Английские народные сказки - Шершевская Наталья Викторовна "Составитель" - Страница 9

Пришлось бедному Томми лезть куда приказано, а мистер Майка уселся на диван и принялся ждать, пока котел закипит. Ждали они, ждали, а котел все не закипал, так что под конец мистеру Майке это надоело и он сказал:

— Эй ты, там внизу! Что мне, — век здесь сидеть? Не стану! Только на сей раз ты уж от меня не улизнешь. Высунь-ка ножку!

Томми высунул ножку, а мистер Майка схватил топор, отрубил ее и бросил в котел. Потом позвал:

— Салли! Салли, дорогая!

Но никто не ответил. Тогда мистер Майка вышел в соседнюю комнату поискать миссис Майку, а пока искал, Томми выбрался из-под дивана и бросился к двери. Ведь высунул-то он из-под дивана не свою ножку, а диванную!

И вот опять вернулся Томми Граймс домой и больше никогда не забегал за угол до тех самых пор, пока не вырос большой и ему не разрешили ходить всюду одному.

На севере Англии жил некогда великий чародей. Он говорил на всех языках и знал все тайны вселенной. У него была огромная книга в переплете из черной телячьей кожи с железными застежками и железными уголками. Книга эта была прикована цепью к столу, крепко-накрепко прибитому к полу, и когда чародей хотел почитать, он отпирал ее железным ключом. Только он один читал эту книгу, потому что в ней были собраны тайны царства духов.

У этого ученого чародея был ученик — преглупый малый. Он прислуживал своему великому учителю, но не смел и одним глазком заглянуть в огромную черную книгу. Его даже в покои чародея не допускали.

Но как-то раз, когда учителя не было дома, ученик не утерпел и прокрался в его покои. И вот он увидел диковинные предметы, какими пользовался чародей, когда превращал медь в золото и свинец в серебро.

Было тут зеркало, которое отражало все, что делается на белом свете; была и волшебная раковина — стоило чародею приложить ее к уху, и он слышал все, что хотел слышать. Однако ученик тщетно возился с тиглями — он так и не смог получить из меди золото, а из свинца серебро. Напрасно всматривался он в чудесное зеркало — в нем плыли какие-то облака да клубился дым, но ничего больше не было видно. А в раковине только что-то глухо шумело, будто далекая морская волна била о неведомый берег.

«Ничего у меня не выходит, — подумал ученик, — потому что не знаю заклинаний, написанных в книге. А она заперта».

Он обернулся и — о чудо! Книга оказалась незапертой — учитель перед уходом забыл вынуть ключ из замка. Ученик бросился к книге и открыл ее. Слова в ней были написаны черными и красными чернилами. Юноша почти ничего не мог разобрать, но все-таки, водя пальцем по одной строчке, прочитал ее вслух по слогам.

И вдруг комната погрузилась во мрак и весь дом затрясся. Громовые раскаты прокатились по всем покоям, и перед юношей появилось ужасное страшилище. Глаза его пылали, как два светильника, а изо рта вырывалось пламя. Это был демон Вельзевул, покорный чародею: юноша нечаянно вызвал его заклинанием.

— Приказывай! — заревел демон, как ревет печь, когда в ней бушует пламя.

Юноша застыл на месте, его пробирала дрожь, волосы встали у него дыбом.

— Приказывай, или я тебя задушу!

Но юноша не мог ответить. Тогда демон схватил его за горло и, обжигая своим огненным дыханием, заревел:

— Приказывай!

— Полей вон тот цветок! — в отчаянии выкрикнул юноша первое, что пришло ему в голову, и показал на герань, стоявшую в горшке на полу.

Злой дух тут же исчез, но мгновенно вернулся с бочонком воды на спине и вылил всю воду на цветок. Потом опять исчез и вернулся с новым бочонком. И так он раз за разом исчезал и возвращался, и все лил и лил воду на герань, пока в комнате не набралось воды по щиколотку.

— Довольно, довольно! — задыхаясь, молил юноша.

Но демон не слушал его. Он все таскал и таскал воду — ведь ученик чародея не умел прогонять духов.

А вода беспрерывно поднималась — юноша уже стоял в ней по колени, потом по пояс, но Вельзевул по-прежнему таскал полные бочонки и поливал герань. Вскоре вода дошла юноше до подмышек, и он вскарабкался на стол; потом она поднялась до самых окон, забилась о стекла, забурлила вокруг юноши, и он стоял в ней по шею. Напрасно он кричал во весь голос: злой дух не унимался…

Да он и по сей день таскал бы воду, поливал бы герань и конечно залил бы весь Йоркшир, но чародей, к счастью, вспомнил, что забыл запереть свою книгу, и вернулся домой. И в тот самый миг, когда вода уже пузырилась у самого подбородка бедняги ученика, чародей ворвался в свои покои, произнес заклинание и прогнал Вельзевула в его огненную обитель.

Жила-была крошечная старушонка. Жила она в крошечной деревеньке, в крошечном домике. Как-то раз надела крошечная старушонка крошечную шляпку и вышла из своего крошечного домика крошечку погулять. Крошечку прошла крошечная старушонка и оказалась у крошечной калиточки. Открыла она крошечную калиточку и попала на крошечное кладбище. Пошла крошечная старушонка по крошечному кладбищу, видит — на крошечной могилке крошечная косточка. Вот и говорят крошечная старушонка своей крошечной особе:

— Сварю-ка я себе из этой крошечной косточки крошечку супа на крошечный ужин.

Положила крошечная старушонка крошечную косточку в свой крошечный карманчик и побрела к своему крошечному домику.

А когда крошечная старушонка вернулась в свой крошечный домик, она почувствовала себя крошечку усталой. Спрятала она крошечную косточку в крошечный буфетик и взобралась по крошечной лесенке на свою крошечную кроватку.

Но не успела крошечная старушонка крошечку поспать, как из крошечного буфетика послышался крошечный голосок:

— Отдай мою кость!

Крошечная старушонка крошечку испугалась, спрятала свою крошечную головку под крошечные простынки и опять заснула.

Но не успела крошечная старушонка еще крошечку поспать, как снова послышался из крошечного буфетика крошечный голосок, только уже крошечку громче:

— Отдай мою кость!

Крошечная старушонка испугалась крошечку больше и крошечку дальше спрятала под крошечные простынки свою крошечную головку.

Но не успела она еще крошечку поспать, как крошечный голосок из крошечного буфетика снова раздался крошечку громче:

— ОТДАЙ МОЮ КОСТЬ!

Крошечная старушонка испугалась еще крошечку больше, но все-таки высунула из-под крошечных простынок свою крошечную головку и что есть силы крикнула крошечным голосочком:

— БЕРИ!

Титти-мышка и Тэтти-мышка вместе жили в домишке.

Титти-мышка пошла по колосья, и Тэтти-мышка пошла по колосья.

Вот они обе пошли по колосья.

Титти-мышка сорвала колосок, и Тэтти-мышка сорвала колосок.

Вот они обе сорвали по пшеничному колоску.

Титти-мышка стала готовить пудинг, и Тэтти-мышка стала готовить пудинг.

Вот они обе стали готовить пудинги.

Тэтти положила свой пудинг в чугунок с кипятком, чтобы он сварился, и Титти положила свой пудинг в чугунок, но чугунок опрокинулся и обварил Титти насмерть.

Тэтти села и горько заплакала. Тут спрашивает ее треногая табуретка:

— О чем ты плачешь, Тэтти?

— Ах! — отвечает Тэтти. — Титти умерла, вот я и плачу.

— А я стану подпрыгивать, — сказала табуретка и запрыгала.

Тут половая щетка спрашивает ее из своего угла:

— Треножка, а треножка, что ты прыгаешь?

— Титти умерла, Тэтти плачет, вот я и подпрыгиваю.

— А я стану мести, — сказала щетка и принялась подметать пол.

— Постой, щетка! — позвала ее дверь. — Зачем ты метешь?

— Ах! — ответила щетка. — Титти умерла, Тэтти плачет, треножка подпрыгивает, вот я и мету.