Спорим на разбитое сердце? (СИ) - Морган Ирма - Страница 13

И Август, этот Август! Он так и не объявился за пять дней, словно действительно разозлился на девушку. Сначала она мучила себя вопросами о нем, думала, что происходит в его мыслях, пыталась разгадать его план, но затем осознавала, что слишком много придает значения этому парню.

В конце концов, он перестал занимать мысли Элинор, словно встреченный ей когда-то парень в метро, который вышел на следующей остановке. Она все так же читала книги на французском в беседке напротив дома и даже пыталась найти работу, чтобы совсем не зависеть от матери. Ей попалась вакансия вожатого в детском лагере с относительно высокой выручкой. Да и к тому же, необходимо знание хотя бы базового французского языка, так как дети приезжают из Франции, а это как раз, что Элинор знает точно. Конечно, так как она несовершеннолетняя, ей не нужно было работать целый день и следить за детьми, не отрывая глаз, а просто приглядывать за ними в первую половину дня вместе со старшими вожатыми, которым требовались помощники на неполную ставку. В тот же день девушка договорилась о собеседовании, а уже на следующий день отправилась, чтобы, как она думала, выслушать очередной отказ.

Собеседование проходило в кампусе главного здания лагеря, и выглядело оно довольно новым и светлым, чем-то напоминающем школу — гладкая сверкающая плитка и просторные помещения. В нем находилась столовая, рассчитанная не больше, чем на сто человек, туалеты, несколько уютных цветных классов и различные кабинеты, куда не пускали без приглашения. Дети должны были жить в небольших двухэтажных деревянных домиках, расположенных на территории этого лагеря. Но они были не менее хорошо обустроенными, чем само главное здание. Было очевидно, что лагерь открылся только в этом году, и все сияло чистотой и гостеприимством. Возможно, поэтому Элинор не знала раньше о нем.

Ее опрашивала милая женщина средних лет, показавшаяся Элинор мягкой и порядочной, именно такой, какой должна быть сотрудница детского лагеря. Сначала она спросила об обычных вещах, возраста и места проживания, попросила пройти тест на французском и затем дала заполнить еще один психологический тест. После этого ее отправили в комнату ожидания, которая на самом деле была небольшим коридорчиком, в котором сидели еще несколько подростков.

В давящем на нервы ожидании, она достала телефон и проверила сообщения на Фейсбуке. Писал Итан, сообщавшим, что нашел, чем заняться сегодня вечером — сходить в кафе, в котором сегодня будут приходить свидания вслепую, потому что «ничего более веселого в городе не проходит». В то время, как она мягко начала писать о глупости этой мысли, ее телефон выскользнул из влажных от волнения рук Элинор и стукнулся о плитку, но, к счастью, пострадал не слишком серьезно, как это выяснила Элинор, когда поднимала его, по привычке ругнувшись на французском. Затем она вспомнила, что окружающие ее люди, очевидно, французский знают, и неловко добавила себе под нос: «Ой».

— Элинор? — где-то сбоку она услышала знакомый голос парня. В уме она непроизвольно попыталась вспомнить, кому он принадлежит. Этот голос… приятный, сплетенный из тонкой ниточки мягкой хрипоты и медовой звонкости. Она вдруг устремила взгляд в экран смартфона. Ее светлые завитые пряди естественно упали на лицо.

Бесполезно. Перед ней появилась фигура парня с этим знакомым мужским парфюмом. Она прикрыла глаза рукой, словно была занята чем-то важным и не могла отвлекаться от простого смотрения на переписку.

— О, не притворяйся, что я обознался, — с мягкой усмешкой произнес парень над ней. — Только ты могла сматериться здесь на французском.

Элинор сжала губы и подняла лицо. Да, ни он, ни она не обознались. Это был Август, прямо перед ней!

— Цц, — прицокнула девушка, резко потянув его за руку и посадив рядом с собой на мягкой скамье. — Спасибо тебе за то, что назвал мое имя, мудак.

— Ты снова в своем привычном настроении. Неужели выздоровела? — Август саркастично произнес, наблюдая за тем, как Элинор избегает его взглядом. Нешто обиделась?

— Да ты… — Элинор хотела пожаловаться на то, что парень пропал на пять дней, но сумела вовремя остановиться. — Что ты вообще здесь делаешь?!

— Очевидно то же, что и ты, — он улыбнулся опять той самой нахальной самодовольной улыбкой. — Раз уж я в этом городе, хочу немного заработать на такой незамысловатой работе.

— Ты знаешь французский? — ее вопрос прозвучал так недовольно, что сидящие около них люди мог ли бы решить, что Август в принципе не способен изучать какой-либо язык.

— Гораздо лучше, чем ты можешь себе представить, — он поймал на себе сомневающийся скользящий взгляд, точно пытающийся отыскать в чертах лица парня парижские завитки и уголки, которые могли бы оправдать знание французского принадлежностью к этой нации. Ему пришлось добавить: «Я бывал во Франции, потому что моя бабуля — истинная милая француженка, сбежавшая в Америку из-за любви к дедушке. Так что она учила меня своему родному языку».

— Но ты ведь мог не пройти психологический тест? — Элинор произнесла с нескрываемой надеждой, почти выпытывая щенячьими глазками утвердительный ответ.

— Они уже приняли меня, — Август разом оборвал все те тонкие нити, что натягивали легкую улыбку на лице семнадцатилетней знакомой.

Забавно было наблюдать, как ее личико, старательное присыпанное розовыми милыми румянами и небольшой горсткой жизнерадостности, стало таким знакомым, лишенным неестественного грима: ее тонкие подкрашенные брови нахмурились, создав едва заметную складку на переносице; глаза смотрели с этим детским презрением, которое ярко показывается когда, например, капризная девчонка выиграла поверхностный спор с взрослым, — это чувство, которое часто искрилось во взгляде, устремленным на Августа; ее губы все еще казались мягкими, даже когда она не использовала бальзам, потому что они есть самая ее нежная черта лица, которой она все еще не научилась пользоваться для выражения эмоций, оставляющих горьковатый осадок на душе некоторое время. Не научилась, и поэтому остается той, кого хотелось расколдовать и сказать, что она ложь, что сама она не знает об этом вранье, в которое хочет верить и в которое заставляет верить других.

— Тогда, — она резко встала, озадаченная своим решением. — Мне в любом случае делать здесь нечего: если меня примут, то я не хочу работать с тобой. Так что я сразу уйду.

Август обхватил ее запястье и без слов посадил на место, не давая выбора. На самом деле, девушка была благодарно по-своему этому поступку, потому что она не привыкла отступать от своей цели из-за небольших препятствий, поэтому это маленькое непростое решение приняли за нее. Нужно остаться и посмотреть, что случится.

— Всегда так легко сдаешься?

— Я не сдаюсь, — она скрестила руки на груди и откинулась на спинку сиденья, устремляя взгляд в несуществующую точку вдали.

— Боишься проиграть? — продолжал развеивать тишину Август.

— Разве мы все еще играем? — вовлекаясь в разговор, поинтересовалась та, все еще игнорируя желание встретиться взглядом с парнем.

— А разве нет?

— А что будет, если август закончится, и никто из нас не сможет закончить игру? Ты думал об этом? — Элинор пыталась говорить безучастно, будто эта мимолетная мысль только пришла в голову, будто она не думала об этом по ночам, увлеченная идеей о риске проигрыша обоих.

— Думал, — признался тот, закрывая глаза, на которых легла тонкая пелена усталости, подобная той, которая появляется при навязчивой мысли. — Мы оба можем выиграть или проиграть.

— Почему? — он, наконец, привлек к себе этот любопытный взгляд, одержав для себя крошечную победу. Элинор думала так много о ничье как о своем альтернативном выигрыше, что возможность проигрыша задела ее план «Б».

— Если никто из нас не влюбится друг в друга — мы, в целом, победители. Но…

— Но? — перебила она нетерпеливо, обеспокоенно прикусив губу, чем вызвала легкий смешок Августа, который по-своему воспринимал все эмоции, что выражала девушка в своем особом образе.