Княжьи люди (СИ) - Лисовин Алексий - Страница 8

— Бей его Ероха! Бей!

Виряс сумел заслониться щитом, рубанул мечом, получил булавой по шлему и тут же поединщики пропали из виду скрытые сошедшимися в конной битве воинами. Только после этого, Мечеслав смог оторваться от зрелища схватки. Словно опомнившись, он стал оборачиваться, силясь разглядеть, что происходит за спиной. Даже пришлось привстать в стременах, но увидел. За легкой пеленой сыпавшего снега, от дальнего края поля в их сторону, начали движение конники Пургаса. И было их, на глаз, гораздо больше русичей.

— Пора поворачивать! — Обернулся воевода к племяннику. Тот, будто не услышав, во все глаза смотрел на конную рубку.

— Труби скорее! — Толкнул в плечо и Изяслав на это отозвался со странным удивлением.

— Что это они замыслили, дядька Мечеслав?

Воевода посмотрел в сторону схватки. Та уже закончилась победой Ерохи. Что стало с Вирясом, было не понять. Последние же его воины мчались во всю прыть, стремясь убежать под защиту пехоты. Ростовцы и ярославльцы, не уделяя более беглецам внимания, продолжили скакать по реке. Ехавший впереди всех Ероха часто оглядывался видимо для того, что бы криками поторопить своих воинов. Их у него осталось не больше половины, но он продолжал звать их за собой, уводя далеко за спину врага. Мечеслав изумленно смотрел на ростовца, пытаясь понять, на что же он надеется с дюжиной дружинников. Потом его вдруг осенило.

— Ероха сука! Куда!? Назад! Падаль!

Будто услышав, один из воинов остановился, крикнул, что-то старшине ростовцев и повернул обратно. Остальные, во главе с Ерохой продолжали гнать коней, уносясь подальше от боя.

— Бросили нас твари! — Воскликнул, кто то и его сразу многие поддержали бранью. Мечеслав, выкрикнув проклятье, смачно плюнул в след сбежавшим. Обернулся к племяннику. Зарычал на него, так будто тот был виновен в бегстве ростовцев.

— Труби уже телятя! Стоишь, глазами хлопаешь…

Изяслав торопливо схватился за рог. Заныл сигнал общего сбора. В это время эрзянские пешцы, остановившиеся на льду реки, окончательно пришли в себя и вновь пошли на русичей. Те из них у кого еще оставались луки, сейчас про них вспомнили. Одна из стрел едва не попав в Мечеслава, сочно звякнула по чьей-то кольчуге за его спиной. Гнусавый вой рога сразу затих.

Жилята услышав долгожданный сигнал, с облегчением выдохнул.

— Ну, слава Богу! И чего столько ждали? — И обернувшись, заорал воинам.

— А ну раздались! Скорее поворачивай!

Дружинники прянули в стороны, высвобождая место для разворота коней. Теперь последний ряд становился первым. Жилята перешел в него. Лежавшее перед ним поле в нескольких местах бугрилось уже чуть-чуть припорошенными телами дружинников. Сколько? Считать их сейчас не хотелось, но в двух местах он заметил движение. Увидел его так же и Кочень.

— Кто там? — Спросил он, борясь с дрожью голоса. — Кто то из наших от раны страдает, или он так об землю зашибся…

— Или это конь его околевает! — Нарочито грубо перебил Жилята. Ему очень хотелось вместо потерянного копья, подобрать копье одного из павших дружинников. Но до ближайшего из них было довольно далеко, а Жилята боялся оставить юнцов без присмотра надолго. Поэтому он сердился на себя за нерешительность, на воинов за их неопытность, но больше всего на Коченя за излишнюю болтливость. Не в силах более сдерживаться, он рявкнул, что бы тот заткнулся и немного успокоившись, думая о копье, столь необходимом для предстоящей конной сшибки, добавил. — Подъедем, увидим!

Дружина Пургаса обогнула твердь, встав между ней и войском Мечеслава. Развернувшись, между рекой и лесом, перегородила поле, и Жилята оценил ее силу более чем в две сотни конных. Мелькнула мысль — а сколько у нас? Снова посмотрев на лежавших в поле воинов, подумал о том, что когда пойдут в бой там, где они сейчас стоят, лежать останется не меньше. И еще раненые. Но их не много и на правом крыле, только одному из них приходилось помогать держаться в седле. Все остальные годны к битве. Вот только скорее бы она началась. Медлить нельзя. И тут он услышал голос воеводы. Тот, выехав вперед из строя, требовал подойти как можно скорее.

— Да что там у него? — По голосу он понял, что Мечеслав очень сильно встревожен. Как только подъехал, увидел, чем именно. Древко обвисшего в безветрии стяга теперь держал один из юнцов. Парнишка был бледен и губы его подрагивали или от волнения, или от холода. Изяслав же сидел в седле, обеими руками вцепившись в поводья, и не смотря на это, скашивался на сторону. В правом боку, застряв в нижних ребрах, торчала стрела. Древко ее смотрело вниз и по нему, смочив оперение, в истоптанный снег текли капли крови.

— Ах ты ё… — По длине древка торчавшего наружу, Жилята понял, что стрела вошло довольно глубоко. — Как он не сомлел-то?

— А он и сомлел! Но быстро опамятовал. Наша порода! Ты вот что послушай! — Мечеслав на ухо, шепотом поведал о бегстве Ерохи. Жилята со своего места не мог этого видеть, а слухам воевода не дал распространиться. Узнав же об этом сейчас, он, будто и не удивившись, продолжал слушать. Мечеслав зыркнув глазами на ближайших воинов заговорил еще тише.

— Нас осталось очень мало. Как уж теперь сложится с ними — кивок на конницу эрзян — Бог его знает! Но вот его, Изяслава, его надо спасти! Понял о чем я?

Жилята пару мгновений молчал, глядя на начавших движение дружинников Пургаса. Потом посмотрел на сильно уменьшенную дружину суздальцев и, выпрямляясь, ответил.

— Нет!

Мечеслав пару раз резко вздохнул, видно борясь с какими-то чувствами. Потом заговорил чуть громче и тоном, пресекающим все попытки спорить.

— Я твой воевода. Велю тебе, суздальскому воину Жиляте. Спаси боярича Изяслава. Сына Путислава — твоего боярина!

Исполняя прямой приказ воеводы, Жилята вместе с Изяславом, заняли место в последнем ряду. С началом атаки, они должны отколоться от войска и свернув направо, по льду реки объехать твердь, скрыться в лесу на той стороне и там дождаться, чем кончится битва. Если дружине удастся прорваться, уходить она будет так же по льду и Жилята с ней сможет соединиться. Если же нет, то он сам, лесами выйдет к княжескому стану. Дорогу ему укажет провожатый. Изяслав, было видно, не хотел оставлять войско, но спорить с дядей сил не имел. Из-за ранения он быстро слабел, хотя верхом пока, сидел самостоятельно. Удержится ли он в седле на скаку? Жилята не знал, поэтому велел мордвину за раненым присматривать. Тот вовремя заминки у берега, вступил в перестрелку с эрзянскими лучниками. Нескольких из них достал, но тул его опустел, и мощный лук стал бесполезен. Теперь он спорил с Коченем, который предлагал укоротить торчавшее из раны древко стрелы.

— Оно бояричу мешает!

Неожиданно на помощь Миряте пришел Мезеня сказавший, что этого делать нельзя и Кочень отстал.

Взять их с собой приказал воевода. Они, мол, если что должны помочь пробиться, ну а если что, то задержать погоню. Мезеня сломавший в бою копье, вооружился еще одной сулицей. Кочень свое копье сохранил. Сейчас его испачканное красным острие целило прямо в серое небо.

Жилята хотел приказать ему стереть кровь с оружия, но не сделал этого. Сам он свое копье утратил, на что теперь очень сильно досадовал. Да еще его миндалевидный щит оказался расщеплен по самому низу. Жилята припоминал, что вроде бы именно туда прилетел брошенный эрзянином топор, а потом об этом, думать стало некогда. Опять завыл рог и дружина, пустив коней вскачь, понеслась на врага.

Жилята недолго ехал за ней, потом немного отстав, повернул к реке. У самого льда он обернулся. Его люди, как и было велено, следовали за ним. Воины, ехавшие крайними в последних рядах дружины, это заметили. Оглядываясь, они провожали их взглядами полными удивления. Жиляте почудилось, что сейчас они, покинув строй, увяжутся за ним. Но этого не случилось. Дружина, набирая разбег, неслась на врага и ее боевой клич, застиг беглецов уже на льду.

Мчались по реке, забирая вправо, с тем, что бы потом выехать на берег. Пологий и удобный для этого склон, был уже за твердью, и беглецам предстояло ее миновать. В крепости всё поняли, и на стене обращенной к реке, появились вооруженные люди. В это время, над полем, разнесся грохот и рев столкнувшихся в битве конных дружин. Жилята на ходу оглянулся на них. Мечеслав сумел направить дружину так, что бы ударить по левому, крылу войска Пургаса. Копейным конным ударом, он его почти опрокинул. Теперь там кипела бешеная сеча. Суздальцы рвались к реке, и врагов перед ними было не много. Тогда появилась надежда «прорвутся»! И в этот момент раздался крик Коченя.