Спорим на разбитое сердце? (СИ) - Морган Ирма - Страница 11

— Нет, — он встал с пола, осторожно оттолкнув Элинор в сторону. — Минимум на три желания.

— Три?! — удивление заставило ее широко раскрыть глаза. — Три желания всего за сон?!

— Или я ухожу прямо сейчас.

— Ладно, я согласна, — от безысходности она вздохнула. Кажется, она добилась своей цели, но снова осталась в отстающих.

— Заведи уже себе парня, — посоветовал Август, так же обессилено падая на двуспальную кровать, как и Элинор на другом краю.

— У меня он есть… — прошептала девушка, закрывая глаза.

— Я не твой парень, — он едва усмехнулся, почувствовав, что Элинор рассерженно взглянула на его фигуру, но так устала, что опустила споры. Она понимала, что убеждать Августа в том, что она встречается с Марком бесполезно, потому что это уже очевидная и смешная ложь.

Оттого, что они оба устали, их рассудки очень быстро окутались дымкой сна, приятной, оставивши их тела в беспамятстве до самого утра. Элинор держала свое слово и за всю ночь ни разу не коснулась парня — ей и не хотелось. Ей просто нужен был человек рядом, потому что она еще никогда не оставалась одна в пустом доме во время шторма. Август говорил, что не защитил бы ее от призраков, но она по-детски наивно считала, что он врет. Он не ушел от нее тогда, даже рассердившись. И не ушел бы тем более, если бы ей грозила опасность. В итоге она сама запутала себя в том, где игра, и где реальность, — и это самое опасное в их пари — потерять границы, которые она совсем недавно так четко видела!

***

Элинор спит довольно чутко, поэтому, на удачу им обоим, проснулась первой от стука в дверь. Он был тихим, очевидно, формальным. Тот самый стук, которому плевать на разрешение — человек просто заходит, оправдываясь тем, что «постучал же».

Она поняла не сразу, что он таит в себе опасность, ведь мама часто заходит в ее комнату после ночной смены и устраивает стирку формы, за одно забирая и вещи Элинор. Девушка испуганно открыла глаза и поняла, что рядом с ней спит милый парень (по меркам мамы, милый), совсем близко, и она лежала здесь, с ним, сложив на его грудь руки, видимо, посчитав во сне, что это была ее подушка. Ее охватила легкая паника, она вскочила с места так резко, что даже потревожила сон Августа.

— Мама, дверь закрыта, — торопливо произнесла она первое, что пришло в голову. — Я сейчас открою.

Дверь, конечно, была не заперта. Но вряд ли мама обрадуется Августу, все еще спящему у бока дочери.

Элинор толкнула его со всей силы в плечо, пробудив его. Он не понимал, почему она так спешно выталкивает его с постели, но затем девушка сказала, что ее мама вернулась, и она зайдет с минуты на минуту в комнату.

— Че-ерт, — сонно вздохнул Август, — оглядываясь по сторонам. — Я же говорил, чтобы я ночевал на диване.

— Тогда бы она увидела тебя, и было бы еще хуже, — шептала она, толкая Августа к шкафу. — Посиди три минутки там, прошу. Всего три!

После этого она кинулась к двери и покрутила замком, сделав вид, что отпирает дверь.

В комнату вошла ее мама.

В ее руках была белая плетенная корзинка небольших размеров, с которой она обычно ходила перед стиркой. На самом деле, она была очень чистоплотной женщиной, поэтому уделяла даже таким обыденным процессам довольно много внимания. Элинор считала ее педанткой, хотя бы потому, что ее дочь — обычный подросток, поэтому ничего страшного, если она не помоет посуду сразу после еды, ведь так?

Элинор чувствовала, как ее живот странно сжимается от страха, когда ее мама недовольно осмотрела незаправленную кровать с двумя смятыми подушками и одеялами.

— Спишь как королева, Элинор, — с легким прицоком заметила женщина, и, о боже, как же рада была ее дочь услышать именно такое замечание! — Поздно уснула?

— Да, свет погас, было страшно и… — она замолчала, не зная, что добавить еще в свое оправдание.

— И ты была все это время одна? — недоверчиво поинтересовалась мать.

— Ну, да, — кивнула она. — Одна.

— Удивительно, что ты не позвала подруг, если тебе было страшно. Я бы не стала возражать, — сообщила та, открывая направляясь к шкафу. — А, кстати, почему ты узнавала про ту пожилую женщину в больнице?

— Э-э, — Элинор испуганно протянула, — ну, это бабушка… моего знакомого.

— Знакомого? — мама взглянула на нее, — так вы проводили время с этим «знакомым» вчера?

— Да нет, он, ну, он просто не мог дозвониться ей, и я сказала, что могу помочь… мы общались в Фейсбуке. Ты его не знаешь, — запинаясь, врала девушка. От легкого волнения она прикусывала губу, словно была на допросе.

— Красивый знакомый? — этот вопрос от мамы, которая никогда не интересовалась подобными вещами, застал Элинор врасплох.

— Скорее да, чем. Что? Погоди, почему ты спрашиваешь? — она прикусила губу так сильно, что вздрогнула. — Обычный знакомый. Какая разница, какой он? Хватит уже спрашивать про него.

— Что же ты так нервничаешь, когда я спрашиваю про него, м?

— Потому что ненавижу, когда ты спрашиваешь такое, словно мы с тобой лучшие подруги.

Ее мать нахмурилась и задумчиво отвела взгляд от встревоженной девушки, не желая ссориться с ней самого утра, когда у нее едва хватает сил стоять на ногах после ночной смены. И почему Элинор никогда не предложит ей помощь? Почему ее все время надо заставлять и допрашивать? Что с ней не так? Примерно такие мысли занимали голову женщины каждый день.

Она взяла одну майку и шорты, а затем открыла небольшие выдвижные шкафчики из белого дерева. Красивые шкафчики с красивым бельем внутри.

— Ты издеваешься надо мной, Элинор? Ну зачем, зачем я покупаю все эти бюстгальтеры, если ты их не носишь?! Ты хоть знаешь, каких денег они стоят? Тебе семнадцать лет, очнись уже, ты не девочка, а девушка, взрослая! — рассерженно заявила женщина, наблюдая идеальный нетронутый порядок. — Если ты комплексуешь из-за того, что у тебя маленькая грудь, то наоборот должна носить их, они же визуально увеличивают и придают им красивую форму.

— Мама! — Элинор стыдливо упала на кровать, закрыв лицо руками. Ее волновала лишь одна мысль: там, в нескольких метрах, находится Август и слышит все это. Какой позор! — Меня полностью устраивает моя грудь, она не маленькая, перестань уже… говорить об этом.

— А о чем мне говорить?! — возразила женщина, — ты ничего не можешь нормально обсудить, вечно бросаешься в эмоции! Может, нам стоить обсудить то, что ты вместо того, чтобы усердно учиться, шляешься со своими друзьями допоздна?! Или то, что тебя увольняют с любой работы на время каникул?! Или, в конце концов, я должна узнать об этих парнях-знакомых, с которыми ты переписываешься в Фейсбуке, а затем прячешь в собственном шкафу?!

— Шкафу.? — лишь подавленно повторила Элинор, прикусив губу до крови. Она вздрогнула от неожиданной боли, которую причинила сама себе из-за тревоги в груди.

В ответ ее мама молча открыла дверцу шкафа и разочарованно помотала головой.

— Ты лжешь мне, все время лжешь, — злость женщины переливалась с очевидной печалью, оставившей отпечаток на ее усталом лице, уже тронутое возрастными морщинками. — Будь на моем месте отец, он бы уже давно приструнил тебя. И не допустил, чтобы дочь росла такой распущенной эгоцентричной девкой.

Август, который несколько минут назад едва пришел в сознание, сейчас, казалось, был трезвее всех. Хмурость его лица придавала ему едкую серьезность, словно он размышлял о решении мировой проблемы и единственный знал правильный путь к разрешению.

Слова женщины остро ужалили самолюбие Элинор, которая закатила глаза с тяжелым вздохом. Но он не притупил желание девушки высказать все матери в лицо: о том, что она знает об ее изменах отцу и что она сама «распущенная девка»; о том, что она устала от какого-то наигранного контроля, который никому не нужен в этом доме: всем плевать друг на друга; в конце концов, от непонимания и неуважения, получаемое горькими порциями каждый день.

— В этом доме распущенная девка — это… — хотела уколоть Элинор, но ее речь перебил Август, которого родственники даже перестали замечать, перейдя на личности, несмотря на то, что фактически ссора началась из-за него.