Трон Знания. Книга 2 (СИ) - Рауф Такаббир "Такаббир" - Страница 36

Страсти накалялись.

Адэр окинул взглядом стариков. Посмотрел на прижавшихся к их ногам детишек и уселся на ступени:

— Подождём Тиваза.

Долго ждать не пришлось. Заслышав ржание лошадей, толпа отхлынула от забора. Тиваз спешился, ещё пятеро молодых людей остались сидеть верхом.

— Так не делается, Мебо! — возмутился старейшина, шагая через двор.

Страж отвёл его в сторону, принялся что-то объяснять. Но Тиваз оттолкнул его, взмахнул рукой, улица мгновенно опустела, и лишь лошади продолжали бить землю копытами.

— У нас есть обычай, — проговорил Тиваз, обернувшись к Адэру. — Перед расставанием старейшина выпивает с гостями по бокалу вина, чтобы погладить дорожку. Не откажете старику в такой мелочи? — И, не дожидаясь ответа, дал знак одному из всадников.

Тот пятками ударил коня в бока. Вскоре вернулся пешим. Внёс во двор расписное деревянное блюдо с тремя деревенскими кружками.

Тиваз взял кружку первым:

— Надеюсь, ещё свидимся.

Адэр взял кружку, понюхал прозрачное с персиковым оттенком вино и посмотрел на Мебо, вложив в свой взгляд приказ не пить. Уловив еле заметный кивок, переключил внимание на старейшину:

— В Тезаре принято провожать гостей до дороги. Не откажешь, Тиваз, нам в такой мелочи?

Держа кружки, они вышли из селения — благо дом Валиана и Разаны стоял на окраине — и двинулись через луг. Четверо всадников ехали следом.

Старейшина покосился на щенка, спящего в «ложе»:

— Дал ему имя?

— Нет, — солгал Адэр.

— Вот и правильно. Рано или поздно уйдёт. Моранды любят волю и не любят слабых людей.

Адэр нахмурился. Он слабый? Так его ещё никто не оскорблял.

Тиваз потянулся к висячим ушам и вовремя отдёрнул руку — щенок изогнулся и едва не вонзил ему в пальцы совсем не щенячьи зубы.

— Вот она — сволочная натура, — хохотнул Тиваз. — Пил, ел, дрых, а вместо спасибо… Почему он до сих пор слепой? Сучьи щенки на десятый день глаза открывают.

— Потому что он не сучий щенок, — ответил Адэр, изо всех сил сдерживая злость.

Оставшийся до просёлочной дороги путь они проделали молча. За дорогой начинался лес. Адэр повернулся к Тивазу, посмотрел на лошадей, на всадников. Хорошие лошади, резвые, не стоят, а танцуют. И всадники крепкие, серьёзные.

Старейшина поднял кружку:

— За гладкую дорогу!

Адэр вновь понюхал вино и чуть слышно сказал:

— Вели своим людям уехать.

Тиваз расплылся в улыбке:

— Чем помешали?

— Видишь селение?

Старейшина глянул через плечо:

— Ну… Вижу.

— Красивое селение. Счастливое. Вечерами песни летят.

Тиваз прищурился:

— Ну… Летят.

— Песен больше не будет. Если твои люди тотчас не вернутся в село, мои люди перережут стариков и детей.

Несколько долгих минут старейшина смотрел на Адэра, а он нюхал вино и глядел на посёлок.

— Езжайте домой, — крикнул Тиваз.

— Старейшина… — прогнусавил один из климов.

— Я сказал — домой! Живо!

Всадники поскакали через луг.

Адэр протянул руку и произнёс на языке климов:

— Можно? — Не дожидаясь разрешения, забрал у окаменевшего Тиваза кружку и понюхал напиток. — Персик, яблоко и ваниль.

Выпил до дна:

— Когда ты решил нас отравить?

Лицо старейшины сделалось мучнисто-серым.

— Я не хотел вас травить, — произнёс Тиваз на слоте.

— Говори на родном наречии.

Тиваз повторил фразу на языке климов.

Адэр понюхал вино в своей кружке:

— Персик, корица, мускатный цвет и какая-то трава.

— Это не яд.

— А что?

— Забудь-трава.

— А говоришь, не яд. Нехорошо обманывать.

— Она вызывает полную потерю памяти.

— Ещё лучше… Что ты хотел с нами сделать? Отвечай, Тиваз! — повысил голос Адэр и краем глаза заметил среди елей стражей в серо-зелёной форме.

Старейшина их тоже увидел:

— Хотел тебя бросить на тезарской трассе, а Мебо оставить.

— Почему тянул? Почему не опоил сразу?

Из высокой травы поднялся ещё один страж, неторопливо прошёл мимо Тиваза, встал между елями.

Старейшина кивком указал на бойцов:

— Их искали. Пришли двое, ночью, без вещей. Кто, что, зачем? Явно не одни и явно не с добром. — Перевёл взгляд на Мебо, скривил губы. — Мамочку проведать? Да разве ж такая паскуда, как ты, знает, кто такая мать? Только дуры, как она, сношаются с кем ни попадя и плодят ублюдков.

Мебо выплеснул вино Тивазу в лицо.

Старейшина вытерся рукавом рубахи:

— Ничего, Мебо, ничего. Сейчас ты на коне без коня, но придёт время, этот же конь тебя раздавит. Тебя раздавит и тезарского выродка.

Адэр посмотрел вдаль. Всадники покрутились возле селения и скрылись за крайними домами.

Протянул старейшине кружку:

— Пей!

Тиваз мотнул головой:

— Лучше прикончи. Или кишка тонка? Не можешь сам, попроси кого-нибудь. У тебя жополизов вон оно сколько.

— Пей! Или сейчас… на твоих глазах… я вырежу всё твоё племя. И рука не дрогнет.

Старейшина сделал шаг назад:

— Я знаю, кто ты…

— Да, Тиваз, это я.

— Как я мог ошибиться…

— Пей!

Адэр никогда в жизни не бегал так быстро. Нёсся через ельник, через поле и рощу. Влетел в речку, упал. Вскочил. Размахивая руками и задыхаясь, перебрался на другой берег. Вытащил из мокрой тряпки скулящего щенка, прижал к груди и повалился на гальку. Вокруг него уселись стражи, сложили руки на согнутые колени, опустили головы.

— Я за машинами, — прозвучал чей-то голос.

Хрипло дыша, Адэр наблюдал, как темноволосый человек стремительно взбирается на косогор, словно за его спиной не было нескольких миль сумасшедшей гонки. Знойное марево поглотило стража.

Служанка разбила напольную вазу, горничная умудрилась закрыть себя в кладовке, ключник забыл, куда запрятал связку ключей от служебных комнат и несколько часов, причитая и всхлипывая, сновал по коридорам и пустующим номерам. Вельму то бил озноб, то прошибал пот. Почему в самый неподходящий момент всё ломается и теряется? Когда Лилан привёз полную тележку цветов, Вельма снимала упаковку с новой вазы и слушала радостное бормотание ключника.

— Всё в порядке? — спросил Лилан, протягивая цветы прислуге.

Вельма провела рукой по лбу:

— Этот день когда-нибудь кончится?

Лилан перетащил вазу на верхний этаж и долго спорил с Вельмой, где лучше установить цветы: у двери или возле окна. Потом придрался к оформлению букетов в гостевой зале и не успокоился, пока не поменял местами пару бутонов. Через час Лилан и Вельма сидели в кафе напротив гостиницы и, перебивая друг друга, рассказывали о каверзных ситуациях, в которых им случалось побывать.

Когда перед гостиницей, озарённой скупыми лучами солнца, остановились два роскошных автомобиля, Вельма побледнела:

— Приехали… — Поправила волосы. — Как я? Нормально?

Лилан пожал ей руку:

— Не волнуйся!

Вельма вскочила, одёрнула тёмно-синее платье с белым строгим воротничком, похлопала себя по щекам:

— С Богом! — И, вскинув голову, вышла из кафе.

Она никогда ранее не встречала человека такой удивительной наружности: ярко-рыжие волосы, белёсые брови и ресницы, в крупных веснушках лицо и даже уши. Если бы не дорогой костюм и бриллиант в галстуке, она приняла бы важного гостя за сельского парня. Гость заговорил, его голос заскрежетал как лёд под полозьями саней и перечеркнул в воображении образ простолюдина.

— Князь Дамир Плутай, — представился он и указал на своего спутника. — Граф Стефан Бариз.

Граф в это время рассматривал ковёр с выпуклыми цветами. При упоминании своего имени повернулся и, картинно проведя растопыренными пальцами по тёмно-каштановым прядям, снисходительно кивнул.

Вельме не понравился его колючий взгляд. Заглушив неприязнь, она обворожительно улыбнулась и присела:

— Добро пожаловать в «Дэмор»! Позвольте узнать: из какой страны вы приехали?

— Из Тезара, — ответил князь Плутай.

— Вам нужны комнаты для прислуги?