Чиновник для особых поручений - Каменская Вера - Страница 18

— Успеваемость у вас отличная, Александр, — вздохнув, вступил он, наконец, в разговор. — Даже странно как-то. Вам заняться, что ли, нечем было?

— Ну, это же ясно, — пожал плечами тот. — У нас все беды от бескультурья. Вот я и хотел.

— Угу, — хохотнул опер, — наслышан уже. Будущий горный инженер Рошба среди озверевших работяг! Гвоздь сезона! Дамы падают в обморок! Вы городовому в ножки поклонитесь, убили бы вас эти пролетарии.

— Но, согласитесь, народу нужна грамотность!

Вот, упрямец! Всеволод тихонько хмыкнул, однако, не встревал.

— Саша. Ничего, что я вас так называю, я ведь постарше. Это вам кто такое сказал?

— Н-ну., - он явно растерялся.

— Сам народ, между прочим, совсем другое говорит. «Дураку и грамота вредна», слыхали такую поговорку? Вот к чему я категорически склоняюсь, так это к народной мудрости. А вы, простите, попёрлись им про любимого Маркса такие ужасы рассказывать. Вы бы ещё волкам лекцию о вегетарианстве почитали.

Студент вскинулся, но, закрыв рот, опустил голову.

— Саша, что вы знаете о кимберлитовых трубках?

— Всё знаю, — поднял голову Александр. — Я же сын ювелира, как-никак.

— Это правда, что они могут встречаться только в условиях жаркого климата?

— Чушь! Простите, — поправился он. — В общем, полный бред. Они формировались в глубинах земли и климат сюда никоим образом… А почему вы спрашиваете?

— У меня есть некоторая информация о том, что на территории Российской Империи есть кимберлитовая трубка. Я не учёный, я коммерсант. Но мне нужен хороший горный инженер.

В глазах студента вспыхнул фанатичный огонь, но очень быстро его сменило сомнение.

— Что молчите? Пойдёте?

— А почему вы обращаетесь к недоучившемуся студенту? На такое, только слово скажи, самые маститые специалисты бегом побегут.

«Да ты ещё и с мозгами, — он быстро переглянулся с жандармом. — Совсем хорошо».

— Знаете, Саша, специалист подобен флюсу, он односторонен.

— Хорошо сказали, — засмеялся студент.

— Это Козьма Прутков сказал. Мне не нужны бегающие инженеры. Мне нужен специалист с незашоренными мозгами, чтобы не молился на авторитеты, а сам думать умел. В этом плане вы мне подходите. Вот, только, ваши эти политические дела.

— Да Бог с ней, с политикой! — вскочил со стула Александр. — Я горный инженер, а не бомбист. Ну, почти горный инженер.

— Как, Всеволод Васильевич, возможно ли оставить его подвиги без последствий?

Жандарм ласково поглядел на студента.

— Если Александр даст мне честное слово, что будет держаться подальше от политики. Право, Александр Ааронович, она порядочным людям противопоказана, поверьте опытному человеку. Мы вас не посадим, так пролетарии пришибут.

— Даю честное слово благородного человека, — помолчав, твёрдо сказал тот.

— Вот и славно. Теперь о деле.

Несмотря на то, что стоял октябрь, по земле вовсю мела позёмка. Шипя паром и марая снег сажей из пыхтящей дымом трубы, паровоз дотянул состав до перрона и остановился, скрипя тормозными колодками. Из трёх прицепленных вагонов-теплушек высыпал народ. Часть рабочих, выведя лошадей, принялись запрягать их в сани. Остальные переваливали груз из товарных вагонов на гужевой транспорт. Оставив инженера наблюдать за выгрузкой, Столыпин и Стас решили проехать вперёд и дожидаться каравана на месте.

— Так, замёрзнете же, господа, — убеждал их Александр. — Там ведь деревенька небольшая.

— Ничего, Саша, — хлопнул его по плечу Стас. — Ты, главное, первым делом стройматериалы отправь. А строителей на месте наймём. Здесь зимой работу не найти, а при такой зарплате мы без людей не останемся. Балаганов они себе за несколько дней наставят и обустроят. Сосо, поможешь господину инженеру людей найти?

Джугашвили спокойно кивнул.

— Ну, а теперь, поделитесь со мной, — когда лошади уже бойко бежали по улицам Архангельска, спросил министр. — Что за кота в мешке вы мне в подшефные сосватали?

— Это не кот, Пётр Аркадьевич, это целый леопард. Как минимум, — пошутил опер, мысленно прикидывая — как ему убедить упрямого компаньона.

— Шутки шутками, но, всё же?

— Этот человек — беглый революционер, большевик.

— Вы с ума сошли, милостивый государь? — после секундной паузы холодно осведомился Столыпин. — Руководить рабочими стратегического, без преувеличения, предприятия, вы хотите поставить большевика? Или я чего-то не понимаю?

— Да, — спокойно ответил Стас. — Именно этот человек принесёт на этом месте наибольшую пользу. Это не просто большевик, и не просто революционер. Иосиф Джугашвили в нашей истории тридцать лет руководил Россией. Он принял голодное, разрушенное, истерзанное войнами государство, превратив его в мощную индустриальную державу, с которой считался весь мир. Таких людей лучше иметь друзьями, чем врагами, не правда ли? Или я чего-то не понимаю?

Лицо бывшего премьера побагровело. Видно было, что он сдерживается лишь усилием воли.

— М-да, — вымолвил он, наконец. — Воистину, нет предела вашим сюрпризам. А Александр? Этот-то, хоть, обычный инженер? Или тоже какой-нибудь принц крови или, упаси, Боже, будущий премьер-министр при его величестве Иосифе Первом, или какой он там был?

— Нет, — мотнул головой Стас, — тут, в чистом виде, слепой случай. Правда, сюрприз тоже есть — его папа ювелир. И, вполне возможно, доверенное лицо «Де Бирса».

— Чёрт бы вас побрал! — не сдержавшись, выругался Столыпин.

Демонстративно подняв воротник, он отвернулся, глядя на лес, растущий вдоль дороги.

— И что, никаких сомнений в душе? — повернувшись, он пристально глядел прямо в глаза. — А не проще этому будущему императору пулю в лоб пустить?

— Есть сомнения, Пётр Аркадьевич, и немалые, — негромко сказал Стас. — Но и ставки высоки. Убрать такую фигуру с доски, это как Наполеона выкрасть перед Аустерлицем. А уж в свой лагерь притащить — и подавно.

Тут Стас лукавил, конечно. Знай Столыпин его истинные планы, он бы ему самому пулю в лоб всадил, никак не иначе. При всей широте его взглядов был он, всё-таки, ярым монархистом. И поделать с этим ничего нельзя — Пётр Аркадьевич таких компромиссов не признавал. И его можно было понять.

Поневоле вспомнишь крылатую фразу Черчилля о том, что демократия — наихудший строй, если не считать всех прочих. Стас, успевший от души нахлебаться «дерьмократии» в прошлой жизни, тоже, совершенно искренне, пришёл к выводу, что монархия лучше. Если бы не одно большое «но»!

Демократия, при всех её отвратительных «достоинствах», имеет одно существенное отличие от монархии — она не передаётся половым путём.

Говоря образно, демократия — это как женитьба по любви или по необходимости, но какое-то подобие выбора, всё-таки, есть. А монархия — это когда ты уже рождён женатым и изменить ничего нельзя. Постепенно познавая мир, узнаёшь вдруг, что эта толстая противная дочка соседа, которую ты на дух не переносишь — твоя будущая супруга. И спасти вас может только смерть — её или твоя.

Конечно, здорово было бы, если бы эта дочка оказалась красавицей и умницей, но. В общем, монархия — это лотерея. И Николай II Романов — не тот приз, ради которого покупают билетик. Стас убил уйму времени, расспрашивая Столыпина о царе. Тот рассказывал охотно. Иногда с теплотой, иногда с досадой, но это уже имело значение постольку — поскольку. Слушая его, опер, с каждым его словом понимал всё отчётливей — этот самодержец обречён.

Будучи хорошим, порядочным, в общем-то, человеком, Николай свет Александрович был, тем не менее, полным мудаком. И это совершенно не оскорбление, а чистой воды диагноз. Причём, по одной простой причине — твёрдые правила хороши в границах адекватности. Если они пошли вразнос со здравым смыслом, жди беды. Потому что, пробираясь через ночной лес, человек должен сознавать — тот факт, что он, вроде как, «царь природы», не может быть известен хищникам. А если ты, решив, что царю всё можно, прёшь через этот лес с факелом и песней, стоит ли осуждать медведя, который книжек не читает?