Рудая. Выбор За Мной - Вежда Юлия - Страница 26

— Как еще развлекаются на твоей родине? — спросил у Рудой Виктор.

— Ой, у нас множество игр. Например, — она ненадолго задумалась, — Например " слова". Я начинаю и говорю слово, а ты придумываешь другое, но на последнюю букву моего.

Оказалось, это очень увлекательная игра, все они с удовольствием в нее сыграли, помогая Дейзи как можно дольше оставаться в игре. Смеялись, спорили до хрипоты, что такого слова и нет в помине, а это уже говорили и не раз. Хорошие игры показала им Рудая.

Вечернее небо стало алеть, затем темнеть и наступило время сна. Загасив костер все устроились под козырьком небольшого выступа, разглядывая несущиеся над ними облака, их формы и очертания, сравнивая со знакомыми очертаниями людей, птиц, зверей, драконов. Еще одна хорошая игра в арсенале Рудой. Еще один день прожит, еще на шаг они ближе к цели и друг к другу. Спокойной ночи, белые кораблики, на небе вы живете дольше, чем в холодной и зябкой воде.

РУДАЯ.

Перелеты и рыбная похлебка на ночь. И то и другое — надоело. Большую часть дня болтаешься в когтях у дракона, промерзая до костей, вечерами ешь вареную рыбу и пьешь рыбный бульон. Да Ритка от фосфора скоро светиться будет. На — до-е-ло! Она уже согласна карабкаться по скалам, идти по песку или сплавляться по реке. Ну хоть что-нибудь, только бы сменить род бездеятельности, как она называла эту ежедневную болтанку.

Ритка начала уж было сомневаться, а стоит ли ей становиться драконом, может человеком всё же быть лучше?!

Сегодняшний вечер был не исключением, а точной копией дня вчерашнего и позавчерашнего и… А, да не будет она эти самые дни считать. Хотелось одного, проглотить побыстрее уху на смеху и забыться крепким сном. Что она и поспешила сделать, с присущим ей рвением.

Дейзи уже сладко посапывала рядом и все её устраивало.

— Всю жизнь, — говорит, — Мечтала, чтобы мужики, да еще такие, целыми днями на руках носили, то есть в когтях.

А сама носом вон хлюпает, простыла в полете.

Ну ничего, скоро этот кошмар закончится. Стены Каньона сужаются, образуя единую горную цепь. Далее им следует перейти перевал и болота, чтобы выйти к Запретным землям.

Глаза закрылись сами собой, унося в такой желанный и удобный сон, крепкий, без сновидений. Сигнал охранки, визгом вывел из сна, заставляя сосредоточиться на проблеме. Через минуту Ритка была готова ко вторжению.

Драконы не спали. Драконы пили. Достав из её мешка настойку огневицы для обработки ран, два оболтуса накапав себе во фляги по несколько капель и перемешав с водой, самым бессовестным методом нажрались, дойдя до кондиции, завершающейся обычно вопросом об обоюдном уважении.

Непонятно, кто из них выходил за контур и потревожил охранный круг, но сейчас все было тихо и спокойно.

Высказав все, что она думает об их попойке, о каждом из них в частности и о воровстве ценного зелья, Ритка со спокойной душой отправилась спать.

Сигнал тревоги прозвучал спустя полчаса после её засыпания, а затем еще дважды.

Каждый раз Ритка удовлетворенно думала:

— Не знаешь всех свойств, не бери зелье!

Настойка из огневки не только мастерски залечивает порезы и обрабатывает раны, но и знатно слабит, основательно чистя кишечник. Так что, когда охранка сработала в очередной раз, Ритка лишь перевернулась на другой бок. И очень зря. Потому как вторжение всё же состоялось. И принеслось оно не с реки, не из пещеры, а свалилось прямо с неба на их головы. Летучие мыши — порождения ночи. Охотятся стаями являются вампирами. Вспоминала Ритка уже на ходу, зажимая рот сонной Дейзи, которой велела сидеть тихо и плотнее упаковаться в шкуру с головой. На какое- то время поможет. Хороший вопрос возник в голове, а кто поможет им?

Мышей было много. Быстрых, ловких, увертливых и, что самое примерзкое, голодных. Даже сражаясь двумя руками, Ритка едва успевала отбивать их пикирующие атаки. Несколько рваных ран уже украшали ее руки, шею и лицо, сочась алыми каплями на камни. Темп, что задали противные летучки, давался ей с трудом. Скоро и он собьется, ведь её силы не безграничны. Рядом сражались оба дракона, так же красуясь свежими рубцами, как и Ритка. Нужно было срочно что-то придумать, помирать здесь и сейчас, она точно не планировала. Вспоминай. Давай вспоминай, все что знаешь об этих тварях. Ну же, Риточка!

Порождения ночи боятся лишь одного — солнечного света и, или, огня. Нужно освободить одного из драконов, дав драгоценные минуты и место на перевоплощение. Все, что смогла Ритка в подобной ситуации, это вызвать мышей на себя.

— Оборот. — крикнула она драконам, — Оборот и огонь!

Отбежав от лагеря на добрую сотню метров и уводя часть стаи за собой, Ритка резко опустила оружие, лишь прикрыв лицо руками. Десятки мышей сосредоточились на переставшей сражаться жертве, нанося коготками-кинжалами глубокие борозды, издавая клич победы. Минута и тело Ритки словно разорвали на тысячи частей, забирая жизнь с каждой каплей крови. Вскоре, не в силах стоять под натиском монстров, Ритка упала, так и не услышав разъяренного драконьего рева.

ВИКТОР.

Идея напиться пришла в голову именно ему. Захотелось просто отвлечься. От всего. Бесконечной тяги к девчонке, которая и не смотрит лишний раз в его сторону, опостылевшей рыбы, дракон рыбоед, кто узнает засмеет, этой бесконечной и бесмысленной дороги, когда ты наперед знаешь, что ждет тебя в конце и не можешь ни сказать этого друзьям, ни просто их предупредить об испытаниях, что предстоят им на Запретных землях. Ему было необходимо расслабиться и перестать думать хоть на час, другой. Где-то в недрах зачарованной сумки он видел у Рудой настойку, вполне пригодную для этих целей. Напоить мальчишку и вовсе не составило труда. Вот только Виктор не подрасчитал, что отравить его невозможно, а черный, еще не вошедший в полную силу, на желудок может быть слабоват.

Они будили Рудую несколько раз и каждый из них, даже видя её растрепанной и заспанной, с вечной челкой на глазах, отчитывающую их, как нерадивых мальчишек в школе, ему хотелось сжать её в объятьях и унести туда, где она будет только его и, целовать, целовать, целовать эти упрямо сжатые губы, пока не дождется ответа.

Он помнил их поцелуи, каждый огранил в памяти, как сверкающий камень, вставленный в драгоценную оправу. Но все его естество требовало:

— Мне надо больше.

Как наркоман, он подсел на Рудую и терял контроль. Хмель не развеял в нем напряжение, он лишь вытолкнул на поверхность тихо кипевшую в нем злость. И когда Рудая, в очередной раз отчитывая их за нарушение охранки и неподобающее драконам поведение, обращалась лишь к Кеннету, словно Виктор, пустое место, он дал слабину и выпустил свою злость на волю, трансформируя её в очевидный маяк для находящихся поблизости монстров. Те слетелись, как мухи на мед. Порождения ночи пришли на его зов.

Виктор прорывался к Рудой. Девочка пока держалась, но надолго ли. Опять, опять его Я, его эгоизм, подставили под удар её жизнь. Он никогда не простит себе, если с ней что-нибудь случится. Хранитель. Да какой из него Хранитель, если его любимая истекает кровью. Падаль он, взгляда её не стоящий.

Сквозь шум в висках и пыл схватки он услышал:

— Оборот. Оборот и огонь!

А затем она отошла и просто опустила оружие, ради них, ради него. Пусть малой обращается, а он должен быть с ней. Мечи засверкали быстрей, шаг за шагом приближая его к цели.

— Не медли! — успел он крикнуть побратиму, срывая мерзких тварей с безжизненного, израненного тела возлюбленной, накрывая её собой.

КЕННЕТ.

Так плохо ему еще не было, пожалуй, никогда. В голове гудел огромный колокол, а ноги несли за камень, не разбирая дороги. И без того скудный рацион спешил покинуть его желудок всеми ему известными способами. Во, дурак, поддался на уговоры побратима. Мало ему было Рая. Захотелось доказать свою взрослость и крутость. Кому и в чем и, главное, зачем? Комплекс неполноценности, что привил ему отец, когда приходилось доказывать всем и каждому, что ты крут, затем десятилетия сна и заточения, все это наложило свой отпечаток. От него и здесь ждали Поступков, а он как юнец ничего не мог предложить девушке, что влечет к себе непонятным образом. Он словно потерял себя и не может обрести, вечно следуя подначкам Виктора, признавая за ним старшинство и первенство в борьбе за Рудую. Так легко и спокойно живется, когда идешь ведомым. Но, разве этому учила его мать, разве этого требовал его статус первого Наследника, который, хоть он и в опале, никто не в силах отменить, только смерть.