Вредная (СИ) - Пузыренко Оксана - Страница 7

Я опять прервал словесный поток Мэнди, легонько опустив ей на лоб папку с бумагами.

— Я сегодня позавтракаю не здесь, может, в другой раз.

Она удивленно дотронулась до места столкновения папки и своей головы и посмотрела на меня:

— Эм… да… Конечно. У вас отличное настроение, да?

Я улыбнулся и отметил про себя, что это действительно так. Мы уже сбегали с Алексис в «Баблз», но никогда не делали этого вдвоем. Но все, что я мог позволить ей — это фруктовый салат. Думаю, сегодня она может выбрать все, что хочет. Исключая фаст-фуд, конечно, его бы я запретил на законодательном уровне. В любом случае, сегодня, после ночи, и того, как я опасался заходить к ней в палату… Я чувствовал себя школьником, спешившим на свидание.

— Да, Мэнди, верно подмечено.

Я посмотрел за ее плечо и увидел Алекс, которая, вытирая полотенцем мокрые волосы, проходила по холлу, возвращаясь из душевых каким-то окольным путем. Только она вела себя в больнице как дома, заявляя, что ее долгое присутствие здесь делает ее старожилом со всеми вытекающими правами. Как только она начала уверенно ходить, ее можно было застать в любом углу больницы. Часто она читала книги в самых невероятных местах: восседая на стиральной машине или под на лестнице, ведущей на крышу. Или прохаживалась по коридорам с тарелкой в руках. Еда без графика — еще один бонус, который ей удалось заполучить благодаря обаянию и очарованию, покорившему весь кухонный персонал. Или она разгадывала с охранником кроссворды, или сидела в чьей-то палате. Обожала она и игры в шашки, нарды и лото, со стариками в «сердечном» крыле. Часто она заходила в детское отделение и читала книги своим маленьким слушателям. Первые называли ее дочкой, а последние — сестричкой Лекси. И, знаете, недавно она даже подралась (И победила, как она говорит!), и я точно понял, что дни ее пребывания в больнице подходят к концу, а выдоровление совсем рядом.

Заметив меня, она скривила мордашку и показала язык, вызвал у меня ответную улыбку и желание пересечь холл и поцеловать это вредное создание. Вспомнив, как близок я был к этому ночью, я чуть сжал зубы. От жалости или облегчения — не знаю.

— А когда ее выписывают? — Мои мысли прервал голос Грин, о существовании которой я уже успел забыть. Она тоже смотрела в строну удаляющейся Алекс и перевела взгляд на меня.

— Скоро, она практически здорова.

— Практически? Знаете, судя по тому что она устраивает в больнице, она совершенно здорова. Разве что про голову ничего сказать не могу. — Я с удивлением смотрел на Крошку Грин, зло поджимавшую губы. Никогда не слышал, чтобы она ворчала на кого-то.

— Мисс Грин, — Она вздрогнула от такого обращения, я не помню, чтобы обращался к ней по фамилии хоть раз. — Лечащий врач Алексис О'Доэрти — я. Я занимаюсь этим уже не один месяц и сам определю время, необходимое для ее организма, чтобы окрепнуть и выписаться отсюда. Если вас так волнует ее судьба, я обязательно сообщу вам об этом счастливом для всех нас моменте: выписки и выздоровлении нашего пациента. Спасибо за документы. — Я отсалютовал в воздухе папкой и снова направился к своему кабинету. Даже не оборачиваясь, чувствовал на себе взгляд медсестры. Возможно, я действительно говорил несколько грубо, но ее нелюбовь к моей пациентке… Пациентке, как же. Я усмехнулся собственным мыслям, открывая дверь кабинета. Зайдя, защелкнул за собой дверь, и, закинув папку на стол, подошел к шкафу со сменной одеждой. Быстро поменяв больничную форму на джинсы и белую рубашку с коротким рукавом, глянул в зеркало, расположенное на внутренней стороне шкафа.

Достал расческу и провел по волосам. Понял, что нервничаю как пацан. Да, давно я не ходил на свидания, сначала учеба, потом карьера. Потом… Маргарет. К которой я не чувствовал ничего, кроме долга перед родителями. Это даже ожидаемо, что первая девушка, которая действительно мне понравилась, стала моей пациенткой.

Вы, наверно, пытаетесь прикинуть в уме, как я мог влюбиться в девушку, которая лежала без сознания? Если вам удастся найти этому логичное объяснение, то сообщите мне, поскольку я не имею ни малейшего понятия.

Когда ее привезли, у меня заканчивалась смена в филиале нашей больницы во Флориде. В тот день отец не пожалел денег на роуминг и здорово подпортил мне кровь и настроение. Я был раздражен всем происходящим и мечтал как можно скорее оказаться подальше от больницы. И привезли ее. Маленькую девчонку, с неестественно вывернутой рукой, всю в ссадинах, гематомах и грязи. Сквозь порванную одежду сочилась кровь, она же застилала ей лицо, запекшись на висках и в волосах. Основной удар пришелся на левую сторону, и бедро ее приобрело иссиня-черный оттенок. Знаете, я видел нечто и более страшное, и я говорю не о учебнике анатомии. Жертвы аварии в наше время не редкость. Но при взгляде на эту юную девушку, и на горе многочисленных членов ее семьи, оказавшихся в больнице, я почувствовал, как сердце сжалось. Впервые у меня онемели руки, я застыл, глядя на всю суматоху и на то, как девушку увозят на носилках, и понял, что не хочу, чтобы ее увозили. И не хочу быть вне ведении о том что с ней. В ту ночь я остался в больнице рядом с ней. В ту ночь и все последующие дни. Я забрал ее собой в основную больницу, и все еще кружу рядом, как надоедливый коршун.

Не желая потеряться в тревожных воспоминаниях, я встряхнул головой и зажмурился.

— Все позади. Теперь все позади.

Алексис

Я проснулась в прекрасном настроении и была полна сил и решимости как можно скорее выбрать из больницы. А что для этого надо сделать? Правильно, показать Джереми, что я в полнейшем порядке. Не знаю, откуда у меня такой душевный подъем и жажда перемен, но, разве это не прежняя я?

Тем более сейчас я выйду из общества людей в белых халатах, ну наконец-то! Улыбнувшись своим мыслям, я схватила большое махровое полотенце, украшенное моими любимыми медведями, и сумку с принадлежностями для ванны, чтобы подготовить себя к завтраку вне этого заведения. Хотя кормили тут вполне неплохо, но еще немного и от запаха каши и растопленного масла я сойду с ума и перееду уже в другое больничное учреждение с замечательными комнатами, обитыми мягкими стенами.

Добравшись до душевых, я подошла к зеркалу над одной из моек и внимательно посмотрела на себя: синяки под глазами — раз, бледность — два, худоба — три, мои, пепельно-русые корни отрасли ниже плеч, а концы, покрашенные когда-то, в качестве безумного эксперимента, в черный, выцвели и закрывали грудь. Это четыре, или сойдет за все пять? Про челку говорить вообще не хочется. Мда, Алексис, даю тебе месяц на возвращение. Нет, пол месяца. И неделю чтобы убедить Джера, что мне необходимо атаковать салон красоты и вернуть свой пепельный цвет на волю. Назовем это неотъемлемой частью реабилитации.

Я достала щетку и пасту, наскоро почистив зубы. Затем, повесив на крючок халат и положив на деревянную скамейку одежду, сменила мягкие тапки на резиновые шлепки для душа и направилась к спасительным струям горячей воды. Вода — это чудо, она лечит и смывает все: усталость, сон, ночные кошмары. Хм, к слову о кошмарах. Разве мне сегодня не снилось что-то? Я нахмурила лоб, вспоминая свой сон, но, как и в большинстве случаев, он исчез из моего сознания, уступив место утренней бодрости. Но это точно было что-то нехорошее, и, даже, важное…

Крутанув кран с холодной водой, я взвизгнула, моментально покрылась огромными мурашками, когда меня окатили ледяные брызги и быстро добавила горячей. Протянула руку под струи и, урегулировав температуру до моего идеала, шагнула под душ. Ванильный гель и шампунь из той же серии окончательно убедили меня в идеальности сегодняшнего утра и смыли противные и липкие как паутина мысли.

Водные процедуры пришлось закончить побыстрее, не хотелось заставлять Джереми ждать. Вспомнив, какой искренней радостью засветились глаза парня на мое согласие вместе позавтракать, я закусила губу, скрывая радостную улыбку даже от себя. Я выключила воду и быстро укуталась в полотенце, приятно прикоснувшееся к коже.