Похищенная любовь (СИ) - Волошина Наталья - Страница 44

Встав под душ, я вздрогнула от горячей воды, которая соприкоснулась с воспаленной кожей. Но делать холоднее горячие струи, не стала, потому что эта внешняя боль заглушала внутреннюю. Мне хотелось плакать, но слезы закончились, их просто больше не было. Я опустилась на колени и тихо завыла.

Теперь сидя под струями горячей воды, я осознала разумность слов Аллы, но тогда, звонив Сергею, и собирая чемодан, я не хотела верить в это. И сидя возле упакованных вещей, ожидала что Седой меня переубедит, докажет, что нет никакой свадьбы и есть мы. Да, тогда мне безумно хотелось, чтобы были "Мы".

Наши отношения…

Сейчас было ощущение. что время вернулось назад и тут в углу сидела шестнадцатилетняя школьница. А тело болело в разы меньше чем после "темной», но чувство безысходности вернулось в стократном размере. Сейчас произошло то, чего я, прошлая, боялась и избегала. То от чего уйти хотела. Но тогда я была другая. Чистая, и сильная, наверное. Вот теперь я заплакала, сильно с надрывом.

Я обняла колени и впилась зубами в кожу, боли не было. Словно все тело онемело, и не могло ничего ощущать. Придерживаясь за влажную стену, я встала. С длинных волос капала вода, смешиваясь с соленными каплями, текущими из глаз. Зная, чем всё закончится, лучше бы ты он тогда изнасиловал еще в школе. Я с остервенением смывала с себя грязь и липкие следы его прикосновений. Драила мочалкой до крови. Хотелось смыть всё. Отпечатки пальцев. Прикосновения. Смогу ли я, когда ни будь от этого отмыться?

Невозможно очистить душу. Тело можно, душу нет. Залечить разве что со временем.

Я встала напротив размытого отражения в запотевшем зеркале. Мысли вяло сменяли одна другую. Перед глазами всплывали осколки воспоминаний.

Теперь я знаю, что не выношу, когда меня пытаются связать какими — то обязательствами, начинают требовать обещаний, внимания, удерживают физически. Это в книгах приятно услышать — "Ты только моя, и больше ничьей не будешь" Это, когда читаешь об отношениях нарушения границ личного мира, не представляешь, что стоит за ними. Я вам скажу — за ними пропасть всего. Я могу рассказать, что такое, когда тебя уничтожают, делают подобием живого человека.

Кажется, душ пошел мне на пользу. Но внутри всё умерло. И я….Не знаю, стану ли я сама собой.

Утром Седой открыл мою дверь.

Стоял собранный, спокойный и сильный. А в глазах — страх. Глядя на меня лежавшую, с разбитой губой, с синяками под глазами. Кажется, теперь у меня есть чем уничтожать Сергея день за днём. Я стала отражением его любви. Пусть теперь смотрит во что он превратил наши отношения. Пусть каждый синяк, царапина на моем теле подтвердит его безумство. Его жестокость. Я уверенна, он тоже никогда не сможет себе этого простить. А может и простит, прикроется своим статусом и забудет. Пусть катится ко всем чертям. К Алле, к модельным девочкам, к кому угодно. Пусть оставит, забудет меня. Пусть сделает лоботомию в том участке мозга, который отвечает за воспоминания о нашей связи. Конечно я все это прокрутила в голове, ни слова не сказав.

— Завтра уедем, малыш. Начнём с нуля. Я все искуплю. Я тебе такое подарю, не поверишь. А вот когда уладим…

Движение. Седой рядом, прижимает к себе, целует, очень нежно.

— Томочка, солнце мое я знаю, я сволочь, но прошу…Найди силы. Не надо меня ни понимать, ни оправдывать. Ничего не надо. Дай мне шанс всё исправить. Ты не пожалеешь. Тома, я сделаю всё, что в моих силах, просто дай возможность попытаться снова.

Голос неприятный, заискивающий, льстивый.

— Это все водка. Это блядь гребанная водка.

Знал бы он сколько раз мне приходилось выслушивать подобные слова, не рискнул бы их повторить.

— Тома, любовь моя, прости меня.

А затем Сергей встал передо мной на колени. Уткнулся любом в мою ладонь.

— Это именно то, что ты видишь. Я на коленях перед тобой.

Безумный, просто безумный мир. Других слов у меня нет.

— Я же тебя безумно люблю. Когда увидел, подумал, что ты как светлая, чистая…. В конце моего темного туннеля… Яркий свет моей паршивой, неправильной жизни. — Виноватая улыбка сменилась восторженностью глаз.

Он с кем сейчас говорит? Он убеждает себя или меня?

— Накрыло меня тобой, Тома. Что я могу поделать. Скажи, что мне сделать, что купить куда отвезти тебя. Хочешь шубу, песцовую. Я хотел тебе на нашу годовщину подарить. Подарю сегодня.

Я расхохоталась. Шубу? Он вот сейчас серьезно?

— Отпусти меня, пожалуйста. Я хочу уйти.

Слеза сама покатилась по щеке. Ничего не дрогнуло от его слов. Прежняя Тома бы задохнулась от эмоций. Нынешней Томе было плевать. Я бы даже денег от него взяла, если бы он их предложил за мой уход, только пусть отпустит.

— Хочешь погулять? Хочешь на свежий воздух? — осторожно спросил Седой — Тома, мы поедем в любой ресторан. Любой город, курорт. Только скажи.

— Нет Сережа. Я больше не хочу гулять. С тобой. Нагулялась.

Я спокойно выдержала его взгляд, затравленный, виноватый.

— Отпусти меня. — проговорила я спокойно, настолько твёрдо, что сама удивилась.

— Нет! — глаза Седого снова начали стекленеть, наливаясь привычной грозой. — Если ты не поняла. Ты никуда не уйдёшь!

Я задрожала. — Противно. Тошнит от того, что у меня язык не поворачивается назвать любовью.

На Седого было страшно смотреть. Безумие поглощало его сознание. Он болен, а считает, что любит. Только мне больше не было ни страшно, ни жалко. БЕЗРАЗЛИЧИЕ, я ему пообещала это. И я смогу все исполнить.

— Я тебя не отпущу. НЕ ОТПУЩУ!

Да кем же надо быть, что бы творить такое? Как он, после всего может предлагать мне остаться? До чего надо дойти? Кем надо быть?

Наконец-то парень развернулся и подошел к моему шкафу.

— Почему, Тома? Я тебя люблю, а всё что мне остаётся это насиловать?

Вытянул первое попавшиеся платье, из комода бюстгальтер и трусики, немного порылся и извлек чулки. Я внутренне сжалась, зная его непредсказуемость. Но он мягко притянул меня к себе, вытягивая из-под одеяла. Игнорируя слабый протест, он легко увлёк меня за собой. Снял халат и начал одевать. Я дернулась, желая столкнуть руку, но она сжалась клещами. Парень по-хозяйски застегивал, поправлял. Приводил игрушку в приличный внешний вид.

Я молчала и отрешенно смотрела в сторону.

— Тома. — Сергей наклонился к самому уху, выдыхая слова.

— Не сопротивляйся, мне, — очень серьёзно попросил он. — Не надо.

Блондин без видимых усилий поднял меня на руки и вынес в коридор, оттуда отнес на кухню.

— Ты поешь, и мы поедем в город. Я тебе все куплю. Все что захочешь.

Он поставил передо мной омлет. При виде еды стало нехорошо.

— Если хочешь знать, я не хотел женится. Но так нужно, и этот факт никак не изменит наши с тобой отношения. Алла партнер. Она из другого мира, он не для тебя. Ты слишком светлая для него. У нас будет свой мир. Своя история. Своя семья.

Лавина слов. Он обрушивал на меня фразу за фразой.

— Ты нужна мне… Я хочу быть с тобой. Всё бы отдал, чтобы отмотать время назад.

Он прильнул ко мне, шепча слова прямо в губы:

— Ты все, что есть у меня. Ты только моя.

В глазах всегда решительных и твердых сейчас плескалась боль, словно вдруг кто-то изнутри потушил их.

— Я знаю, что ты не согласна. И понимаю, что для тебя это просто слова.

Произнеся это, он замер, прижавшись лбом к моему лбу. Тепло его дыхания обволакивало.

Он сам притянул мою ладонь к своей щеке и накрыл собственной.

— Все что я вчера говорил про манекенщиц, про деньги от Аллы. Так я пытался уйти от чувства вины перед тобой. Хотел злится на тебя. Сможешь понять, всё у нас с тобой будет хорошо, а не сможешь… Всё равно будет всё хорошо. У нас с тобой два пути, а результат один.

Кем он себя считал в этот момент? Хозяином жизни? Вершителем моей судьбы? Но только он не прав. Это нелюбовь. Всё что угодно, желание, похоть, влечение. Моя слабость перед ним и страх, но не любовь. А значит, у меня был шанс вырваться из всего этого. Шанс суметь преодолеть, пойти, проползти.