Трепет света (ЛП) - Гамильтон Лорел Кей - Страница 40

В ответ снова раздалось глубокое, низкое рычание, и в этот самый момент я поняла, что по ту сторону комнаты находился Дойл. Он просто был в своей животной форме, в форме черной собаки размером с небольшого пони.

— Дойл, — мягко и нерешительно позвала я.

Он снова зарычал.

Холод лишь немного наклонился так, чтобы я коснулась ногами пола, и он смог наконец повернуться лицом к угрозе в виде нашего драгоценного возлюбленного. Холод говорил очень осторожно, словно опасался даже лишком активной мимики.

— Очень медленно отступаем к двери. Когда дойдем до нее, ты аккуратно повернешь ручку и медленно откроешь дверь.

— Без резких движений, — прошептала я.

— Да, — ответил он.

Позади нас начала открываться дверь, и я прошипела:

— Замри.

— В чем дело? — раздался голос Усны.

— Дойл, — прошептала я, зная, что он услышит меня. Мать Усны была зачарована в кошку, отчего ему передалось немало кошачьих особенностей, в том числе трехцветные волосы и кожу и чрезвычайно острый слух, особенно высоких звуков таких, как женские голоса.

— Почему он угрожает вам?

— Тихо. Усна, когда я скажу, открой дверь и вытащи Мерри, — осторожно произнес Холод, подводя нас ближе к приоткрытой двери. Он немного повернулся для более выгодного положения.

— А как же ты? — спросила я.

— Я сразу за тобой, но твоя безопасность важнее.

Не уверена, что разделяла его точку зрения, но если Холод в самом деле собирается сразиться с Дойлом в его форме адской гончей/пуки, не думаю, что мне хватит духу смотреть на это. Почему Дойл преследует нас, почему рычит? Это было похоже на кошмар, и тогда меня осенило.

— Он спит, — сказала я.

— Что? — переспросил Холод, чудовищно медленно подводя нас ближе к двери.

— Дойл спит. Он не проснулся.

Усна по другую сторону двери уточнил:

— Хочешь сказать, он лунатит?

— Да.

— Прежде с ним такого никогда не случалось, — сказал Холод, и это означало, что за столетия их дружбы Дойл никогда не вытворял ничего подобного, так почему сейчас?

— Король поймал меня в ловушку во сне, — напомнила я. Мы были почти у входа. Я мягко коснулась обнаженной спины Холода и немного сдвинулась в сторону так, чтобы Усна смог открыть дверь шире, и мы смогли выбраться.

— Выходи, — прошептал Холод.

— Я боролась, и у меня вдруг появился меч моего отца.

— И нам пришлось позаботиться о том, чтобы ты не направила его против нас, — медленно проговорил он.

— Черт, — выругался Усна.

— Точно, — согласился Холод.

Темный пугающий рык снова отдался эхом в моем позвоночнике, на этот раз гораздо ближе. Нам нужно разбудить Дойла, но как? Что смогло привести меня в чувство?

— От вашего с Дойлом прикосновения я пришла в себя.

— Если вы приблизитесь настолько, чтобы прикоснуться к нему, — заметил Усна, — вы будете слишком близко.

Согласна, но… Я взглянула из-за Холода на огромного черного пса, не сразу различив его во мраке комнаты, а затем он пошевелился, и я увидела очертания гигантского зверя, словно частичка ночи обрела мускулы, кожу и мех, и раздалось медленное вибрирующее рычание. Он скользнул на шаг ближе, вступив в льющийся из дверного проема свет. Его лапы были больше моей ладони. В свете из коридора за нами сверкнули его зубы.

Я плавно вышла из-за Холода, проговорив:

— Дойл, это я, твоя Мерри.

— Не нужно… — начал было Холод, но затем пес рванул прямо на нас с расстояния менее полуметра, и на слова уже не было времени.

Глава 19

В руке Холода был обнаженный меч, которым он мог пронзить пса, но не стал, и огромный черный зверь врезался в него, обрушив их обоих на дверь, захлопнув ее и заперев всех нас.

Усна кричал и барабанил в дверь. К его голосу присоединились и другие, но они не могли помочь нам, не успели бы. Холод сжал руками горло пса, удерживая его внушительную щелкающую пасть от своего лица, но я все равно видела, что зубы адской гончей были все ближе и ближе к нему.

Будь он одним из монстров, что Таранис послал убить нас, я бы достала одно из многочисленных оружий в комнате и пристрелила бы его, но это был Дойл, а свинцовые пули способны убить фейри, всех фейри, даже сидхов. Я просто стояла там, как те беспомощные принцессы из этих глупых сказок, и смотрела, как мои самые любимые мужчины сражаются не на жизнь, а на смерть.

Выругавшись себе под нос, я направилась к кровати, где в своих ночных кобуре и ножнах на изголовье так и осталось мое оружие. Холод так быстро выдернул меня из постели, что я не успела схватить ни пистолет, ни меч, и сейчас нуждалась хоть в чем-то из этого. Я смогу ранить Дойла, чтобы спасти Холода. Вряд ли смогу убить его ради этого, но может свинец разрушит заклятье.

Я двигалась медленно, не уверенная, что хотела бы привлечь внимание пса, но он был так увлечен убийством Холода, что не замечал меня. Я остановилась и осторожно забралась на кровать, подползая к своему оружию.

Каждый волосок на моем теле встал дыбом, я ощутила запах озона, как перед грозой, и распласталась на постели за секунду до того, как над моей головой, пронзив верхнюю части двери, сверкнула молния, всего в нескольких сантиметрах от меня, отчего я замерла, тяжело дыша.

Одна рука коснулась моей спины, другая погладила по волосам. Раздался голос Дойла в своей человеческой версии этого глубокого рычания, такой низкий, что при других обстоятельствах заставил бы меня задрожать в счастливом предвкушении, но сейчас я испытала лишь облегчение. Он снова был человеком, снова был нашим Дойлом.

— Мерри, ты ранена? Мы ранили тебя?

Я уже хотела сказать «нет», но вдруг поняла, что не была в этом уверена. Только приподнявшись на локтях, пока чьи-то ладони все еще успокаивающе поглаживали меня, я наконец убедилась достаточно, чтобы ответить:

— Нет, я в порядке, просто напугана.

— Я так сожалею.

Мистраль забрался на кровать, подползая ко мне. На нем поверх его черной футболки был надет современный бронежилет. Кожаные байкерские штаны с дополнительными вставками, облегающими нижнюю часть его тела, спускались к ботинкам, сливаясь с ними. С тех пор как к нему вернулась его способность создавать молнии, он больше не может носить свои древние металлические доспехи, не тогда, когда использует свою главную руку силы. Серые волосы облаком развевались у его лица, похожие на облака, подходящие запаху грозы, все еще исходящему от него и наполнявшему комнату.

Дойл повернулся к нему.

— Вам всем хватило бы сил с легкостью вынести эту дверь, почему ты не попытался это сделать до того, как едва не убил Мерри?

Глаза Мистраля стали недобро зелеными, как небо перед торнадо, когда он посмотрел на другого мужчину.

— Двери оказались прочнее, я был не с той стороны, чтобы открыть их как-то, не прибегая к магии.

— Ты хотя бы попытался?

Зелень в глазах Мистраля беспокойно закрутилась вихрями, как облака перед бурей.

— Нет, — признал он.

— Все в порядке, Мистраль, — заверила я.

— Нет, не в порядке, — прорычал Дойл, его голос все еще был таким же низким, как у огромного черного пса. Это заставило меня взглянуть на него, чтобы убедиться, что он не перекинулся снова, но он был рядом: высокий, темный, привлекательный и очень человечный. Я потянулась рукой к его ладони, мне нужно было почувствовать прикосновение его кожи к моей, чтобы поверить в то, что он настоящий.

— Я не ранена, Дойл, — сказала я, встряхнув его руку.

Холод опустился на колени возле кровати.

— К несчастью, ранен я.

Все еще держа Дойла за руку, я села на постели, чтобы увидеть своего другого возлюбленного. Вся передняя часть его тела была покрыта кровью. Я отпустила Дойла и скользнула на пол к Холоду.

— Что случилось?

— Случился я, — ответил Дойл.

Я взглянула на него, затем снова на окровавленное тело Холода.

— Но как?

— Считается, что царапаться могут только кошки, но собаки будут рвать тебя когтями, пока ты не даешь им разорвать тебе горло, — проговорил Усна, скользнув ладонью по белой, рыжей и черной коже другой руки, как будто вспоминая о давних ранениях. Серые глаза в его внешности были больше всего похожи на человеческие, а кожа на лице по большей части была такой же белоснежной, как у меня или Холода, но по краям и на шее она была покрыта рыжими и черными пятнами, словно он был котом, как и мать при его рождении. Я никогда не спрашивала, родился ли Усна котенком или человеческим ребенком, до этого момента я никогда прежде не задумывалась об этом.