Синий лед (СИ) - Ланской Георгий Александрович - Страница 31

— Ну? И как ты находишь мою сестрицу? — спросила она без предисловий.

— Судя по твоему ехидному тону, в выражениях я могу не стесняться?

— Да уж! Не сдёрживай себя, — фыркнула Юля, предполагая, что Таньке сейчас достанется по первое число. В том, что не одна она считает сестру идиоткой, была даже какая-то сладкая радость.

— Давно меня так не обстреливали глазами, — заявил Никита и глубокомысленно добавил: — Нет, я, конечно, помню по твоим рассказам, что Татьяна — невеликого ума, но чтобы настолько… По-моему, ей срочно надо замуж.

— Ей давно надо, причем хоть за кого. Она только что пыталась подцепить Осипова, естественно, неудачно…

После рандеву с Осиповым Таня вернулась помятая и злая, швырнула вещи на кровать и рявкнула:

— Ты говорила, что он поможет мне пробиться на сцену!

Юля сидела на полу, подстелив под себя резиновый коврик: качала пресс. Танька на эти самоистязания всегда смотрела с суеверным ужасом, малодушно считая, что ее фигура ни в каких улучшениях не нуждается. Не прерывая монотонных движений, Юля коротко выдохнула:

— Я говорила? Окстись!

— Ну, он говорил, какая разница? — торопливо пошла на попятный Таня. — И что? Наплел семь верст до небес, а теперь трубку не берет… Тоже мне, Уолтер Афанасьев доморощенный нашелся… «Вторую Селин Дион из тебя сделаю…» Дай телефон, я сама позвоню этому козлу…

— И чем у вас дело-то кончилось? Неужели Витенька впечатления не произвел?

— Впечатление? Ха! — Танька закатила голову и злобно расхохоталась. — Да он через полчаса уже сдулся, пока я изображала из себя женщину-змею. В итоге я как дура просидела над его обездвиженным телом. И, кстати, я что-то не заметила его страсти к вокалу. По-моему, кроме койки твоего Осипова ничего не интересует… Как с таким отношением он будет меня раскручивать, не представляю…

Никита весело рассмеялся, услышав пересказ Танькиных приключений, а затем, забрав из холодильника мясную нарезку, предложил вернуться в гостиную. Таня, к счастью, заскучала и ушла в спальню, где за ноутбуком увлеченно бродила по социальным сетям. Воспользовавшись ее отсутствием, Никита вполголоса спросил:

— Помимо огорчений Осипова тебе ничего не удалось узнать?

— Ничего такого, что бросило бы на него тень, — ответила Юля, подцепила палочками ролл, обмакнула в соевый соус и отправила в рот. — Хотя, будь Осипов убийцей, он бы не признался. Разве что просветил про панаринские связи с братками из Михайловки. Я, честно говоря, про это не догадывалась. Всегда казалось, что Панарин, судя по его размаху, отстегивает кому-то из администрации.

— Интересно… — Никита вдохновенно почесал затылок, — Я тут порылся в архиве и обнаружил беглое упоминание о том, что Панарина могли посадить и надолго, если бы в один прекрасный момент главный свидетель обвинения не исчез, причем без малейшего следа. Сильно сомневаюсь, что Панарин мог все это организовать без связей с михайловской братвой. Если его крышевали и те, и другие, неудивительно, что он оказался практически непотопляем в части своих афер. Помнишь, те аварийные дома на Юбилейной? Строила их как раз компания Панарина, ну, не его конечно, а подставная, но в одном из документов стоит, в том числе и его подпись, как субподрядчика. Комиссия дома приняла, а когда вскрылись многочисленные недоделки, прокуроры руками развели — не могут установить личность виновных, улик нет. Девять этажей улик, а за задницу схватить некого. Мне даже страшно представить сумму этого отката. Кстати, сразу после того, как дело замяли, в инстаграмме дочери прокурора появились фото с Мальдив. И не абы откуда, а с личной виллы. Это просто наглость была: с нарушениями построен целый микрорайон, подрядчики исчезли, дома признали подлежащими сносу, а прокурор покупает дачку на Мальдивах. И все счастливы.

— Ну, дочка же потом призналась, что пошутила, — уточнила Юля.

— А это кто-то проверил? — фыркнул Никита. — Было независимое расследование СМИ? Или прокурорская проверка? Ни у одной редакции нет денег, чтобы отправить журналиста на Мальдивы, не говоря уже о следствии.

— Представляю, какая была бы давка! — рассмеялась Юля. — Прокурорские вернулись бы ни с чем, зато загорелые и с магнитиками.

Никита разлил текилу по рюмкам, с сомнением поглядел на спальню, откуда доносились приглушенные звуки, издаваемые созревающими овощами на электронной ферме — всеобщей заразе, подчинившей себе пользователей интернета. Таня, судя по веселенькому звону и блямканью, снимала урожая кабачков и тыквы. Юля ожесточенно замахала руками, мол, не вздумай звать! Чтобы Никита, которому было явно неудобно бросать гостью одну, не передумал, Юля торопливо задала вопрос:

— Что ты думаешь про убийство Панарина?

— Ничего, кроме того, что оно какое-то… не бандитское, — хмуро сказал Никита. — Бандитское — это пуля в сердце, и контрольный в голову, как, помнишь, заместителю начальника финпола в позапрошлом году. А тут… Если Панарин ехал из Михайловки, то почему на электричке? Мне кажется, он в нее просто побрезговал бы сесть. Да и до города недалеко. Неужели нельзя было такси вызвать? Нет, он потащился на станцию, сел в электричку, и там его прирезали. А заодно и эту Наталью Богаченко. Кровищи должно быть море, даже с учетом того, что часть впитала зимняя одежда. Убийца должен был выглядеть как дюссельдорфский вампир. Но его никто не увидел. Почему?

— Вечер, — пожала плечами Юля. — Последняя электричка — почти пустая. Тем более, последней электричкой всегда пускают какую-то рухлядь с деревянными сидениями, на ней никто ездить не хочет. Убийца просто перешел в другой вагон или постоял в тамбуре, а затем вышел на следующей станции, она через десять минут, я проверяла.

— Все равно непонятно. За десять минут убийца успел зарезать и Панарина, и Богаченко, да еще сбежать так, что его не заметили? Не убийца, а циркач какой-то. И потом, что Панарин там делал? Нет, в Михайловку он потащился по своим делам, это ясно. Но как оказался на станции? Что-то с машиной случилось? Интересно, где она. Менты ее, кажется, не нашли.

Проблема машины Юлю захватила. Она сама давно была за рулем, отвыкнув от общественного транспорта и пеших прогулок, хотя казалось, еще совсем недавно носилась Савраской по редакционным делам, брала интервью в жутких количествах, далеко не всегда позволяя себе такси. Заработки от статей были ничтожными, а ведь приходилось еще питаться, одеваться, содержать дом. Это потом появился обеспеченный муж и сытая жизнь. Нет, сомнения Никиты она понимала прекрасно. Машина — наркотик, подсев на который спрыгиваешь неохотно. А уж такой как Панарин, действительно, не мог отказаться от своего лакированного танка по доброй воле.

Текила ударила в голову, разливая приятно тепло по жилам, и, наверное, от нее мысли были легкими. Подумав, Юля предположила:

— Знаешь, у меня появилась мысль, что на станции он оказался потому, что от кого-то бежал. Это, по крайней мере, логично. В машину он по какой-то причине попасть не мог, его догоняли. Панарин добрался до станции, запрыгнул в вагон, но тут его догнали и убили. В вагоне оказалась Богаченко, и ее тоже убили, как свидетельницу. И если так, машина должны быть где-то поблизости.

— Не сходится, — возразил Никита. — Про машину я еще соглашусь, но за то время, что убивали Панарина, Богаченко подняла бы крик, не говоря уже о том, что сама успела бы сбежать. А ее нашли там, где она сидела.

— Откуда ты знаешь?

— Фото у Миронова выпросил. Мы тут с ним позавчера накидались в баре. Так что, увы: Богаченко явно убили на месте. Сумки под скамейкой, книжка. Вряд ли убийца после этой мясорубки создавал мизансцену. Да и Миронов сказал, что тело не трогали.

Мысль, что убийца, зарезав женщину, и правда таскал тело по вагону, усаживал, придавал более-менее пристойный вид, была дикой. Юля поглядела мутным взглядом на роллы, взяла один, и, пораженная пришедшей мыслью, спросила:

— А откуда она ехала?

— Из Боголюбова, а что?

— Нет, я имею в виду, что она там делала?