Холмы (ЛП) - Филдинг Ким - Страница 1

========== Глава 1 ==========

В приемной было тепло – намного теплей, чем в той клетке, где его держали последние несколько недель. Энитан попытался сосредоточиться на крохах комфорта, чтобы не паниковать из-за кромешной темноты, позволяя страху бурлить в животе. Он не плакал, не мог бежать, и тут не с кем было драться. Только он, обнаженный, в комнатушке с голыми стенами, мраморным полом – горячим и гладким, как кожа.

Огромные двери с грохотом начали открываться, он повернулся к ним лицом, но из-за яркого света пришлось склонить голову. Отчаянно хотелось сжать кулаки, но он держал руки по бокам с открытыми ладонями. Напряжение сковывало плечи и ползло по спине, грозя стиснуть легкие. «Спокойно, - сказал он себе. – От тебя больше ничего не зависит. Просто смирись».

Он никогда не отличался послушанием.

Наконец медленный скрежет дверей смолк.

- Выйти вперед! – рявкнул женский голос. С прищуренными, почти закрытыми глазами Энитан сделал шаг.

- Стоять!

Сияние стало нестерпимым, и он не видел фигуру перед собой, но чувствовал, как давит взгляд Судьи. Он стоял и гадал, что же сейчас видит Судья - его физическое «я»: высокий человек, длинноногий и мускулистый, с угловатым лицом, которое многие мужчины и женщины находили приятным, или она видит Энитана другим - человеком обвиненным и осужденным за убийство отца? Или Судья видит внутреннее «я», где последние осколки неповиновения погребены под гнетом ужаса, отчаяния и ярости?

Он долго стоял неподвижно, с закрытыми глазами и грохочущим в ушах сердцебиением.

- Этот человек осужден, - в конце концов произнес равнодушный, сухой женский голос. - Энитан Джейвед не может быть прощен.

Он поднял голову, открыл глаза и посмотрел на Судью. Детали ускользали от его взгляда. Она была высокой, выше его, выше любого человека, и стояла неестественно прямо, золотая ткань мантии висела на тощей фигуре мешком. Кожа и волосы тоже были золотыми, словно она целиком отлита из драгоценного металла. Лицо Судьи можно было бы назвать красивым, будь оно менее суровым и более подвижным. Но две черные дыры на месте глаз грозили затянуть в свою глубину душу Энитана. Преодолевая головокружение, почти теряя равновесие, он чуть шатнулся вперед. Судья никак не прореагировала.

На его месте одни бы рыдали и молили о пощаде. Другие кричали бы о своей невиновности. А третьи разразились бы возвышенными речами. Энитан ничего этого не сделал. С таким же холодом в голосе он сказал:

- Иди нахер.

Разряд мучительной боли вывернул локти и колени, вырывая вопль. Вспыхнула кожа. Загорелись внутренние органы. Пламя охватило легкие, и крик оборвался; он не мог видеть ничего, кроме плавящегося золота; конечности бесконтрольно дергались. Пол под ним разверзся, а может, он просто парил в воздухе. Не существовало ничего, кроме адской боли, сжигающей дотла остаток его жизни. Времени хватило только на одну-единственную мысль: отомстить.

*****

Очнулся он в темноте, мучимый жаждой и пульсирующей болью, терзающей тело. Однако, он был благодарен за жажду - значит, он еще жив, а боль превратилась в отголосок той, что он испытал перед Судьей. Он лежал на боку, сжавшись, в слишком тесном металлическом ящике, где невозможно было вытянуть ноги или приподнять голову и плечи больше, чем на пару дюймов. В узком пространстве смердело мочой, дерьмом и рвотой. И, если не показалось, клетка двигалась, подскакивая на кочках и рытвинах, из которых, судя по всему, состояла дорога. Этому не стоило удивляться – есть те, кто может позволить себе путешествие по Рич со всем удобствами, и есть те, кто не имеет права на комфорт.

Стоная, стараясь не вывернуть оставшееся содержимое желудка, он начал скрести стены. Усилия не дали результата, он только обломал ногти и стер в кровь пальцы, но не нашел никаких швов или слабых мест ящика. Единственным исключением была небольшая решетка в углу. Крохотные отверстия пропускали воздух, но не давали света.

Он по-прежнему был обнажен и с ног до головы покрыт зловонной жижей. Кожа горела, будто он обгорел на солнце. Сильнее всего болел ожог на лбу, свежий и сочащийся сукровицей. Метка приговоренного. Теперь его уже нельзя было назвать красавцем. Но это и неважно.

И раз уж никто не видел и не слышал, он мог бы наконец заплакать. И хотя горло перехватывало и пекло в глазах, слез не было. Словно их тоже выжег огонь Судьи.

Но огонь не смог истребить ненависть. «Когда-нибудь я обязательно отомщу тебе, Минна». Он мысленно повторял эти слова вновь и вновь, пытаясь таким образом хоть немного успокоиться.

Клетка загрохотала, Энитан зажмурился и попытался представить, что он далеко отсюда. Вот он лежит в собственной кровати, на чистых простынях, пахнущих лавандой, купается в лунном свете с одним из своих любовников и улыбается ему. А может, он в «Бенну Клаб», нежится среди кипы подушек и смеется со своими друзьями. Но все любовники испарились, а друзья отвернулись, и он больше никогда не вернется в свой дом и не попадет в тот клуб.

Вспомнилась семья. Отравленный отец. Пожилой мужчина, который не был ему близок, потому что все его время поглощала работа, и которого Энитан все равно любил и о котором скорбел. Сестра, Минна, притворяющаяся горюющей. Она была хорошей актрисой – ей хватило таланта одурачить почти всех. Но Энитан видел триумф в ее глазах, когда Совет обвинил его самого в отцеубийстве. Сейчас в глубине пустого живота бурлила ярость, и он был этому только рад. Судья не смогла отнять у него все.

Должно быть Энитан ненадолго задремал, и стоило клетке остановиться, скрежетнув металлическим дном, он моментально очнулся. И инстинктивно свернулся в клубок, заслоняясь от хлынувшего в ящик света. Кто-то резко хохотнул и чем-то швырнул в него, снова с грохотом захлопнув люк. Настороженно ощупав предмет, Энитан с облегчением вздохнул, опознав бурдюк с водой. Жидкость была теплой и отвратительной на вкус – он заподозрил, что кто-то намешал туда мочи – но обезвоживание было таким сильным, что он все равно с жадностью напился, признательный уже за то, что его не стошнило.

Спустя какое-то время клетка снова сдвинулась с места. Шли часы. Он попытался вспомнить, сколько требуется времени, чтобы пересечь Рич. Два дня? Три? Он прямо видел эти картины: пейзажи, плоские и бесконечные, как небо, без единого здания, нарушающего монотонность, только лига за лигой поля колючих коричневых стеблей скошенной травы.

Когда угрожал нахлынуть очередной приступ клаустрофобии, Энитан заставлял себя дышать размеренно. «Смирись, - шептал он. – Все уже закончилось. После драки кулаками не машут, - поняв, что следовать собственному же совету трудно, он сменил тактику. – Отомстить. Найти способ и отомстить».

Несмотря на его старание экономить, вода закончилась задолго до того, как клетка остановилась вновь. Сведенные судорогой конечности окаменели, а желудок начал переваривать сам себя. Энитан хрипло вскрикнул, когда люк клетки распахнулся, и в глаза ударил яркий свет, но не стал сопротивляться грубым рукам, схватившим его и вытащившим из ящика. Он кулем свалился на твердую землю.

- Встать! – кто-то больно пнул его, заставив заскулить. Он попытался подняться, но ноги не держали. Ботинки еще дважды встретились с его спиной, прежде чем двое мужчин схватили его за руки и вздернули вверх. Даже после этого Энитан вряд ли устоял бы на ногах, не поддержи его перевозчики.

Что за люди зарабатывали за жизнь транспортировкой непрощенных за пределы Рич? Энитан покосился на них. Мужчин было трое, неопрятно одетых, загорелых и противно ухмыляющихся.

- Что, теперь ты не такой уж и живчик, да? – хохотнул один из тех, кто сжимал руку Энитана. Он, похоже, был его ровесником – ему еще не было сорока, но взгляд серых глаз был холодным и безжизненным. – Да уж, совсем не красавчик.

Энитан стиснул зубы.

Еще несколько минут все трое пихали и толкали его. Он улучил момент, чтобы оглядеться, но многого рассмотреть не удалось. В основном повозку, доставившую его сюда, запряженную вьючными монстрами с отломанными рогами. Кроме сидения для погонщика, повозка была оборудована небольшой загородкой, служившей, должно быть, укрытием и кладовкой для трех путешествующих мужиков. Позади загородки, находился металлический ящик, прикрученный к платформе, ставшей Энитану камерой заключения. Кроме повозки, тягловых чудовищ и мужчин… Не было ничего. Светлое голубое небо. Пожухлая трава цвета прелой соломы, слегка колышущаяся от ветра. Почти заросшая дорога. И там, слева от Энитана… Он резко отвернулся.