Трепет света (ЛП) - Гамильтон Лорел Кей - Страница 13

— Насколько спокойной? — уточнил Рис, и судя по его тону и выражению лица, он не верил, что она может держать себя в руках.

— Она казалась самой собой, какой была, пока гибель Кела и ещё наш отказ от трона не свели ее с ума.

— Ты по-прежнему считаешь, что она пыталась быть столь безумной для того, чтобы дать повод придворным убить ее?

— Полагаю, тогда она искала смерти, или же ей было наплевать жить или умереть, — сказал Дойл.

Я вспомнила изувеченные, окровавленные тела тех, кого к нам приносили или кто смог сбежать к нам самостоятельно в поисках убежища. Королева не пыталась преследовать бежавших придворных, хотя не было тайной, что они пришли к нам в поисках политического убежища.

— Если бы она оказалась на твоём месте, а ты на ее, она отправила бы меня убить тебя еще несколько месяцев назад, — сказал Дойл.

Я кивнула, притягивая Гвенвифар чуточку ближе, чувствуя, как крепко она уснула на моих руках. Это помогло мне успокоиться и сымитировать:

— «Где мой Мрак? Приведите моего Мрака!» — сказала бы она. И ты бы пришел ко мне, словно тень, чтобы отнять мою жизнь.

— Я сделал бы то же самое для тебя, если бы ты только пожелала, Мередит.

— Я знаю, но я бы не рискнула отправить тебя назад в Неблагой двор, Дойл.

— Если кто и способен убить королеву и выжить, чтобы рассказать об этом, так это Дойл, — сказал Шолто.

— Да, если кто и может это сделать, так это он, я знаю.

— Тогда отчего мы медлим?

— Оттого, что «если» звучит при каждом нашем разговоре об этом, и я не готова рисковать Дойлом из-за этого «если».

— Ты любишь его и Убийственного Холода больше, чем королева может себе позволить, — высказался Шолто.

— Ты говоришь это, основываясь на собственном опыте, король Шолто? — спросила я.

— Ты не любишь меня так же сильно, как Дойла или Холода. Все мы знаем, что они для тебя самые любимые, так что я не предаю тебя, когда говорю, что не влюблен тебя.

— Неужели ты не любишь детей сильнее долга и короны? — поинтересовался Гален. И я не была уверена, что решилась бы спросить это вслух.

Шолто повернулся и посмотрел на него, я не видела выражение его лица, но была почти уверена, что оно было высокомерным. С таким выражением лица он выглядел образцом красоты, это было его версия непроницаемости.

— Я бы пожертвовал своей жизнью, чтобы уберечь их, но не знаю, ценнее ли они моего долга перед моим народом и моим королевством. Они могут получить мои трон и корону, но только если моему народу это не будет стоить независимости или жизней. Надеюсь, мне никогда не придется выбирать между детьми и своим долгом.

— Ты лучший король, что был у фейри на протяжении очень долгого времени, — признал Дойл.

— А ты не поставил бы долг превыше жизни наших детей, Дойл? — спросила я.

Он с улыбкой повернулся ко мне.

— Нет, Мерри, конечно, нет; они для меня дороже любой короны, я уже доказал, что предпочту любовь любому трону. Раз уж я отказался стать королем Неблагого двора ради любви к нашему Холоду, то для наших детей я бы сделал не меньше.

И это был тот самый ответ, который я хотела услышать, что никакой долг или чувство чести не важнее любви к этим маленьким новым жизням. Я прижалась щекой к мягким кудряшкам, вдыхая сладкий запах нашей дочери, и спросила:

— Кто уговорил короля остаться в Фэйри?

— Юристы и полиция, — ответил Рис.

— Человеческие юристы и человеческая полиция? Как они вообще могут уговорить Короля Света и Иллюзий?

— Людской закон запретил ему покидать Фэйри, когда он напал на нас и наших юристов.

— Он годами не покидал Благой двор, — сказала я. — Так что для него это не такое уж тяжелое испытание.

— По предписанию суда он не в праве приближаться к тебе и всем твоим возлюбленным на расстояние ближе пятисот метров, и ему запрещено связываться с нами напрямую, даже с помощью магии.

— Было забавно убедить судью подписать постановление, — припомнила я.

— Наше дело стало прецедентом в отношении людского закона и магии, — сказал Рис.

— Он атаковал комнату, полную самых влиятельных адвокатов Калифорнии, чем сам же нам и помог.

— Людской полиции никогда не арестовать его, — сказала я.

— Его не будут пытаться арестовать, Мерри. Если Таранис покинет Фэйри и придет за тобой или детьми, он просто умрет.

— Он устроит резню среди людей, — сказала я.

— Он и сам не пуленепробиваемый, — ответил Гален.

— Во-первых, людские полицейские не обучены без предупреждения убивать, во-вторых, этого времени ему может оказаться достаточно, чтобы убить их, — произнесла я.

— Все, что необходимо — это солдаты, обученные отнимать жизни, а не спасать их, — ответил Дойл.

— Подразделение Национальной гвардии все еще у холмов Фэйри в Иллинойсе? — спросила я.

— Ты же знаешь, что да, — ответил он.

— Я не хочу, чтобы они умирали за меня, Дойл.

— Они отдадут свою жизнь не за тебя или нас, но насколько я понимаю, они не пожалеют ее за свою страну и конституцию.

— И как же сражение с королем сидхов защитит конституцию?

— Мерри, если бы Таранис мог стать королем этой страны, он бы это сделал, и правил бы с такими же заносчивостью и небрежной жестокостью, которые проявляет ко двору Благих, — сказал Рис.

— Можно не опасаться, что он станет править этой страной, и ты это знаешь.

— Знаю, но его все равно необходимо убить.

— За то, что он меня изнасиловал? — спросила я, изучая его лицо. Мне потребовались месяцы, чтобы научиться говорить об этом так спокойно.

Рис кивнул.

— О, определенно за это.

— Определенно, — согласился Дойл.

— Да, — присоединился Гален.

— Если из-за этого не развяжется война между слуа и Благим двором, то да.

— Я слишком слаб, чтобы причинить вред кому-то настолько могущественному, но если бы я мог убить его за то, что он сделал с тобой, я бы это сделал, — возмутился Роял.

Феи-крошки, которые казались такими маленькими и хрупкими, порхая среди роз и цветов в палате, восстали облаком крыльев и проговорили тихими голосами:

— Повелевай нами, Мерри, и мы сделаем то, что тебе нужно.

— Хотите сказать, что убьете Тараниса ради меня?

— Да, — сказали они в унисон, как прочирикавшие хором птички.

— Избавите меня от неугодного человека, правда?

— Да, — снова пропели они.

— Нет, я не послала бы стольких фей-крошек на верную смерть. Я не так сильно хочу отмщения, чтобы жертвовать всеми вами.

— И именно поэтому мы сделали бы это для тебя, — ответил Роял.

Я покачала головой.

— Нет, ни к чему еще больше смертей тех, кто мне дорог. Я потеряла слишком многих и видела слишком много крови, пролившейся из-за безумия королей и королев.

— Тогда что нам с ним делать? — спросил Рис.

— Я не знаю, если он потеряет голову и попытается снова приблизиться ко мне или детям, тогда мы убьем его. Я не позволю ему снова причинить мне боль, не позволю ему даже приблизиться к нашим детям.

— Тогда мы убьем его, — сказал Дойл.

— Если сможем, — добавил Рис.

— О, мы сможем, — сказал Гален так, словно это было нечто вполне реальное, а не почти невозможный подвиг.

— Как ты можешь быть настолько уверен? — спросил Рис.

На лице Галена снова появилось суровое выражение, когда он обнял нашего сына.

— Потому что, если он придет за Мерри, и мы не сможем убить его, он снова причинит ей боль, а мы этого не можем допустить.

— То есть мы убьем его, просто потому что должны, — сказал Рис.

Гален кивнул.

— Да.

Мужчины посмотрели друг на друга, а затем на меня, и я увидела зарождающуюся решимость, у которой может быть лишь один исход. Таранису, Королю Света и Иллюзий, придется умереть.

Глава 7

Тройняшки были в палате для новорожденных вместе с Дойлом, Холодом и еще несколькими охранниками, присматривающими за ними, пока медсестры и доктора занимались последними приготовлениями перед выпиской. Мы с Галеном и Рисом остались в палате, пытаясь придумать, как нам забрать все вещи домой. Цветы и подарки, полученные от друзей и еще больше от незнакомцев. Новость о том, что принцесса Мередит родила, оказалась во всех газетах, и Америку взбудоражило то, что у принцессы фейри родилась тройня! Я чувствовала себя признательной, но и немного ошеломленной всеобщей щедростью.