Ветер из Междуморья. Астри Масэнэсс (СИ) - Виор Анна - Страница 63

— Не говори так.

— Ты должен знать правду! И не затыкай мне рот!

— Я… я не затыкаю, но Дж… но Астри — мой друг! Я много лет с ним путешествовал, а потом здесь, в Городе Огней…

— Он жестокий, Скайси! Вспомни, как он убивал тех людей в Белонзоре.

— Кого? Разбойников?! — Скайси даже вскочил с места от возмущения. — Это были головорезы!..

— Он стольких людей приказал повесить, и даже глазом не моргнул, Скайси! Как можно было так?!

— Инель! Ты что! Это же были РАЗБОЙНИКИ, которые собирались всех вас УБИТЬ! Знаешь, что они с тобой сделали, если бы не Астри Масэнэсс! — Скайси наверное никогда в жизни не был так возмущен. — Да, он убил несколько человек, как и Адонаш — в драке. А потом Астри не вмешивался, сами белонзорцы решили их повесить и повесили!

— Белонзорцы?! Сами?! Да они перед тем, как корову зарезать три дня пьют, чтоб не на трезвую голову! Если бы не было там Масэнэсса, они бы этих разбойников повели к князю! Это Масэнэсс им подсказал, вот они и расхрабрились. Человек честный пошел бы и сам все сделал, или хотя бы поприсутствовал, а что Масэнэсс? Он сидел и ждал, когда есть подадут, пока мужики грязную работу делали!

Как же больно было от ее слов. Какая жестокая и несуразная ложь! Неужели Инель все это время так думала! Не могла она так думать! Кто ей внушил все эту чушь?!

— Я не хочу, чтобы он знал, что я здесь, у тебя. Поэтому и свадьбы не хочу. Из-за него, из-за Масэнэсса. Ты не сможешь скрыть женитьбы. А он, как только узнает — изведет меня.

— Да… как… да что!.. — Скайси давился словами, внутри все клокотало.

— Он очень сильный и хитрый. Ты проснешься — а меня нет! Он тебе скажет, что я уехала, что не люблю тебя. Наврет, что мой муж жив, и что есть четверо детей. Даже покажет тебе все это. А я уже буду лежать мертвая где-нибудь в канаве… Что ему стоит?..

— ИНЕЛЬ! — вскричал Скайси. — Инель! Опомнись! Это же Астри Масэнэсс — мой друг! Мастер Путей! Тот, о подвигах которого поют баллады в каждой таверне! Тот, кто спас Оеллу, и Бонли, и Адонаша, и меня — не раз! Тот, кто спас Тарию от наследников Древнего! Тот, кто истребил ит-илов на востоке!

— Я все это знаю, — печально сказала Инель, устало присаживаясь на его место. — Но что из этого истина, а что нет?

— Всё истина!

— Почему он это делал? Ты никогда не спрашивал себя, Скайси?

— Потому что он — прекрасный человек! Каких больше нет!

— Хочешь правду?

— Правду ли? Мне кажется, что тебе кто-то наговорил про него гадостей.

— Знаешь, Скайси, почему я вышла замуж, не дождавшись тебя?

— Я не дал тебе никакой надежды. Ты думала, что я монах и…

— Нет! — перебила Инель. Она говорила твердо, но отчего-то не смотрела ему в глаза. — Потому что в ту ночь… — голос ее на мгновение дрогнул, а потом опять стал твердым и звонким. — Астри Масэнэсс подошел ко мне и сказал: «Он не для таких, как ты! Забудь Скайсти, иначе мир забудет тебя»

— Он не мог такого сказать! Не мог! Это не его слова! Он никогда…

— Но он их сказал. И я слышала! Или ты мне не веришь?

Скайси молчал, новость была настолько чудовищной, что он просто не мог ее вместить.

— Не веришь? — она требовала ответа…

4

Адонаша в покои Верховного, как обычно, пропустили без вопросов. Он нашел Джая в самой дальней и самой маленькой комнате. Тот развалился в кресле, закинув ногу на поручень, с серебряным кубком в руке и кувшином вина на полу.

Сказать, что Адонаш был удивлен состояние друга — ничего не сказать.

Джай окинул его мутным взглядом.

— Пытаюсь напиться…

— Получается?

— Не очень. Через несколько минут начинает действовать Дар Отсекателя, а я не могу его отключить… нужно пить снова…. Я уже сам как бочка с вином…

— «Кровь дракона»?

— Ну не вуривиха же!.. Садись, Адонаш, составь мне компанию.

— Пожалуй, составлю — нехорошо, когда человек напивается в одиночестве, — Адонаш присел в кресло, предварительно отыскав второй кубок и наполнив его вином.

— Этот город меня убивает, Адонаш…

— О! Да у тебя хандра! На моей Родине это называют — попасть дракону в брюхо: все так же тоскливо, беспросветно и…

— И окружающая среда вот-вот тебя переварит. Знаю. И согласен. На Хвосте Дракона всегда умели поэтично описать все на свете.

— Так, что тебя мучит, Джай?

— Джай?.. Во мне все меньше Джая, все больше Астри Масэнэсса. Мне следовало прожить жизнь Джая, и никогда не поддаваться искушению быть кем-то еще. Я жил и за того, и за другого, а в результате только вдвое больше совершил ошибок. Мои грехи преследуют меня. Знаешь, сколько глупостей я натворил?

— Все делали глупости, — как странно говорить в таком тоне с Джаем — тем, кто всегда был мудрее и спокойнее его самого.

— Но никто — с моим размахом! — он рассмеялся и снова приложился к кубку. — Я думал было, что вся моя дурь осталась там, за спиной в далеком прошлом. Но нет, я продолжаю закручивать бури на пустом месте даже сейчас.

— И что же ты натворил? Да и когда успел? Думаю, если бы Верховный что-нибудь учудил, я бы об этом услышал.

— Когда? Недавно, но еще до того, как стал Верховным. Еще до схватки с наследниками Штамейсмара. Помнишь, когда мы искали Мастеров Оружейников?

Адонаш кивнул.

— Я нашел тогда шесть человек в одном городе — Нирана, что на берегу моря Моа. Все прошло удачно, и Мастера согласились мне помочь, я уж было собирался оттуда уходить, но за каким-то смаргом мне вздумалось прогуляться. Меня узнали — ниранцы, видишь ли, умеют отличать одного междуморца от другого. Крики: «Астри Масэнэсс!», просьбы предсказать их будущее, исполнить для них музыку Силы или собственноручно построить себе памятник в их городе — все это я успешно игнорировал, и уже призвал туман перемещений, но… — Джай хлебнул вина, — слепой подросток…

— Ты никогда не мог отказать в исцелении.

— Да. В чем угодно, но не в исцелении… Только тот мальчик был не единственным. Ты даже не представляешь, Адонаш, сколько в таком маленьком городке может быть больных! Меня вмиг окружила целая толпа, все тянули руки… и я исцелял, исцелял, исцелял, уже не помня себя. Я так выложился, что меня едва хватило на проблеск единственной светлой мысли в затухающем сознании: «Нужно уходить!»… Из последних сил переместился на какой-то пустынный пляж. А потом меня накрыл отток. Я провалялся, то извиваясь на песке, то приходя ненадолго в себя, то забываясь в тяжелом сне, дня два. Очнувшись и став на ноги, вспомнил мучившие меня все это время кошмары: безумные люди, погромы, крики… кровь рекой… И все это — Ниране. В то, что мои видения правдивы, верить не хотелось, но проверить я все же себя заставил. И увидел наяву те же картины, к моему великому ужасу. Толпа натворила дел в Ниране… А я все это начал!

— Глупо себя винить, сырые дрова от искры не загораются. Ты стал поводом. Скорее всего, какой-то умник решил, воспользовавшись моментом, поживиться за счет зажиточных Одаренных и стать во граве города.

— Да, решил. Так и было. И я этого умника лишил его чрезмерно умной головы. Все прекратилось. Но свою глупость я не могу себе простить. Мне не двадцать лет, Адонаш… и даже не двести… Я, увлекшись, забыл одно важное правило: совершая добро (особенно в крупных масштабах), смотри внимательно по сторонам, никого ли не растоптала доблестная конница твоей добродетели?

— Что было, то прошло, — Адонаш искренне не понимал, почему события в Ниране припекли Джая именно сейчас. Он не болел этим в Брасе, и после.

— Не прошло… Если бы! Вернулось…

— Но не такое уж страшное преступление ты совершил, чтобы так убиваться, Джай!

— Конечно! Это ни в какое сравнение не идет с тем, что творил я в Междуморье лет четыреста назад!.. — он задумчиво помолчал.

— Всё и все в этом мире связаны тонкими, незримыми, но чрезвычайно прочными нитями. Эти нити, тянущиеся из моего прошлого, легли на дно, их занесло слоями ила, но нынче кто-то взялся откапывать их, и я запутался, как в сетях. Ты Адонаш даже не можешь представить, как тесно мы все связаны! Мир так мал и тесен…. А для живущего столь долго, и умеющего перемещаться он и вовсе — яблоко в руке.