Из другого теста (СИ) - Сергеева Александра - Страница 4

— Вы…, - задохнулся Абинайят, ибо на челноки салихов вечно любовались какие-нибудь зеваки.

— Она не рядом с кораблями, — снисходительно пояснила Хэраги. — Она там рядом. На берегу под причалом. В лодке. И если ты её не заберёшь, лодка утонет. Мне нельзя убивать Ари. Можно, но лучше не надо. Пусть лучше она уйдёт с родной земли живой. Подальше от своего проклятого острова Мрака. Может, в космосе магия Ари умрёт? Ты увезёшь её к тем оборотням. Нет-нет! — замахала она узкими ладошками. — Ты не станешь отдавать её оборотням. Они не убьют тебя. Ты просто отвези её туда и выбрось. Пусть её сожрут чудовища. Или подберут оборотни. От них же никто не возвращается. Я всё продумала, — бесстыдно похвасталась мерзавка. — И если ты всё сделаешь правильно, то не умрёшь.

— От чего не умру? — напрягся Абинайят, ожидая подвоха, которого просто не могло не быть.

— От проклятья Ари, — невинным голоском пояснила Хэраги. — Она не сможет тебя проклясть, если не увидит. Не станешь с ней разговаривать, она и не проклянёт. Засунь её куда-нибудь подальше. В какой-нибудь ящик. Сделай так, чтобы в нём она была, как моллюск в раковине. Не давай с ней никому видеться. И так отвези к оборотням. А я тебе дам это, — она отвернулась и пошерудила в складках своего бездонного платья.

А когда обернулась, у Абинайята глаза на лоб вылезли: такой мешочек, даже мешок жемчуга Кунитаоши был невиданным кушем. И как только дотащила гадюка? А ведь он не собирался ничего просить за услугу, почитая её вложением в будущее. Но отказываться и не думал. Забрал мешок, и заговорщица змеёй выскользнула прочь. Опытный в подобных делах торговец не собирался досыпать. Он быстренько оделся. Покидал в ручной сейф личные вещи, засунув туда же нечаянную добычу. Затем покликал слугу, чтобы тот упаковал всё остальное.

Дом для торговцев стоял напротив посадочной площадки. Абинайят степенно прошествовал к тому челноку, что пилотировал лично. До рассвета оставалось мало времени. А потому он без промедления распахнул настежь нижний грузовой люк — невдалеке уже крутился какой-то сосредоточенный хмырь. Поднятая на борт тугая, перевязанная веревками колбаса из циновок не подавала признаков жизни. Не добудишься — вспомнил салих, и опустил колбасу в единственную пустую ячейку. Словом, всё прошло гладко.

Лишь одно слегка встревожило купца из Салихьята, когда его челноки оставили Кунитаоши далеко внизу. Он вдруг осознал, что ни за что, ни под каким предлогом, ни при каких условиях не станет встречаться с пленницей. Он её засунет в пустующую гостевую каюту, куда сгрузили его личное барахло из грузового отсека — высвобождали ячейки под непредвиденно большой урожай местных орехов. Он даже развяжет девчонку — куда эта дикая денется из задраенной каюты? Абинайят лично перетащил, устроил и запер спящую Ари. Всё шло гладко. Однако… Пусть отважный торговец и не верил в магию, но оборотни-берры были реальностью. И берры, и этот страх бесстрашной Хэраги перед магией Ари. И… Словом, Аллах охотней помогает тем, кто и сам заботится о собственной шкуре. А уж этому Абинайят Нуру с планеты Салихьят посвящал львиную долю своей жизни.

Наруга валялась в углу белоснежной, до тошноты вылизанной камеры. До самой сердцевины атомов простерилизованные стены. До самого донышка души обеззараженные желания. От надежды вырваться осталась лишь едкая белизна пустого места. Да эта камера, о стены которой даже башку не разбить — мягкий амортизирующий пластик тоже издевался над заключёнными на свой лад. Как не абсурдно, глаз радовал лишь темнеющий на стене контур силовых кандалов. Пока их подопечная, сидя на положенном месте, соблюдала режим содержания, они высокомерно плевали на факт её существования. Но стоило нарушить границу точки её дислокации, эти монстры выплёвывали из стены силовые щупальца. Заключённой отвели клочок пространства — два на три — где за это самое существование её не подвергали наказанию. Весь остальной мир больше не предназначался для каких-то её нужд. Даже срём, не сходя с места — едко подумала Наруга — чем не королевская привилегия? Монархам для этого приходится трудить ноги. А ей лишь прямую кишку.

Глаза сами собой прилипли ко второму цветному пятну камеры — от коридора её отделяла стена мутно-голубоватой силовой защиты. Олицетворение высшей степени непогрешимости в вопросах безупречной непроницаемости. Это было признание. Практически, слава, вздумай кто сделать на персоне заключённого здесь преступника деньги. Да многие, собственно и пытались, обивая пороги соответствующих служб. Однако чиновники стояли насмерть между Наругой и её заслуженной славой — слюнтяи бесхребетные. Это ж, как углублённо и безапелляционно нужно защищать своё место под задницей, чтобы пренебречь солидной взяткой? А в том, что репортёришки готовы были расщедриться, она не сомневалась. Недаром так долго работала над своим имиджем законченной сволочи и социальной холеры. Пусть ненамеренно, но весьма плодотворно.

Жизнь такая штука, что спорить с ней на равных могут либо гении, либо дебилы. Вот Наруга и не спорила, живя сегодняшним днём при полном равнодушии к дню завтрашнему. В завтра она не верила со всей убежденностью человека, лишившегося необходимости отвечать на базисный для разумных вопрос: к чему я стремлюсь? И расплата причиталась ей по заслугам — мрачно поздравила себя Наруга, скривившись от презрения к своему нынешнему положению. Это, конечно, непревзойдённая дурь, но она отчего-то всегда верила: такое с ней никогда не случится. Нет, вот с кем угодно, но только не с лучшим ликвидатором прославленной — в определённых кругах — конторы папаши Блуфо. Целых десять лет она держалась на верхушке рейтинга. Не в одиночку, понятно. Но своей удачей её ребята были обязаны ей, что и признавали безо всякого. Папаша Блуфо чуть ли не удочерил везучую оторву, жёстко и педантично ставя на место её недругов. Наруга и хотела бы, да не могла себе позволить дать слабину — собственные же псы растерзали бы её на месте.

А ведь она отнюдь не тварь бессердечная. И матушка у нее была женщиной достойной, уважаемой. Её семейство — среди прочих — заправляло всей жизнью на Аттике. Свою первую планету Европейская лига заселяла с помпой — на этой планете собрались все самые отъявленные консерваторы Европы. Многие сразу же взялись сочинять себе родословные — едва ли не от спартанского царя Леонида. И как только уживались придурки? Впрочем, в итоге ужились, состряпав из обрывков различных менталитетов нечто более-менее удобоваримое и фундаментальное.

Матушкин «загул» на том фундаменте не фигурировал. Будь он хотя бы с кем-то «приличным», а не с «этим дикарём», явившимся на великую Аттику из какой-то космической дыры, мама бы отскочила. Даже на воспоследовавший «залёт» закрыли бы глаза — с кем не бывает? Но недостойную дочь убрали подальше с людских глаз. Правда, ребёнка отнять не решились — знали, кого вырастили на свою голову. Матушка устроила форменную революцию с элементами членовредительства. Оба её инициативных братца даже лечились после стычки с бесстыдной девкой, поправшей честь семьи. Та легко согласилась с формулировкой. И отбыла строить самостоятельную жизнь на одну из планет Мусульманской лиги. С университетским дипломом врача это не составило проблем. Университеты Аттики котировались — выданные там дипломы были в цене.

Гравитация на Азимаре, что приняла блудную аттиканку, была двойником того, с чем матушка выросла. Её двухметровый рост не мозолил глаза, а благочинное поведение пришлось по вкусу местным блюстителям морали. Что до религии… Вопросы религии аборигены ставили лишь перед теми, у кого та религия была — атеисты их мало интересовали. Настаивать на присоединении к правоверным никому не приходило в голову — прибрежный элитный курортный городок возблагодарил Аллаха за свалившегося на голову отличного врача. Всё устроилось и пошло своим чередом.

Про отца малышки Нурул — как все упорно именовали сероглазую девочку — в их доме никогда не говорили. Однако весьма скоро маленькая умница поняла: человек он непростой и далеко небедный. Матушка как-то при случае упомянула, будто не знала тягот обычной девчонки, попавшей в её щекотливое положение — с такими на Аттике не церемонились. Пропавший возлюбленный оставил ей такую кучу денег, что заткнулись даже самые ярые критики нравственности. А она, родив дочь и перебравшись на Азимару, зажила здесь жизнью почтенной… чуть ли не вдовы. Во всяком случае, в детстве Нурул не ощущала на себе тяжести клейма обычного ублюдка — мусульмане таких тоже не особо приветствовали. В их курортном городке матушка слыла одной из богатейших персон, что заменяло ей многое. И защищало также от многого.