Пересмешник. Пригожая повариха
(Сборник) - Чулков Михаил Дмитриевич - Страница 15

Архиерей, услышав это, ужаснулся и не знал, что и говорить такому великому проповеднику; однако, собравшись с силами, спросил его, откуда он это выписал?

— Это я от них от самих слышал, ваше преосвященство, — отвечал дьячок. — Третьего дня, как я от вас пошел, увидел мужика, сидящего на дереве, который кричал, чтоб не рубили монастырского лесу. Я спросил его имя, и он мне сказал, что зовут его Лукьяном. Прошед еще несколько, встретились со мною два прохожих, из которых один говорил, что он мясом больше торговать не хочет; также спросил я и этого об имени, и он мне сказал, что называют его Федором. Подходя к нашей деревне, увидел я нашего охотника, который, сидя под деревом, пел песню «Не шуми, мати зеленая дуброва»; этого я об имени не спрашивал, для того что я знаю, он изо всей нашей деревни первый плут; итак, пришедши домой, записал я всех их слова, которые и читал теперь перед вашим преподобием.

Архиерей тотчас отгадал весь его разум и сведение и, желая еще уведомиться о его премудрости, говорил ему:

— Слушай! У Ноя было три сына, Сим, Хам и Афет[79], кто им отец?

— Пожалуйте на три дни сроку, — отвечал ставленник, — для того что эта задача весьма трудная.

Архиерей позволил ему три дни о том подумать.

Дьячок, пришедши домой, выгнал жену свою и детей всех вон из избы и, запершись кругом, начал ходить взад и вперед и твердить:

— У Ноя было три сына, Сим, Хам и Афет, кто им отец? у Ноя было три сына, Сим, Хам и Афет, кто им отец?

Препроводил в сем упражнении день, и на другой твердит все то же. Жена, пришедши к дверям, послушала и узнала еще в первый раз, что муж ее глуп, через край; итак, начала стучаться. Дьячок, занятый важными мнениями, рассердился на свою жену больше, нежели Юпитер на Гигантов[80]; тот побил их всех громом, а этот хотел пришибить жену свою обухом.

— Куда ты идешь, — говорил он, — безмозглая тварь, и мешаешь мне думать о таком важном деле?

— Не то ли велико, — спрашивала жена, — что ты твердишь целые уже два дни?

— Да, двуножная скотина, — отвечал муж, — на что ты мешаешься в такую премудрость, к которой природа произвела меня и мне подобных мужей?

— Да, я вижу, — отвечала жена, — что ты со всею своею премудростию не можешь растолковать безделицы.

— Что ж ты называешь безделицею? Говори! — закричал дьячок, рассердившись.

— Ты твердишь, что у Ноя было три сына: Сим, Хам и Афет, и не знаешь, кто им отец?

— Да, — отвечал дьячок.

— Глупый! глупый! — говорила жена, — да у нашего кузнеца Василья три сына — Николай, Иван, Алексей; ну, так Василий кузнец им и отец.

Разумный муж усмехнулся и благодарил ее от всего дьячковского сердца, что она растолковала ему столь трудную задачу. Итак, поутру, не успело еще рассветать, то он и отправился к архиерею в превеликой радости.

Архиерей как скоро его увидел, то и спросил:

— Ну, решил ли ты свою задачу?

— С превеликим успехом, ваше преосвященство, — отвечал он архиерею. — Вы изволили спрашивать: у Ноя было три сына, Сим, Хам и Афет, кто им отец?

— Да, — отвечал ему архиерей.

Дьячок ему говорил:

— Ну, так я вам сказываю, нашего села Василий кузнец.

Преострая эта голова сделала то, что архиерей захохотал изо всей силы, и все, кто тут ни был, не могли удержаться от смеха. Пересмеявшись, спросили у него, в каком он летописце сыскал такую правильную родословную.

— Жена моя мне сказывала, — отвечал он, — а она действительно знает этого кузнеца и всех его домашних.

Потом спрашивал архиерей у стоящего тут священника, как должно поступить в таком случае, ежели упадет в дары муха[81]?

Священник говорил:

— Сложив два перста, изъяти ее, вложить во уста, обсосать и выплюнуть в укромное место; а ежели совесть не зазрит, то и проглотить.

— Ну, а у тебя ежели случится, что упадет бык в святую воду, — спрашивал архиерей у ставленника, — как ты с ним поступишь?

— Сложив два перста, — отвечал дьячок, — изъяти его, вложить во уста, обсосать и выплюнуть в укромное место; а ежели совесть не зазрит, то и проглотить.

Архиерей сказал ему на это, что он опасен будет для общества, ежели станет глотать по целому быку в один раз.

— Нет, друг мой, — примолвил он, — ты имеешь весьма высокое понятие; итак, советую тебе лучше быть астрономом, нежели попом. Паши ты лучше землю днем, а ночью примечай движение планет; авось-либо какой-нибудь басенный бог вместит тебя в небо[82] и сделает новое созвездие под именем дурака.

Итак, не велел ему быть и дьячком, не только попом.

Скупой и вор

старину гораздо было больше скупых, нежели мотов; а ныне их умалилось, потому что других умножилось. Недалеко от Москвы в богатом селе жил один помещик, который слишком не тороват был выдавать свои деньги и больше был охотник собирать, нежели расход делать. Он имел сына не весьма старого летами, которому в отцовском имении превеликая была нужда; однако находилось оно в таком месте, из которого невозможность не позволяла вынять ни одной копейки, а именно: спрятано оно было в каменной и крепкой кладовой палате. Хотя правда, что палата эта стояла наружи, но деньги были внутри, которые производили великую охоту в сыне к расхищению; а он уже и имел к тому хороший способ, ибо был он влюблен в такую особу, которая бы не замешкалась полюбить его и сама, ежели бы достал он отцовские пожитки.

Человек заботливый никогда не имеет покоя и всегда думает о произведении намерения своего в действо. Молодой господин твердо предприял убавить у родителя своего пожитку. Итак, сказал он это своему слуге и дал ему полную власть над своим отцом, а отвечать за него вознамерился сам.

Слуга этот был весьма способен исполнять такие приказания, и хотя назывался человек господский, однако в самой вещи был преестественный плут. Он очень скоро рассудил, что надобно ему делать: предприял убить старого боярина, чтоб тем скорее получил сын его наследство. Однако спина растолковала ему, что она на это не согласна; итак, предприятие это брошено, однако немного замешкавшись выдумано другое: разумная его голова определила так, чтоб сделать под денежную крепость подкоп и таким образом приступить к осаде. Инструменты и начало действа последовали немедленно; он начал рыть землю в близко стоящей бане и тем доходить до своего предприятия.

В третий день, когда он трудился по обыкновению, таская ночью землю в реку, и когда отнес он ношу и пришел в свою яму, которая была в перед- баннике, услышал в бане маленький шум, так как бы шептал Купидон с Венерою. Руки его опустились, и голова наполнилась страхом; он не подумал, что зашли в баню любовники, а представлялось ему, что присутствуют тут домовые, которые ворам хотя и великие приятели, однако прежде нежели они с ними познакомятся, то трусят их так, как и честные люди.

Чтоб избежать такой беседы, полез он из ямы и хотел уйти домой, однако трусость обрушила его сверху вниз; он полетел обратно и закричал столь громко, что сидевшие двое в бане испужались и предприяли спастися бегом. Как только выскочили они из бани, то врютились оба в открытую яму. Все равно ушиблись, все равно испужались и для того все равно и кричали. Слуга полегче был тех двух на ногу и для того выскочил из ямы попроворнее и прибежал без памяти домой, где, однако, боялся сказать о приключении; итак, побеспокоившись маленько, уснул. Поутру, когда не нашли старого господина во всем доме, то он отгадал прежде всех, что его благородие изволил вчера упасть в яму и отдавить усердному слуге голову. Он нашел его прежде; итак, с помощию других вытащил бесчувственного из ада в Зевесово владение[83]. Домашние все радовались, что обрели своего господина; только сын его в это время находился задумчив и пенял иногда своему слуге, для чего он не придавил его в той яме, в которую старик ввалился весьма беззаконно; они знали, что этот седой и беззубый Купидон входил в баню для амура, но только того не ведали, какого сорта была его Лукреция и кто она такова.