Дерзкая. Трилогия (СИ) - Шитова Наталия - Страница 58

— Ты тоскуешь? — голос Марсена вывел меня из раздумий и немного встряхнул.

— Что, это заметно?

— Конечно, заметно, ещё как. Ты сильно тоскуешь. Я очень не завидую твоему положению. Я ведь знаю, что значит преображение для таких, как ты, — ответил он.

— Для каких это «таких»?

— Для совершенно беспомощных.

— Ты считаешь, Рэста беспомощна? Даже сейчас?

— Даже сейчас. Но я чувствую, что та, другая жизнь, что осталась в твоей памяти, заставляет тебя подчиняться себе.

— А ты психолог. Я думала, ты просто телохранитель, а ты психолог.

— Хобби, — улыбнулся он. — К тому же психологии нас обучают всех и с детства.

— Зачем?

— Чтобы помогали сами себе и не позволяли другим подминать себя.

Вертолёт снизился и пошёл прямо над верхушками деревьев. Слева блеснула узкая лесная речушка, бурно текущая в разломе плиты. Я смотрела вниз на белые бурунчики пены, на солнечные блики и вдруг почувствовала сильный озноб. Пот прошиб меня и дыхание сбилось. Странные симптомы прошли, но удивительное ощущение какого-то непрошенного вторжения в меня не проходило. Это было чем-то похоже на преддверие контакта, и в то же время что-то совершенно новое. Меня словно кто-то беззвучно приглашал вниз.

— Что-нибудь не так? — спросил Марсен.

— Что это была за речка внизу?

— Одна из множества. У них нет названия. В долине Вебстера слишком много всякой всячины, чтобы каждая имела имя.

— Расскажи мне, кто такой Вебстер.

— Он жил три столетия назад. Твой род ведёт начало от него. Именно он предположил, что двери откроет человек либо извне, либо отсюда, при условии, что здесь будет его последний аналог, человек, имеющий память о прочих реальностях. Он прорвётся отсюда в один из прошлых своих миров, а уже оттуда во все остальные. Мы, живущие здесь, в основном все ни на что не способны.

— Вы создали себе премилую жизнь, разве вы так уж ни на что и не способны?

— Нас два миллиона, у нас есть все, но уже многие и многие поколения не в состоянии выполнять главное своё предназначение — быть иерархами реальностей.

— А чего ради?

Марсен бросил на меня взгляд, отчётливо говорящий о том, что он боялся этого разговора.

— Я понимаю, вы тысячелетиями вкалываете для того, чтобы снова открыть эти самые двери. Эта напряжённая работа стала для вас священной целью. Я всего неделю здесь, но только об этом и слышу. Теперь объясни, что дальше. Вот Виллен считает, что я завтра же открою ему дверь, и что дальше?

Задавая Марсену этот вопрос, я представила, что произойдёт. Я открою дверь, и в неё первым вслед за мной пройдёт убийца. Убийца моего брата.

Марсен не спешил отвечать.

— Ты не знаешь или не можешь сказать правду?

— Сестра иерарха имеет право знать все, — уклончиво отозвался Марсен.

— Так скажи.

— Давным-давно, в течение нескольких тысячелетий Первый мир объединял все остальные миры. Верховный иерарх определял и корректировал развитие цивилизаций. Все делалось достаточно разумно и все были довольны, потому что не представляли себе другого положения вещей… — сказал Марсен, резко разворачивая машину.

— Кто берётся это утверждать?

— История. История Первого мира.

— Но история других миров молчит об этом.

— Это не значит, что правление иерархии Первого мира — миф.

— Согласна. Но это не значит, что этот мир действительно Первый. Не знаю, как оно было раньше, но сейчас я могу заявить, что это мой мир — Первый и самый изначальный. И именно мой мир должен верховенствовать, так как я могу оттуда войти в тысячи миров, а вы здесь заперты.

— Но…

— Чему же такому хорошему вы можете научить? Придворным заговорам, шантажу и клановым распрям и склокам? У нас всего этого в избытке и без вас.

Марсен угрюмо молчал. Вертолёт шёл по краю лесного оврага, на обрушившемся склоне которого притулились изогнутые деревья, отчаянно цеплявшиеся корнями за оставшуюся в пределах их досягаемости почву.

Неожиданный толчок изнутри почти бросил меня в обморок. Сначала я не поняла, в чем дело. Казалось, сердце остановилось. Звуки, запахи, ветер, бьющий в лицо сквозь дверные проёмы вертолёта — все ушло на второй план.

— Марсен, снижаемся. Чуть назад и вниз.

Он послушно повернул машину и аккуратно посадил ее прямо на обрыв оврага. Я выпрыгнула на землю. Красота неописуемая, тишина, покой, величавость нетронутой природы. Экологическая культура — вот чему мог бы научить Первый мир. Я спрыгнула вниз на склон. Марсен двинулся следом. Он был тяжелее, и песок из-под его ног скользил вниз мощным потоком. Марсен словно съезжал вниз вместе с пластом песка.

Внизу на самом дне оврага я заметила что-то вроде пещеры. Расщелина, почва из которой была вынесена ветрами и талой водой, оголённые корни уже давно отмерших деревьев, присыпанные песком… И довольно большой, в человеческий рост, проем, ведущий вглубь, в толщу песчаного склона. Оттуда из этой чернеющей дыры исходил невероятной силы призыв. Именно оттуда.

Я посмотрела на Марсена. Он равнодушно обводил взглядом окрестности, и было ясно, что он ничего подобного не чувствует.

— Ты знаешь это место?

Он неопределённо пожал плечами и проговорил:

— Обыкновенное место. Таких оврагов в лесу сотни.

Если бы он только знал, как он не прав. Но в моих интересах было не разубеждать его.

Я села на торчащий из песка толстый сухой корень. Марсен встал поодаль. Такой ни на шаг не отпустит. Как же мне в следующий раз оторваться от него и добраться сюда? Неразрешимая задача, над которой стоит подумать.

— Садись, что ты маячишь? — я хлопнула ладонью по корню. Марсен покачал головой:

— Я не имею права. Я на службе.

— Сядь, в конце концов, Виллен сказал, что ты мне подчиняешься.

Марсен подошёл, но не сел на корень рядом со мной, а опустился на песок. Я не стала настаивать, поскольку странный архаичный этикет этого мира никак не хотел укладываться в мои представления о том, как следует общаться людям.

— Не сочти за дерзость, Рэста, но никогда не говори Виллену или кому-нибудь из его клана то, что ты мне говорила в вертолёте, — медленно произнёс он, глядя в сторону.

— Что же такого крамольного я сказала?

— Я не хочу снова обсуждать вопрос о верховенстве миров, но за подобную… — он слегка замялся.

— …ересь? — помогла я ему.

— Можно сказать и так. За это многие люди в течение веков платили жизнью.

— Ну, допустим, я все-таки захочу прояснить этот вопрос. Что же меня ждёт?

— Смерть, — как нечто совершенно естественное, сообщил Марсен.

— А после?

— Что после?

— После смерти. Что будет с моим сознанием после смерти? Оно ведь, кажется, вечное и бессмертное.

— Оно будет блуждать в глубинных мирах, пока не воплотится во вновь рождённых личностях, одной или нескольких.

— Так стоит ли горевать о собственной смерти, если в любом случае есть перспектива?

Марсен невесело засмеялся:

— Все равно хочется задержаться в этой жизни.

— А-а, даже несмотря на перспективу бессмертия? Личные ощущения расходятся с официальными ожиданиями? Так вот, мои личные ощущения после перемещения по нескольким мирам сильно расходятся с официальной доктриной верховенства вашей так называемой иерархии. Отчего-то меня не вдохновляет ни моё новое высокое положение в вашем мире, ни те надежды, что возлагает на меня Виллен. И боюсь, мне придётся его сильно разочаровать.

— Тебе незачем мне об этом говорить, — Марсен был в смятении.

— Тебе тоже незачем говорить об этом Виллену, если это тебя беспокоит. Я сама ему скажу.

— Как хочешь. Только зря ты думаешь, что твой отказ надолго отдалит проникновение Первого мира в другие реальности, — печально ответил Марсен. — Я принадлежу к тому же клану, что и Даррина. Наши люди сплотились вокруг Виллена в надежде впоследствии получить многое в иных мирах. И они помогут Виллену, так же как они помогают ему сейчас своим молчанием.

— Молчанием о чем?