Бабье царство. Русский парадокс - Радзинский Эдвард - Страница 4

Знаменитый проповедник, богослов и поэт монах Симеон Полоцкий был приглашен учить ее братьев и в придачу получил способнейшую ученицу. В десять лет она знала русскую грамоту и свободно говорила на главном международном языке – латыни. У Полоцкого, блестящего оратора, вернувшего на Русь искусство проповедничества, Софья училась выступать.

Полоцкий ввел при дворе «декламации». Его ученики соревновались в очень полезном для будущей карьеры занятии – произносили перед Государем славившие его речи. Поощрялись речи рифмованные. И здесь Софья была на высоте. Так она познакомилась со стихосложением и главное – с ораторским искусством. Она познала радость – покорять людей словом.

Дальше – больше. Полоцкий познакомил двор с театром. Он написал три пьесы, и их представили перед царской семьей. При дворе появились театр и даже… балет! Патриарх Иоасаф негодовал. Царя успокоили – в любезной царскому сердцу Византии был театр, и Тишайший грозно объяснил это Патриарху…

Софья написала пьесу и даже сама в ней сыграла. В ней проснулось главное качество политика – природное лицедейство.

И все это время она запоем читала книги. Поражали ее знания, но еще больше – ум. Впоследствии современники отмечали – «мужского ума исполнена девица».

Ей было девятнадцать лет, когда умер отец. На престол вступил пятнадцатилетний брат Софьи… Болезненный Федор был блестяще образован. Молодой Государь знал латынь, греческий и польский языки. При Федоре Московия продолжала меняться. Царь отменил местничество – патриархальную основу русской государственной жизни. Знатность рода и старшинство позволяли прежде занимать высшие должности. Теперь это ушло в прошлое.

Состоялась первая перепись населения. К негодованию Патриарха, при дворе начали брить бороды. Входило, точнее – пробиралось в моду европейское и прежде всего польское платье. Польская галантность проникала в придворную жизнь.

…Именно тогда Софья увидела его. Это был тридцатитрехлетний князь Василий Голицын – один из влиятельнейших бояр в правление царя Федора. В терем Царевен могли войти только женщины и престарелые родственники, но при царе Федоре узда ослабла. Князь Голицын появился в тереме вместе с ее братом – Царем. Это был солнечный удар – девятнадцатилетняя Софья влюбилась.

Так начинался этот галантный роман в преддверии галантного века…

Князь Василий Голицын был женат по любви на боярыне Евдокии Стрешневой. Брак был счастливый, благополучный – на тот момент они уже воспитывали четверых детей.

Но опасны влюбленные дурнушки. Софья задумала невозможное – завоевать красавца князя. Для этого требовалось немногое – стать его повелительницей.

Что ж, дело только казалось невозможным. Время смутное, Царь Федор все чаще болел, при дворе уже гадали – долго ли протянет. В случае смерти Федора претендентами на престол становились двое мальчиков – слабоумный малолетний Иван и малолетний Петр. Но при них должна быть регентша. Мать Петра была глупа и труслива, так что регентшей могла стать…

Любовь и жажда мирской деятельности заставила Софью окончательно взбунтоваться против своего монастырского будущего.

Она придумала. В заботах о болезненном брате Софья неотлучно находилась при Федоре, приучая бояр к невиданному – присутствию женщины при решении государственных дел. Она даже смела участвовать в их обсуждении в Думе. Ласковостью, благонравными и почтительными речами достойная ученица Симеона Полоцкого вербовала себе сторонников среди боярства…

Правление брата не было долгим. Двадцатилетний царь Федор внезапно скончался – бездетным, не назначив наследника. Теперь право на престол имел другой сын Милославской, брат Софьи, четырнадцатилетний Иван – старший в роде Романовых. Но слабоумный Иван править не мог и не хотел. Оставался Петр – сын другой Царицы, Натальи Нарышкиной, – высокий, крепкий десятилетний мальчик.

В Москву съехались знатнейшие бояре. Вместе с Патриархом решали, кого посадить на трон. Подумали о державе и выбрали Петра…

Регентшей при десятилетнем становилась его мать Царица Наталья. Но заниматься делами правления женщина не имела права. Наталье положено было опекать малолетнего Царя. Править вызвали из ссылки любимца покойного Алексея Михайловича – боярина Артамона Матвеева.

Вызвать легко, доехать трудно… И пока Матвеев ехал, двадцатипятилетняя Софья начала небывалое… Сначала она дерзко нарушила древний обычай, не допускавший женского участия в священной церемонии – похоронах царя. Провожать в могилу прежнего Государя должен был новый царь.

Но Софья посмела. Шла за гробом брата рядом с десятилетним Петром. После чего сделала церемонию трибуной. Возвращаясь с похорон, устроила театральное представление – сначала рыдала, горестно вопила. Потом обратилась к собравшейся толпе. Достойная ученица Симеона Полоцкого произнесла горькую речь: «Видите, как брат наш нежданно отошел от света сего. Отравили его враги зложелательные! Нет у нас, сирот, теперь ни батюшки, ни матушки, ни братушки нашего царя. Старший наш брат Иван не избран на царство. Какой еще кары нам ждать? Смилуйтесь, добрые люди, над нами, сиротами… Отпустите нас живыми в чужие земли к добрым королям христианским».

И все моление – в потоках слез! Ее горесть разрывала сердца, народ плакал вместе с нею… Простив нарушение обычаев.

Впрочем, нарушать священные обычаи она не боялась. Против нее была Наталья Нарышкина, не смеющая и не умеющая говорить, как и положено было женщине в Московии. С Софьей – родня – Милославские. И главное – Иван Милославский, руководивший при Федоре многими приказами… Сейчас в его руках важнейший приказ – Большой казны, то есть все деньги царства! Милославский платит и жалованье войску – стрельцам.

Стрельцы – старинное русское войско. Они составляли регулярное войско и московскую царскую рать – придворную гвардию. Управлял стрельцами Стрелецкий приказ.

Московские щеголи-стрельцы ходили в сафьяновых сапогах, в кафтанах с золотыми перевязями, в бархатных шапках с собольей опушкой.

Это было своевольное, военное братство. Не раз бунтовали московские стрельцы при Тишайшем, подавали жалобы, требовали смены своих начальников. Начальники, по старинному обычаю присваивали часть их жалованья и заставляли даром работать в своих поместьях. Тишайший всегда шел на уступки придворной охране, и стрельцы привыкли получать желаемое. Софья знала: чувствуя слабость Власти, стрельцы захотят бунтовать. Надо только хорошо заплатить.

Деньги Ивана Милославского сработали быстро. Уже через три дня после похорон Царя Федора стрельцы явились в Кремль. Потребовали убрать своих старых командиров – полковников – и выдать их на расправу. Мать Петра Царица Наталья все покорно исполнила: полковников сначала разжаловали, потом несчастных раздели на Красной площади, и двое палачей беспощадно секли их батогами на глазах хохочущей толпы стрельцов. Наконец те смилостивились и прокричали «Довольно!». В тот день, разойдясь по домам, стрельцы поняли главное: бунтовать безопасно. И тогда Софья решила: пора!

Щедро заплатил стрельцам Иван Милославский. Сначала они толпами разбрелись по городу – весело грабили лавки и грозили боярам. Подкупленные стрельцы горланили: «Канальи Нарышкины готовят расправу над нами! На днях родной брат Царицы Натальи уселся на трон и надел царский венец… Царевна Софья и ее брат Царевич Иван стали его стыдить, и он чуть не задушил Царевича Ивана!»

Наступило 15 мая 1682 года – столетняя годовщина убиения Царевича Дмитрия в Угличе. В тот день в 1582 году, как считалось в народе, сына Ивана Грозного, наследника престола, зарезали по приказу Бориса Годунова, мечтавшего сесть на русский трон.