Трепет света (ЛП) - Гамильтон Лорел Кей - Страница 73

Я поцеловала его ладонь и отвела в сторону своей рукой, чтобы сказать:

— Для меня большая честь занимать такое место в твоем сердце, Шолто.

— Похоже на начало речи «давай будем просто друзьями».

Я на это рассмеялась, а Шолто выглядел озадаченным.

— О нет, Шолто, я не хочу быть просто друзьями с тобой. Мне нравится то, что у нас есть сейчас. Нравятся все то, что мы делаем в спальне, что никто другой не может повторить, потому что больше ни у кого нет такого разнообразия в арсенале, как у тебя.

Он рассмеялся, и звук этот был счастливым и каким-то очень мужским. Я любила слушать смех мужчин, когда они были настолько счастливы, что не заботились о том, как выглядят со стороны и кто их может услышать. Хорошо, что так, ведь я, вероятно, буду окружена мужчинами до конца своих дней.

— От того, что ты перечисляешь мои особенности, как часть того, что ты любишь во мне, заставляет меня еще сильнее влюбляться в тебя.

— Это хорошо, потому что мне нравится, что ты хочешь показать всем малышам свое королевство. Нравится, что ты проводишь в детской больше времени, чем половина других мужчин, хотя при этом даже не живешь с нами в доме. Мне нравится наблюдать за твоим лицом, когда мы одни, видеть на нем столь много эмоций, чего не увидишь при дворе или в присутствии посторонних. Люблю выражение твоего лица, когда ты держишь на руках малышей. Люблю, когда ты обнимаешь меня, люблю слушать биение твоего сердца, прислонившись щекой к твоей груди.

— И Рис с Галеном, должно быть, на это сказали бы: «Но ты не влюблена в меня».

— Но и ты не влюблен в меня, — сказала я.

— Это так, — подтвердил он и снова притянул меня ближе к себе. — Как не влюблены и они, не просто любить сильнее, чем любят тебя.

Я прильнула к его телу со словами:

— Похоже на личный опыт.

— Так и есть. Я не раз по уши влюблялся в знатных дам обоих дворов, но я был Извращенной Тварью Королевы, как Дойл был ее Мраком, а Холод ее Убийственным Холодом. Я боялся услышать однажды ее: «Где моя Тварь? Приведите мне мою Тварь!», когда она пожелает отправить слуа запугать или убить своих врагов. — Он обнял меня крепче, сказав: — Пока у меня не появилась ты, Мередит, я боялся превратиться просто в Тварь Королевы.

— Дойл — Мрак Королевы, — мягко сказала я.

— Да, но слова Королевы: «Где мой Мрак? Приведите ко мне моего Мрака!» — пугающие и романтичные, а затем от его руки кто-то истекает кровью или погибает.

— При виде тебя и твоего войска в полной его силе люди теряют рассудок, многие так же истекают кровью, многие так же погибают.

— Что это за старая поговорка: «Слово не обух — в лоб не бьет»? Те, кто говорят так, не понимают силу слов. Слова могу ранить глубже ножа, ударить сильнее кулака, задеть то, чего невозможно достать физически, и раны, нанесенные словами, могут никогда не затянуться, потому что с каждым вновь брошенным словом, навешенным ярлыком, ты вновь начинаешь истекать кровью. Слова похожи на хлыст, который с каждым новым ударом сдирает мясо с костей, только вот на теле не остается открытой раны, которую можно предъявить миру, поэтому все полагают, что тебе и не больно вовсе, тогда как ты умираешь изнутри.

Я обняла его так крепко, как могла.

— Я люблю тебя, Шолто, Король Слуа, Повелитель Всего, Что Проходит Между, Повелитель Теней, люблю все в тебе и не хотела бы ничего изменить в тебе.

— О Мередит, Мередит, Мередит, я все сильнее влюбляюсь в тебя.

— Я пока не могу предложить тебе заняться любовью, но хочу касаться тебя, хочу, чтобы ты касался меня. Хочу почувствовать, как своими дополнительными частями тела ты делаешь все эти удивительные вещи со мной, на которые только ты и способен. Хочу, чтобы ты прильнул ко мне так тесно, как только возможно.

Его трехцветные золотые глаза засияли, словно кто-то зажег спичку, и золотисто-желтое пламя разгорелось снова.

— Как велит моя королева, — проговорил он, снова притягивая меня в свои руки, но на этот раз под плотно облегающей майкой не было плоского живота. Бугры и неровности натянули ткань и начали двигаться, пульсируя и извиваясь. Майка все еще была заправлена в его штаны, так что щупальца пока не могли освободиться, а затем край майки появился из-за пояса брюк, и я поняла, что это щупальца вытянули ткань. Первые щупальца показались из-под майки, извиваясь словно змеи, высыпавшие из мешка. Когда-то сравнение их со змеями в мешке пугало меня, лишало меня желания прикоснуться к Шолто. А теперь при виде, как его щупальца показываются из-под майки и из-за пояса брюк, внизу живота начинало потягивать в предвкушении удовольствия.

Он позволил своим более тонким нижним щупальцам медленно задрать майку, обнажая низ его живота под пупком, он был гладким, демонстрирующим, что он занимался наравне с остальными воинами, а над этой круглой ямкой, что я ласкала языком бесчисленное количество раз, теперь был первый ряд тонких щупалец, таких же жемчужно-белых, как и вся остальная его кожа, но с темно-красными кончиками. Я знала, что на этих кончиках были крошечные, деликатные присоски. При мысли о том, что Шолто может с помощью них делать, я задрожала в предвкушении.

Его майка задралась чуточку выше, обнажая первые более длинные и толстые щупальца, расположенные группами вдоль его ребер и верхней части живота. Я знала, что они в сто раз более чувствительные и гибкие, чем пальцы. Они помогали задрать майку, но именно большие и тяжелые щупальца на середине его груди тянули ее вверх. Средние щупальца заворачивали ткань, а более толстые из них поднимали, пока не показались из-под нее во всей своей красе: толстые и белоснежные с золотыми прожилками по всей длине. Они располагались прямо под его сосками, крепкие и увесистые, похожие на болезненно-бледных питонов, правда они увеличивались в размере, как и другие части тела, что было так в духе сидхов, так по-мужски. Когда-то эти щупальца всегда были реальны, и Шолто мог скрывать их лишь благодаря своей способности накладывать гламур, но сейчас, если только мы того не пожелаем, они были лишь очень реалистичной тату. Богиня и Консорт, вернув нам свою милость, проявили ее для каждого из нас в том, в чем мы больше всего нуждались, что было больше всего для нас полезным.

— Выражение на твоем лице, когда я обнажил их, Мередит, я всю жизнь надеялся увидеть этот взгляд на лице другого сидха.

Я потянулась к нему рукой, и одно из толстых щупалец обернулось вокруг моей ладони и запястья. При виде их, может, и вспоминаешь о змеях, но на ощупь они были твердыми, как будто гладишь дельфина, только не мокрого. Я сжала касающееся моей ладони щупальце, отвечая на «рукопожатие».

— Теперь, когда у тебя есть тату, ты можешь найти другую любовницу среди сидхов, — заметила я, опустив взгляд на длинные извивающиеся щупальца, словно ложе экзотических морских созданий, которые колышутся, повинуясь течению, вот только этим течением было тело Шолто, его мускулы, его мысли.

— Но они полюбят меня лишь с татуировкой, скрывающей мою особенность.

Он провел руками с обеих сторон от этих изящно двигающихся особенностей его тела.

Я проследила взглядом за его руками, скользящими по всему этому потенциалу к поясу брюк, где он приласкал руками единственную выпуклость, все еще скрывающуюся под одеждой. Я судорожно вздохнула, зная, что эта самая выпуклость обещает все, чего только может желать женщина.

— Пламя в твоих глазах никогда не угасает, лишь разгорается сильнее, когда ты видишь что-то что тебе нравится больше, но нет ничего, чем ты не смогла бы наслаждаться.

Он начал притягивать меня ближе с помощью щупальца, держащего меня за руку.

Я подползла, позволив ему притянуть меня через постель к тому месту, где он стоял рядом с кроватью. Мой пульс подскочил, а тело уже было влажным, хотя прямо сейчас это и было палкой о двух конца, чертовой палкой о двух концах.

— Прости, что в начале и у меня были кое-какие проблемы с этим, — проговорила я.

Он с улыбкой обернул другим щупальцем мое второе запястье. На этот раз он держал не ладони, а обвил щупальцами запястья, словно веревкой или цепью из мышц и кожи. То щупальце, которое я держала, вывернулось из моей хватки. Я затаила дыхание, пульс ускорился еще сильнее.