Редкий гость (СИ) - Дерягин Анатолий - Страница 8

— Внимание! Прошу минуточку тишины! Транспортно-энергетический модуль «Восток» полностью готов к отправке! Тише, пожалуйста! — старпом, высокий парень, веснушчатый, рыжий как солнышком зацелованный, волновался, старательно перекрикивал гул вентиляторов, завывавших от нагрузки. — Давление, температура воздуха в норме, экипаж находится на борту! Сейчас эвакуационная команда откроет шлюз, прошу вас по одному проследовать на борт корабля! Не забудьте отметить маршрут! В случае проблем с самочувствием, обращайтесь к доктору! Вопросы будут?

Молчание. Гул вентиляторов. Пятьдесят пар глаз.

— Ну, всё ребята, — сказал старпом, — с Богом. Открывай!

Тяжёлая шлюзовая дверь отвалилась в сторону, открыв стыковочный отсек. С другой стороны маленького помещения открывалась такая же дверь, ведущая в шлюзовой отсек «Востока» и, дальше по коридору, в салон корабля. Медленно, плавно, под внимательными взглядами парней из эвакуационных команд ТТЦ с одной стороны и ТЭМа с другой — пятьдесят человек один за другим последовали в шлюз.

Прошин кивнул «эвакуаторам» с «Востока». Ткнул браслетом на правой руке в терминал. НИС-панель с приветственным писком моргнула красным и крупным «4#3» — четвёртый кубрик, третий ложемент. Белые панели коридора с красными поручнями — когда двигатели разовьют полную тягу, здесь можно будет ходить, а пока что пол, что потолок, всё едино. Аварийный шлюз, дверной проём кубрика. Внутри Рута, Алтай и парнишка с Краснодара Саша Ким, только поступивший в аспирантуру Института. Рута ругается — хотела лететь с мужем, но бездушный компьютер разместил Толика на три кубрика дальше. Саша хитро щурится.

— Ничего, — сказал Алтай, — потом поменяешься с кем-нибудь. Всех перетасовали.

Он подмигнул Ивану.

— Позвонить, что ли, — вздохнула Рута.

— Да всё будет нормально, — сказал Прошин. — Я с Толиком поменяюсь.

— Правда? — обрадовалась Рута.

— Серьёзно, — Иван уселся в ложемент, пристегнул ремни.

— Внимание, — раздался голос речевого информатора, — прошу пассажиров и экипаж занять места согласно расписанию. Плюс пятнадцать минут.

— Давайте обзор включим, что ли, — сказал Саша.

— Они цепи тестят, — отозвалась Рута. — Вряд ли тебе дадут по сторонам разглядывать.

— Да, — вздохнул Саша, — не дадут.

Белые стены кубрика давили ожиданием. Саша расспрашивал Алтая про «Циолковского», оказалось, его направили к внешним планетам. Рута достала планшет и переписывалась с Толиком. Иван смотрел в потолок.

— Плюс десять минут, — объявила РИТА. — Приготовится к закрытию шлюзов.

Заложило уши.

— Ваня, а ты знаешь, как тут обои включить? — спросила девушка. — Толик говорит, у них вид на океан.

— Да, с планшета можно, — Прошин достал устройство. — Вот, я в меню. Океан, тайга, весенняя степь… Что включим?

— Давай лес. Или степь лучше, а, Алтай?

— Без разницы, — сказал Жунусов. — Только чтоб не голые стены.

— Я слайдами пущу, — сказал Иван и перед ними голубым и синим распахнулась гладь океана.

Возле дверного проёма зеленел правильной формы островок.

— Ах, — сказала Рута, — вот где жить надо…

— Плюс пять минут, — ворвался в её грёзы голос РИТы. — Давление, температура на борту в норме, приготовится к расстыковке.

Корабль явственно качнулся.

— Началось, — сказал Алтай.

Перед ними открывался вид на лесную чащу. Среди стволов вековых сосен в лучах солнца танцевали редкие пылинки, но все мысли людей, спелёнатых в ложементах, были там, в безвоздушном пространстве, где щёлкали замки шлюзов, окончательно обрывая связь модуля с громадой техцентра.

— Плюс три минуты, есть расстыковка, работают маневровые двигатели и двигатели коррекции, — провозгласила РИТА.

В невесомости быстро приучаешься чувствовать любое тяготение, организм словно тянет то в одну, то в другую сторону, хотя импульсы маневровых крохи по сравнению с мощью маршевого двигателя.

— Плюс шестьдесят секунд, реактор вышел на расчётную мощность, зажигание маршевого двигателя.

Саша азартно смотрит на лица компаньонов. Ему всё в диковинку, всё интересно, да никто не может остаться безучастным в такой момент.

— Тридцать секунд, есть зажигание, тяга стабильна, все системы работают нормально.

Прошин невольно вжался в ложемент. Перед глазами раскинулась равнина под синим небом от края до края зацвётшая маками, но всё его существо превратилось в ожидание и пламя, рвущееся из дюз, бушевало в самом сердце…

— Старт!

Острова архипелага Королевы Виктории ожерельем диковинных камней протянулись по линии перемены дат Холтвистла. Самым большим островом считался расположенный в Северном полушарии Вхету, тропический рай площадью почти двести тридцать тысяч квадратных километров. На участке суши, размером чуть меньше Великобритании росли раскидистые леса, невероятной красоты цветы, водились диковинные зверушки, спокойно идущие на контакт с человеком, в кронах деревьев вили гнёзда фантастически красивые птицы. Неглубокие лагуны вокруг острова из-за коралловых рифов недоступные для океанских хищников стали настоящем раем для серферов и дайверов. Здесь граждане Федерального образования отдыхали от трудов и забот, здесь селились пенсионеры — на Вхету приземлялись самолёты с Аккрингтона и Корк Си, на прочие острова ходили паромы, между клочками суши курсировали прогулочные яхты. Последние, впрочем, могли себе позволить только действительно состоятельные люди: водилась здесь рыбка размером с кашалота и прожорливостью с пираньей, проворная тварь, способная перевернуть средних размеров судно, методично заглатывая затем пассажиров, поэтому паромы и прогулочные суда больше напоминали канонерские лодки.

Острова поменьше числились заповедниками в федеральной собственности или со времён Первой Посадки переходили из рук в руки как собственность частная. Заповедники, Ули-мол, второй по величине остров архипелага, и Кримсонсби, одинокая скала посреди моря, охраняли уникальную экосистему, сложившуюся в речном бассейне, и берегли покой колонии мясистых птиц с огромными клювами. Частные владения, словно пародия на человеческую цивилизацию, пестрили разнообразием. На Ошере построили небольшой отель для состоятельных гостей — трёхэтажное здание красного кирпича, окружённое хижинами на сваях, утопавших в зелени, фасадом смотревшее на живописную лагуну острова. Кучу денег вбухали отсыпая дамбу, дренируя болото в центре острова и облагораживая берега получившегося озера — да вот беда, не нашлось на Холте столько богатеев и теперь свихнувшийся хозяин всего этого великолепия привидением бродил среди ветшающих зданий. Фуццу занял культ Всемилостивейшего Императора Всего Сущего. Император, импозантный старикан, повелел своим последователям носить шкуры животных, готовить пищу на огне и раз в месяц праздновать день единения со Вселенной, каковой день вычислялся Императором по фазам луны, а, по сведениям из надёжных источников, — по степени готовности браги из плодов вьюнка, задушившего все прочие растения на острове. Жизнь культа сводилась к беспробудному пьянству и свальному греху, сам Император когда-то проворовался в снабженцах, умело спрятав свои художества — на орду бухариков с явным неодобрением смотрели представители основных конфессий, власти устраивали регулярные инспекции на острове, беспокоясь о здоровье народившихся детишек. Инспекции сопровождались медосмотром всех желающих, раздачей одежды (Фуццу лежал в умеренном поясе, и зима здесь нет-нет случалась весьма суровая) и сухих пайков, завезённых ещё с Земли — а, в общем, никто не мешал людям жить как вздумается.

На островах Св. Агапита, Бро и Пон-де-Ла-Руз стояли частные усадьбы. Владелец острова Св. Агапита недавно отдал Богу душу и его единственная дочь, не найдя ничего лучше, устраивала в огромном доме шумные вечеринки на зависть Императору. На Бро, холмистом клочке суши с редкой порослью деревьев и обильными пастбищами, расположилось ранчо, названное Анхелита по имени жены владельца. Здесь скрещивали диких жеребцов и кобылок, пытаясь из лошади Туя вывести вьючное животное для Холта и, по чести сказать, делалось это больше из любви к разной животинке, чем из реальной потребности, но лаборатория при ранчо давала любопытные результаты, привлекавшие внимание Сената Федерального образования.