторой натяжкой их можно признать за халаты. Мне устроили овацию и попросили повторить, затем потребовали списать слова. Не удивлюсь, если начнут распевать по всему фронту. Медиков в армии хватает, и они жаждут признания заслуг.

– Это вы сочинили! – сказал Карлович. – Не отпирайтесь! Все мы знаем, что вы человек скромный. Но только медик мог прочувствовать наш труд, лишенного внешнего героизма, но такой нужный людям. Кстати, что такое «медсанбаты»?

Я понял, что попал. Лопухнулся. Пить меньше надо.

— Медико-санитарный батальон — это вроде нашего лазарета, но с несколько иными полномочиями. Занимается оказанием первой помощи раненым, подготовкой их к эвакуации в госпитали, лечением легкораненых и легкобольных, проведением санитарно-гигиенических и противоэпидемических мероприятий в полосе действия воинского соединения, – выдал я справку. А куда денешься?