Иные (СИ) - Бонд Марина - Страница 16

– Ян вернулся так вовремя, по рассеянности забыв документы дома. Слепая ярость затуманила его рассудок, и он голыми руками избил его до полусмерти. Потом сам же вызвал скорую, милицию, мы вместе дали показания. Через несколько дней ублюдок сдох в больнице и Яна судили по статье 111, пункту 4 УК РФ. Меня, как несовершеннолетнюю сироту, отправили в интернат, – грустно закончила Инна.

– Чтобы суметь защитить себя самостоятельно, ты научилась ловко орудовать ножом? – он почувствовал подбородком, как она кивнула.

– И те несоразмерно большие тряпки, что ты носишь, это одежда брата, – догадался он. Снова кивок.

– И те слухи, что ходят о твоей нетрадиционной ориентации, тебе только на руку, – у него в голове складывалась общая картина жизни девушки.

– Моя подруга детства, еще до интерната, освоила профессию психолога, и мы встречаемся с ней как врач-пациент для проведения психотерапии. После того раза у меня так и не было мужчин, и она пытается побороть мою зажатость. Несколько раз она заезжала ко мне на Грязную… коли меня никто не видел хоть раз с парнем, и все видели с девушкой, сделали свои недалекие выводы. Я не вижу смысла переубеждать их. Так безопасней.

Инна продолжала жаться к нему, обвив его, как плющ, руками и ногами. Она чувствовала себя под защитой, прижавшись к его груди. Уткнулась носом в основание шеи и вдыхала его запах: чисто мужской, терпкий, с горчинкой. Она провела аналогию между двумя ситуациями: тогда ее утешал брат, всегда называющий ее «маленькой», сейчас незнакомый, по сути, мужчина, к тому же бывший заключенный… Девушка несмело отклонилась в кольце его сильных рук и заглянула в самую глубину его глаз:

– За что ты сидел? – шепотом спросила она и увидела, как плотно сжались его губы и затвердел подбородок.

– За убийство, – не щадя ни ее, ни своих чувств зло прошипел Беркутов. Как бы ему не хотелось, он не мог допустить, чтобы она смотрела на него с пеленой неведения на глазах, даже в мыслях допуская, что он такой же «добрый и пушистый», как ее брат.

– Ян тоже сидит за убийство, – пожала плечами.

– Я убил жестоко, преднамеренно и целенаправленно. Будь у меня второй шанс, я поступил бы также, – от его пристального взгляда у Инны пробежали мурашки – столько боли и ярости в нем плескалось. Она нахмурилась, но не стала копаться глубже. Возможно, в прошлом он был жесток, но теперь не дает ни единого повода себя бояться, наоборот, в который раз уже ее защитил. Снова опустила голову и еще некоторое время они так и сидели, молча, каждый размышляя о своем.

В голове у Беркутова вертелась мысль, настырно не желающая покинуть пределы его озабоченного ума. Он гнал ее подальше, убеждая себя, что сейчас не место и уж тем более не время ее озвучивать. Оторвав кусочек простыни, он смочил ее водой из бутылки и бережно стер засыхающую кровь у рта Инны. Удостоверившись, что девушка окончательно пришла в себя, он показал, как можно закрыться, подперев хлипкую дверь стулом, который взял у соседей. Но все же не выдержал и уже на пороге спросил:

– Погоди. У тебя до сих пор не было мужика??

Инна хмыкнула и покачала головой:

– Это все, что ты смог услышать? – и закрыла дверь у него перед носом, подперев ее. Мальчики… только одно у них на уме.

Беркутов же невольно восхитился поступком Ростовских, самоотверженно защитившего свою кровиночку. Хотя… похоже, в пылу они оба могут дров наломать…

Проснулась Инна относительно рано, учитывая события прошедшей ночи. Она поморщилась, взглянув на костюм лисички, в котором уснула, и который нещадно напомнил перекошенное от ярости и похоти лицо Гарема и все его последующие омерзительные действия. Жилетка была порвана в нескольких местах, юбка чудом уцелела. Придется возмещать ущерб. Она медленно поднялась и побрела в душ, захватив свои вещи. В зеркале над раковиной оглядела себя: губа разбита, веки опухли и покраснели от обильных слезных излияний накануне, руки в синяках. Она приняла душ и переоделась в излюбленные вещи брата. Разумеется, за прошедшие тринадцать лет это уже не совсем его вещи, но те, что изнашивались, она заменяла подобными. Подвернула слишком длинные черные штанины, затянула ремень, расправила несоразмерно большую толстовку светло-серого цвета и растрепала влажные волосы. Надо позавтракать и возвращаться в город, но сначала отнести костюм. Приняв решение, она вышла из ванной комнаты и… застыла, увидев в дверном проеме на балконном полу какой-то сверток, причем большой. С опаской, на цыпочках, она подошла ближе и разглядела в нем Захара в спальном мешке, который спал на пороге ее номера, как сторожевой пес. Он спал на спине, по пояс раскрывшись, теплое утро обещало перейти в такой же день, одна рука покоилась на груди, другая отведена в сторону. Сбитые костяшки пальцев выделялись красными пятнами на загорелых руках. Он слегка хмурился, может потому что солнечный свет мешал, а может из-за своей нелегкой судьбы. Инна привалилась на дверной косяк, скрестила руки на груди и задумалась, не сводя с него глаз.

Вот ведь как интересно получается: парень загремел на зону на довольно долгое время, вышел и смог встать на ноги. Да, звезд с неба не хватает, зато уверено идет вперед, расправив плечи. Уж сколько времени прошло, как он на воле, но ведь не оступился, и, судя по всему, не собирается. Это потому, что он попал в «хорошую компанию»? Нашел свое место и крепко держится за него? А она? За тринадцать лет так и не может найти своего? Или просто ее все устраивает так, как есть, и не хочется никаких перемен, кроме возвращения брата? Но когда он вернется, то станет искать поддержки и опоры у близких людей, а кто у него остался из таких на воле? Про его друзей она ничего не знает, выходит, только она. Чем же она сумеет ему помочь, если сама до сих пор нуждается в помощи? Какие советы сможет ему дать, какую веру в лучшее будущее, если сама никак не может освободиться от темной, беспросветной паутины прошлых страхов? Все-таки права Ирина: нужно менять свои мысли, а за ними и жизнь, иначе она так никогда и не заживет по-настоящему, наслаждаясь каждым днем, каждым моментом; так и не сможет дышать свободно всей грудью, о чем, кстати, просил ее Ян. Мотоцикл – пожалуй, единственная страсть, которая дарит ей головокружительную свободу и ощущение легкости во время быстрой езды. Еще немного постояв у балкона, невольно сравнивая свой добровольный отказ от полноценной жизни и вынужденный этих двух мужчин, она все же отправилась по своим изначально намеченным делам.

Пока шлепала в шатер организаторов отнести костюм, ее нагнал Желтый:

– Привет, Инна!

Она улыбнулась ему, насколько позволяла треснувшая губа:

– Привет.

– Слышал, вчера один малый берега попутал, так ему накостыляли почти всем лагерем. Ты-то как? – участливо спросил он и окинул внимательным взглядом. Он импонировал Инне тем, что никогда не «распускал» с ней руки и всегда держался дружелюбно.

– Спасибо, все нормально, благодаря Захару, который вовремя вмешался. Вот, думаю, завтраком его накормить в знак признательности за свое спасение. К тому же он спал весь остаток ночи на моем балконе, охраняя. Никогда бы не подумала, что в этом смутьяне кроется столько заботы.

Он и сам удивился такому поступку товарища, но все же полушутя добавил:

– Внешность бывает обманчива. Я тоже иду в столовую, могу составить компанию, если ты не против.

Вот и удачный шанс разузнать о Заке побольше. Пока они дошли до точки питания через организаторов, которые к несказанному удивлению Инны принесли ей свои извинения за ночной инцидент, хотя их вины в том не было, она узнала много интересных фактов из уст его ближайшего товарища. Все же один вопрос о его давнем проступке так и остался тайной:

– Он сам тебе все расскажет, коли сочтет нужным. Видимо, его все еще не отпустило и это больная тема.

Беркутов знал, что девчонка разглядывает его, но вида не подал. Он спал очень чутко еще со времен заключения. Что ж, пущай смотрит, привыкает. Главное, чтобы его «утреннее настроение» не спугнуло ее, для чего пришлось согнуть ногу в колене. Занятно, о чем размышляла? Потом ушла и он снова закемарил – нельзя так безбожно рано вскакивать после насыщенной ночи. Было бы чудно, конечно, провести бурную ночь в ином ключе, но не в этот раз…