Воздушный стрелок. Запечатанный - Демченко Антон - Страница 10

– Если ты меня так хорошо ощутила, то сама можешь понять, почему я с ней не остался, – буркнул Вячеслав.

– Ну я же пока только учусь и… ты разозлился за меня, это понятно. Но… – Девочка пощелкала пальцами, словно подыскивая слова. – В общем, от тебя отвращением полыхнуло раньше, чем она заговорила обо мне.

– Мне стало противно, когда она начала рассуждать о Поггере и выборе между нами. Да и заявление о том, что мне «повезло»… Можно подумать, то, что находится у нее между ног, такое недоступное сокровище!.. – Под конец фразы Стрелков сорвался на злое шипение, но опомнившись, прикусил язык. – Черт, о чем я с тобой говорю, мелкая! Стоп…

Вячеслав с подозрением посмотрел на занервничавшую сестру, прислушался к себе и резко побледнел. Из взгляда, брошенного на Анну, резко ушло смущенное непонимание, а от конфуза не осталось и следа. Их место заняли холод и отчуждение.

– Вот так, значит? – тихо проронил он и, развернувшись, моментально скрылся из виду. Анна же сначала недоуменно уставилась ему вслед, а через секунду, что-то поняв, закусила губу и, всхлипнув, побрела в свою комнату.

Зная Славика, она даже не попыталась догнать его и извиниться. Брат обиделся всерьез, а значит, от него сейчас лучше держаться подальше. Иначе он наорет, расстроится от этого еще больше, и о примирении придется забыть как минимум на неделю… если не больше. Хороший день рождения получился, ничего не скажешь…

Анна совсем не хотела, чтобы все так обернулось, но уж очень интересно было поведение брата, а в его эмоциях так с ходу не разберешься. Правильно говорят: «Любопытство кошку сгубило», вот и она попалась в эту ловушку, попытавшись «разговорить» Славика так, как он сам ее учил, то есть влияя собственной эмпатией на обуревающие собеседника чувства, подогревая их так, чтобы они заглушили логическое мышление. Получилось… слишком хорошо. Вот только забыла, глупая, что в эмпатии брат, конечно, куда слабее ее самой, но знаний в этой области у него гораздо больше. Ничего удивительного в том, что он моментально понял суть происходящего. Дура! Отблагодарила за подарки, называется!

А он ведь еще и перед этой б… ее защищал! Чуть не убил гадину, это Анна почувствовала отчетливо, потому и рванула к двери, боясь не успеть удержать взбешенного брата от непоправимого.

Оказавшись в своей комнате, беззвучно плачущая девочка тихо разделась и свернулась клубочком на жесткой кровати. На душе было тоскливо и… противно от того, что она из глупого любопытства сотворила с родным братом.

Вячеслав миновал длинную крытую веранду перед домом «волчат» и, свернув за угол, привычным движением закинул себя на крышу низкой пристройки. Усевшись на давно притащенную сюда лавку, он прислонился спиной к стене дома и бездумно уставился в низкое, затянутое тучами небо.

Надо признать, двенадцатый день рождения сестры прошел феерично. По крайней мере, для самого Стрелкова. Сначала долгий и нудный разговор с Паучихой, пронюхавшей о приготовленном для Анны подарке и не поленившейся прочесть ему длинную и скучную лекцию о пользе экономии, в течение которой она довольно тонко пыталась выяснить, откуда у него взялись целых двадцать крон… и ведь успокоилась, только когда якобы случайно вошедший в комнату Поггер украдкой продемонстрировал ей пустую банку-копилку Вячеслава. Подтвердил слова, так сказать. Вот что ему стоило сделать это хотя бы на полчаса раньше?! Не пришлось бы выслушивать нудеж бандерши.

Потом стычка с уличными мальчишками, когда Стрелков тащил из кондитерской Марты купленный им свежий «утренний» торт и сласти для «волчат». Вячеслав машинально потер ноющий бок, по которому растекся огромный синяк, и мысленно похвалил себя за идею с подарком для сестры. Если бы не сотворенный им для отработки техники артефакт из собственной куртки, вполне возможно, что сегодня, вместо празднования дня рождения Анны с обитателями Заднего двора, он валялся бы в той подворотне с заточкой в печени… холодный. Уж очень внезапным было нападение, так что Вячко даже среагировать не успел. Но обошлось, отделался синяком и разрушенным накопителем в куртке. Противникам пришлось хуже: очухавшись от прилетевшего удара, Вячко взъярился, и Эфир в его теле моментально откликнулся. Трупов, к счастью, он за собой не оставил, зато трещин в ребрах и выбитых зубов «уличным» теперь не пересчитать.

Ирма… извращенная тварь и б… Не шлюха даже и уж тем более не «батистовая фея», именно, что б… конченая. Испоганила вечер, заставив окунуться в дерьмо, от которого сам Вячеслав старался держаться подальше и изо всех сил оберегал от него сестру. Хорошо еще, что после ее заявления об Анне Стрелков все же смог сохранить крохи самообладания и не грохнул эту дешевку, наплевав на последствия. А они были бы… неприятными, если не фатальными.

Это и мать говорила, когда учила его, тогда еще совсем сопливого мальца, ментальным манипуляциям с собственным разумом, эмпатии, сенсорике и тем немногочисленным эфирным техникам, что доступны его куцему Дару, намертво запечатанному в теле. Предупреждала, что это средство на крайний случай, когда иного выхода просто не будет. Ведь для специалиста вычислить автора техники по эфирному следу – дело пяти минут, так она говорила, и Вячеслав этому верил. Он и сам до сих пор ощущал следы своего воздействия на Ирме, сопящей сейчас за толстой стеной этажом выше (!). Не саму кастеляншу, а именно свой эфирный отпечаток на ней… а ведь он не довел технику до конца.

Вячеслав мысленно порадовался, что ранее не применял в полную силу этот прием, оказавшийся таким «палевным» для сенсоров и столь болезненным для его тела. И еще больше радовался, что все же сдержался и не убил дуру, иначе утром ушел бы на «вечный ряд» за уничтожение чужого имущества. Смерти своей девки Паучиха ему точно не простила бы. В общем, пронесло… третий раз за день.

И как вишенка на торте, четвертая «радость»: выходка сестрицы. Кой черт ее дернул испытывать собственные умения на родном брате, неужели чувство превосходства взыграло? Или просто любопытство одолело? Ведь знает же, что в эмпатии Вячко ей не противник. Нет, если подготовиться, загнать разум в «режим», как бывало на уроках матери или во время учебы в мастерской герра Баума, тогда да, Вячеслав легко отобьет атаку на эмоции… просто за их отсутствием. Но здесь Анна застигла его врасплох и, ни на миг не усомнившись в правильности своих действий, начала раскачивать чувства родного брата. «Вызвала на откровенность», так это называла матушка. Зачем?! Так хотела что-то узнать или просто любопытно было покопаться в личном, вытащить наружу то, о чем любой человек молчит даже наедине с собой?

А если бы Вячеслав не заметил воздействия, когда бы она остановилась? Или… не угомонилась бы вовсе, пока не вывернула его душу наизнанку и не выжала ее досуха? Гадство. И ладно бы Вячко ее хоть раз в чем-то обманул, так ведь нет, он всегда старался быть честным с сестрой. Недоговаривал, бывало, но ведь есть вещи, о которых маленьким детям действительно лучше не говорить. А когда она подросла… Да он даже о грядущем выкупе не умолчал, доверил секрет, от сохранности которого зависит все их благополучие! И как она ему отплатила…

Доверие – хрупкая штука. Иногда добиться его невероятно сложно, а порой оно достается даром. Но как бы легко или сложно оно ни досталось, разбить его проще, чем чашку из тонкого фарфора. Одно неверное движение – и только осколки летят во все стороны, раня душу до крови. А это больно, очень больно.

Стрелков продолжал бездумно пялиться в небо, не замечая, как проходит час за часом, и не обращая внимания на холодный весенний ветер, рвущий облака и со свистом проносящийся по узким улочкам Пернау, заставляя ежиться от его ледяных порывов охранников лавок и складов, не спящих перед наступающим утром. Вячеславу было все равно.

Из странного оцепенения мальчишку вывел шум просыпающегося дома. Где-то в глубине захлопали двери, заскрипели лестницы… загудели старые трубы, выплевывая через ржавые краны потоки воды под визги обжигающихся холодными брызгами обитателей дома. Где-то над головой Вячеслава хлопнуло окно, и ветер донес обрывок разговора, окончательно вернувший подростку ясность мыслей.