Сияние Красной Звезды (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 32

Неожиданно для себя, я уловил настрой Брежневой и процитировал Хайяма:

— Ой как верно сказано! — Галина Леонидовна погладила меня по голове как маленького — Кто эти стихи сочинил?

— Один персидский философ и поэт. Омар Хайям.

— Жалко у нас сейчас таких мудрецов нет — тяжело вздохнула Брежнева, подходя к окну. Солнце с небосклона пропало, ветер натащил тяжелых, серых туч.

— Почему же нет — я все больше удивляюсь сам себе — Сейчас в православии — киваю на Библию в руках женщины — Есть несколько мощных мыслителей.

— И кто же? — Брежнева явно заинтересовалась.

— Например, Александр Мень. Я недавно с ним даже имел беседу.

— Ты? С православным батюшкой??

— С диаконом — уточнил я — Столкнулись с ним на антирелигиозной выставке в Манеже. Очень умный человек, хотя и заблуждающийся.

— А ты, Витя, крещеный? — вдруг спросила Брежнева.

— Нет. Это важно?

— Важно! — с жаром ответила женщина — Если ты крещен, то у тебя есть ангел-хранитель! Он оберегает тебя по жизни. Я вот тоже не крещеная, сколько бед со мной случилось без ангела!

Какая же каша в голове у дочки Брежнева. Я оглядываю палату. Кровать, шкаф, импортный телевизор. На подоконнике завядший букет роз в фарфоровой вазе. Не похоже, что Чурбанов балует жену визитами. С другой стороны, он министр, занятой человек. Как же все сложно…

— Хотите я познакомлю вас с Менем?

Очень сомневаюсь, что он запомнил наш разговор в Манеже, но почему бы не попробовать? Все Брежневой будет не так одиноко.

— Хочу!

— Я все устрою — кивнул на Библию — Будет с кем обсудить Евангелие и Екклесиаста.

Попрощавшись с Брежневой и пообещав ей заглядывать, я отправляюсь в Кремль. Пора уже пообщаться с Романовым.

Сходу переговорить с Романовым не получилось. В его приемной — столпотворение. Человек двадцать мужчин в строгих, аппаратных костюмах — среднего возраста и пожилые, русские, армяне, еще каких-то национальностей оживленно спорили на повышенных тонах. Я узнаю Щербицкого — главу Украинской ССР и Кунаева — первого секретаря ЦК Компартии Казахской ССР. Они входят в Политбюро и их фотографии висят в общем списке в любом официальном учреждении. Даже у нас в школе.

— …означает денонсацию союзного договор от 22-го года и изменения 3-го раздела Конституции — плюгавый мужчина в красном галстуке рубил рукой и хватал за рукав своего узкоглазого оппонента азиатской внешности. Тот отвечал не менее эмоционально:

— Дэнонсировать Союзный Договор 1922 года нэвозможно. Процедура дэнонсации применима только если она прямо прописана в Договоре. Такой статьи там нэт!

— Это что же?? Придется менять название страны? — Щербицкий собрал вокруг себя целый кружок из озабоченных мужчин — Нет республик, нет их Союза… А с ООН что делать? Туда входит и Белорусская ССР, и Украинская! Мы должны сказать решительное нет всей этой авантюре!

Кунаев мрачно смотрел под ноги. В его лакированных туфлях отражалась вся приемная Романова.

Секретарь тем временем незаметной мышкой скользнул в кабинет к шефу и оттуда выглянул Пельше. Раздраженно посмотрел на меня, на мужчин в приемной. Потом все-так поманил пальцем:

— Зачем приехал? Видишь, не до тебя сейчас.

Мы зашли в кабинет, где Романов быстро подписывал какие-то документы, которые подсовывал ему секретарь. Коротко глянул на меня:

— Арвид Янович, что там у Селезнева?

— Вот, статью привез — я протянул Пельше несколько листков бумаги — Жулебин должен был предупредить насчет Комсомолки.

— Витя, какая Комсомолка?? — латыш грозно на меня посмотрел — Ты не видишь, что творится?

— Что?

— У нас тут бунт первых секретарей. Слетелось воронье. Только «голоса» вякнули о ликвидации республик, тут же началось…

— Арвид Янович — Романов устало откинулся в кресле, отпустил махом рукой секретаря — Ну какой бунт? Люди волнуются, их можно понять. Сейчас соберем всех и еще раз объясним политику Партии. Решать все-равно будет внеочередной Съезд. Проголосуют делегаты против — останется все как есть.

— А что, могут и провалить голосование? — осторожно поинтересовался я.

— Могут — мрачный Пельше уселся в кресло за переговорным столом Романова, начал проглядывать статью.

— Вторые, третьи секретари, представители автономных республик — все за нас — вздохнул Романов, покосившись на дверь — Их статус то повышается и они в большинстве. Республиканские элиты, конечно, против. Особенное украинцы. А их очень много в ЦК.

— На Съезде будет бойня — резюмировал Пельше, что-то чиркая в статье — В принципе годится, вот мои правки. Григорий Васильевич, будешь смотреть?

— Некогда. В целом как?

— Бойко! Ответил Суслову что надо.

— Ну вот и ладненько. Редактору Космомолки сами позвоните, хорошо? И запускайте секретарей!

Тихонько, бочком, вслед за Пельше я начал двигаться к двери кабинета Генсека. Хотя очень хотелось бы послушать разговор. Исторический ведь момент.

Я уже практически вышел, когда меня настиг возглас Романова:

— Подожди!

Генеральный встал, потянулся. Подошел ко мне, плотно прикрыл дверь за Пельше.

— Ты вот что, Витя… — Генсек замялся — В Москву Люда приехала. Сейчас совсем это все не кстати, сам видишь, что творится. Ты можешь ей позаниматься? Сводить куда-нибудь на выходных, потом в студии песни порепетировать. Ведь обещал новые песни? Обещал.

Я обреченно киваю. У меня Япония на носу, бюджет Чурбанову по Абба (даже не приступал), Лещенко с меня не слезает — а тут еще Сенчину выгуливать. И ведь не откажешься.

— Короче займись ею. Она в Национале сейчас. Я на тебя надеюсь!

— Хорошо. Григорий Васильевич, а как все в Вене закончилось?

— Лучше, чем я надеялся. Получили все, что только можно. И по носителям, и крылатым ракетам. По базам в Европе тоже разговор был. Только боюсь — Романов вздыхает — Не ратифицируют они все в Конгрессе у себя. Слишком много оружейное лобби теряет.

Дверь открылась и внутрь стали заходить первые секретари. Я посторонился, пожал руку Роману и после того, как все «загрузились», наконец, вышел прочь. Вдохнул полной грудью, выдохнул. Секретарь сочувствующе посмотрел на меня, предложил чаю.

— Нет, спасибо. Надо работать.

Зашел к себе в кабинет, полистал новую порцию инструкций, писем… Настроения не было. Больше всего меня мучил вопрос с музыкой для Пиратов 20-го века. Пообещал Говорухину и… по нулям. А он мне и Шахназарова порекомендовал и отснял Альдону в фильме. Нет, надо ехать в Ясенево и садиться за айфон. А Сенчина… Сенчина подождет.

Я достал справочник, нашел номер Националя. Созвонился с певицей. Людмила была рада меня слышать, легко согласилась поужинать в ресторане гостиницы. Тут же по вертушке я набрал директору — забронировал столик. О, великое телефонное право! Возношу тебе хвалу.

Наконец, звоню Веверсу. Даже не сомневался, что «железный латыш» на работе. Напросился в гости.

— Приезжай, но у тебя будет всего час — отрезал генерал — Потом я еду в Кремль.

Ага, ясно. Наверняка поедет с автоматчиками «Зенита» — из отряда спецназначения ПГУ. Только-только создан для действий на территории противника в угрожаемый период. А кто сказал, что бунт первых секретарей не угрожаемый период? Да они ради удержания собственной власти готовы снести страну нахрен. Вот Пельше и подстраховывается. Или это я себя накрутил?