Выбери любимый жанр

Талорис - Пехов Алексей - Страница 20


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

20

Грустил в Навуре, где великую гавань, в которую приходили лебединые корабли волшебников, перегородили плотиной, сломав величайший маяк Единого королевства.

Грустил перед мраморной рукой, сжимавшей мраморное бедро неизвестной девушки так, что на ее коже были видны ямочки от касания каменных пальцев. Статую разрушили кувалдами, потому что тогдашний правитель Лобоса счел ее слишком вульгарной для своего города. Так мир потерял Мужа и Деву Медовых пущ, тех, кого создал с помощью резца сам Войс.

Скворец ненавидел всех людей, разрушивших настоящие чудеса прошлой эпохи в угоду своим примитивным желаниям и бездарным постройкам. Он считал это по меньшей мере преступлением против мастеров и камня.

Камень уж точно такого не заслуживал.

И вот теперь, спустя годы, каменщик барона сам стал одним из таких убийц прошлого.

Он с тоской думал о том, что его запомнят не как создателя башни Стрел в замке барона и не как человека, отреставрировавшего Драбатские Врата и великолепную серпантинную лестницу, чьи ступени помнили людей, поднимавшихся по ним в Эпоху Процветания.

О нет. Его запомнят как каменщика Скворца, уничтожившего легендарные мосты через Улыбку Шаутта.

Величайшее «достижение» его жизни.

Он всегда чувствовал камень, видел его насквозь, знал все его сильные и слабые стороны. Его учителя, а затем и ученики, поражались, когда Скворец начинал работу и твердая порода под его руками порой превращалась в мягкую глину, столь легко он обращался с гранитом, базальтом, песчаником и известняком. Каменщик никогда никому не говорил о своем даре – слышать камни, считая, что людей это только отпугнет. Поэтому он просто делал то, для чего его впустили в этот мир Шестеро – строил, восстанавливал и снова строил.

Теперь же ему следовало не созидать, а уничтожать.

Он не знал, зачем Шестеро дали ему такое испытание. Что же, Скворцу придется пройти через этот этап жизни.

Поэтому мастер прислушивался к бою, который происходил над ним. Скворец не стал зажигать фонарь, чтобы никто не заметил его. Он и без света знал, что делать. Трещина, расширенная сверлами, а затем клиньями, была прямо перед ним. Он сам нашел ее, в глубине уставшего за тысячелетия камня, вывел наружу.

Сперва она была не больше волоса и угадывалась лишь под его чуткими пальцами. Пришлось работать неделю, чтобы сделать ее видимой. Затем в ход пошли сверла. Его работники вгрызались в опору по всей ее длине, лишь для того, чтобы в просверленные отверстия вбить клинья и расширить трещину еще сильнее. Теперь в ней, зияющей, точно открытая рана, находился огромный, выкованный из лучшей стали клин, по которому надо было нанести всего лишь один, последний, решающий удар.

Скворец чувствовал камень. Чувствовал боль того, кто не желал умирать и исчезать в глотке Улыбки Шаутта.

Один удар. Один проклятый удар, да простят его Шестеро, и все будет сделано.

Стальной ручей прорвался через рухнувшую плотину и устремился на берег с суетливой поспешностью того, кто не мог поверить в свою удачу. Фихшейзцы формировали строй, не торопясь бросаться на отступившую пехоту Дэйта.

Ждали подкрепление, чтобы уже наверняка опрокинуть ненавистных упрямцев и закончить то, ради чего они спустились под землю.

Дэйт, вооруженный алебардой, стоял вместе с бойцами, поднявшими щиты. Трещали и чадили факелы, в их оранжевом свете солдаты смотрели, как огненная лента перетекает с одного берега на другой, скользя по мосту, который должны были защищать воины Горного герцогства.

– Ублюдки! – буркнул солдат, что стоял рядом с Дэйтом и поудобнее перехватил древко пики латными рукавицами.

– Пора, милорд? – спросил Дикай, потерявший щит во время бегства.

Дэйт лишь мрачно заворчал, точно большой медведь, чей сон потревожили.

Он ждал. Ждал до последнего, а затем, когда ждать уже больше было нельзя, сказал:

– Мастер Рилли. Будьте любезны.

Винченцо Рилли всегда помнил одну простую истину – удача в сражении вещь переменчивая. Он побывал во множестве битв и не всегда они заканчивались в пользу тех, кто нанимал «Виноградных шершней».

Поражения такая же часть войны, как голод, раны, болезни, холод, вороватый интендант, недостаток болтов, задержка жалованья, неразбериха на поле боя и тупые командиры.

Тупые командиры.

Да.

Это, пожалуй, самое опасное для ребят, зарабатывающих марки с помощью мечей. Из-за тупых командиров в сражениях погибло больше людей, чем из-за паники или плохой разведки местности.

Благодаря им на корм воронам отправилось много хороших солдат.

Милорд да Лэнг не был глупцом или самодуром. Хотя, увидев его в первый раз, мастер Рилли решил, что перед ним очередной высокородный кретин, способный лишь рычать, да махать секирой. За свою полную приключений жизнь капитан наемников насмотрелся на подобный тип людей. Для них главное – рубить, убивать, нестись в атаку, а думать они не способны.

Впрочем, Винченцо довольно быстро понял, что ошибался насчет родственника барона. Тот скорее походил не на свирепого безумного медведя, а на старого, опытного кабана. Умного, осторожного, не лезущего напролом к охотникам. Нет. Такой зверь сперва расправится с собаками, а затем постарается убить как можно больше загонщиков и ловчих, стремительно выскакивая из подлеска, распарывая клыками ноги и животы и вновь скрываясь в чаще.

Его уважали и ценили солдаты. Ударный отряд из Шаруда, часто выступавший на острие атаки, показал свою надежность, слаженность и способность противостоять куда более серьезным силам. То же отступление от Брокаванского перешейка прошло без потерь благодаря тому, что гвардейцы Дэйта шесть часов сдерживали атаки «Велатских астр» и «Серебряных алебард», лучших наемных бригад Ириасты.

Этот Дэйт оказался превосходным тактиком. Так что Рилли без серьезных сомнений согласился составить ему компанию возле Улыбки Шаутта. К тому же за это платили хорошие деньги.

Но когда милорд озвучил свой план, Винченцо вновь вспомнил о простой истине – удача в сражениях вещь переменчивая. Он до последнего не верил в успех этой на первый взгляд безумной затеи.

– Мастер Рилли. Будьте любезны, – прозвучало рядом с ним.

Капитан наемников отдал приказ, и его сержант двумя руками поднял тяжелый витой охотничий рог, украшенный серебром с бирюзой. Набрал в грудь побольше воздуха, а затем, приложив к губам, дунул.

Сперва Скворцу показалось, что это бездна под ним застонала. Низкий странный тянущий звук окружил его со всех сторон, начал нарастать, пока не перешел в надрывный рев, прокатившийся по бесконечной пещере.

Он заставил дрожать весь мир. Всю тьму подземелья. И даже каждый камень, испытывая страх от того, что неминуемо должно случиться.

– Простите меня, Шестеро! – крикнул Скворец и замахнулся молотом.

Дэйт думал, что от гулкого глухого воя у него лопнут виски, несмотря на стеганый подшлемник и опущенное забрало салада.

Проклятый сержант точно прилип к не менее проклятому рогу, будто созданному самими шауттами, и льющийся из него рев должен был разорвать головы солдат и обрушить высокий потолок пещеры. Звук длился, длился и длился, пока не стал невыносимым.

А затем оборвался.

Мгновенно, точно кто-то с силой захлопнул дверь на ту сторону.

Тишина, которая наступила, показалась Дэйту вязкой и тяжелой, словно он взвалил себе на плечи всю казну герцога. Воин повернул голову направо и через смотровую щель шлема в отблесках пламени увидел, что мастер Рилли довольно усмехается.

Огненная цепь из факелов на мосту внезапно вздрогнула, а затем ухнула вниз, вместе с людьми, оружием и камнями, которые когда-то были одним из чудес прошлой эпохи.

Они упали в полной тишине, и Дэйт понял, что оглох от рева рога у себя над ухом. Но все равно заорал, поднимая забрало и надрывая севший голос, надеясь, что его услышат:

20

Вы читаете книгу


Пехов Алексей - Талорис Талорис
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело