Материнский инстинкт (СИ) - Грачева Татьяна Васильевна - Страница 44

Анастасия Павловна громко расплакалась, рывками захватывая воздух. Это выглядело так странно и пронзительно, словно звуки насильно выдавливали из её горла вместе с болью.

— Как вы узнали о том, что они сотворили?

— Я увидела фотографии. Отец проявлял снимки в подвале. А на следующий день они сами повесились. Может, ужас содеянного заставил наложить на себя руки. Надеюсь, они не выдержали мук совести. Я скрыла их поступок. Все думали, что детей похитили, а родители умерли от горя. Всю жизнь я старалась искупить их вину, я даже поверила, что Бог простил меня за намеренную ложь. Но он жесток и не знает сострадания. Мне не суждено было познать счастье в браке и вырастить сына. Он забрал их у меня! — с последними словами её голос перешёл на крик.

Повинуясь эмоциям, Яна придвинулась и коснулась плеча пожилой женщины.

— Мне очень жаль. Я не представляю, через что вам пришлось пройти. Не нужно наказывать себя смертью, это неправильно. Ваши родители чудовища, но это их вина, не ваша.

Анастасия Павловна будто не слышала ничего вокруг, она рыдала навзрыд, широко разевая рот, кошка жалобно мяукала, завывая на высоких нотах. Это был леденящий душу дуэт.

Яна молча ждала окончания истерики, но прошло не меньше получаса, прежде чем крики начали затихать. Соседка по палате проснулась и делала вид, что увлечена журналом. Момент её пробуждения остался загадкой, Яна заволновалась, что она слышала их беседу.

— Кто-нибудь знает, кроме меня?

— Галя знает. — Анастасия Павловна уткнулась носом в край пододеяльника и звонко высморкалась. — Как там Максимовна?

Яна не сразу поняла, что речь о соседке, устроившей пожар.

— Кажется, без сознания. Она сильно обгорела.

— Она догадывалась, что мои родители совершили что-то жуткое, но возненавидела меня после замужества.

Яна глубоко вздохнула.

— И всё же вы пытались её спасти ценой собственной жизни.

— Я не знаю, сколько мне осталось, пожалуйста, сохраните мою тайну. — Глаза старушки смотрели пристально, не мигая, точно такой же взгляд демонстрировала кошка.

— Как к вам кошку пустили? Разве можно?

Анастасия Павловна неуверенно улыбнулась.

— Нельзя, Мурочка сама пришла, я ей окно открыла.

Яна встала.

— Я никому не скажу. Вы итак настрадались достаточно. — Она подошла к двери и, взявшись за ручку, кинула последний взгляд через плечо. — До свидания.

Покинув палату, Яна почувствовала облегчение. Чужое прошлое давило на неё словно бетонная плита, не давая нормально дышать и думать. Она выбежала из больницы и позвонила Иннокентию.

***

С третьего этажа гостиницы, которую выбрал Кеша, была видна больница. Высокий корпус родильного отделения, детского, но, к счастью, не травматологию, этот корпус как раз очень удачно заслоняло здание поликлиники. Яна задёрнула фиолетовые шторы и села на диван.

Номер состоял из двух комнат и предназначался для четырех человек, скромный и строгий, выдержан в оттенках фиолетового. Два смежных помещения соединялись через общую ванную комнату. Большие панорамные окна, безликая мебель с минимальным количеством деталей. Она казалась современной и одновременно потертой. Удобства в виде телевизора и холодильника разделились поровну по комнатам, видимо тот, кто выберет «зрелища», сможет обойтись без «хлеба».

Кеша увлечённо тыкал пальцем в планшет, просматривая почту. Его лицо мрачно кривилось, он недовольно бурчал себе под нос. В архиве не удалось раздобыть полезную информацию. Оказалось, что Славянск, бывший чуть больше полувека назад станицей, хранит документы весьма своеобразно. Записи о тех, кто родился после пятидесятых не находятся в ведении архива. Так что поездка туда оказалась бессмысленной тратой времени. Именно это он сейчас и узнал из интернета. Можно было не расходовать силы и обаяние на хмурых женщин, оберегающих метрические книги, как философский камень.

Яна растерянно бродила по комнате, не зная, чем занять время ожидания. Демьян задерживался и не удосужился позвонить, объяснить причину. Женщина переставила стаканы на столе, выровняла покрывала на кроватях, соорудила двух бумажных аистов без помощи книги, приготовила бутерброды и остановилась у телевизора. Кеша бросил не неё короткий взгляд. Яна выглядела уставшей и подавленной.

— С ним всё в порядке.

Женщина включила новости и только потом ответила.

— Я знаю, что с Демьяном всё в порядке. Просто хочу быстрее узнать, что он выяснил.

Кеша отложил планшет и расслабленно потянулся.

— Завтра наш корабль отчалит от этих печальных берегов. Я предам эти дни забвению, а в Краснодаре куплю контрамарку в Цирк. И вам советую почистить черепную коробочку.

— Хотела бы я научиться так легко забывать, — мечтательно протянула Яна и невидящим взглядом уткнулась в телевизор.

Дверь скрипнула, и в комнату вошёл Демьян. Он казался взволнованным и раздражённым.

— Вы уже ужинали?

Вопрос удивил Яну своей неуместностью. Женщина подошла к холодильнику и поставила на столик тарелку с бутербродами. Демьян переоделся, помыл руки и вернулся к друзьям. Они наблюдали за его неторопливыми действиями, словно зрители за фокусником, неотрывно и жадно. Мужчина взял бутерброд и сел на диван рядом с Яной. Она развернулась и нетерпеливо спросила:

— Что ты узнал? Подозрения соседки подтвердились?

Кеша в ожидании ответа наклонился вперёд, но Демьян не торопился и сначала хорошо прожевал.

— Свидетельств о рождении не было. Мать Анастасии Павловны рожала дома и о том, что её семья пополнилась, сообщала только, когда дети умирали. Ни один новорожденный не прожил больше месяца. За три года умерли пять младенцев.

Яна прикрыла рот ладонью, её лицо вытянулось.

— Как можно за три года родить пятерых?

— В принципе можно, если они были недоношенными. на счёт этого нигде не сказано.

Кеша нервно закусил губу, Яна зло выпалила:

— Рожала, словно копировальный автомат, а потом взяла и так просто утопила предыдущих четырех детей. Да она монстр!

Демьян потянулся за пультом и выключил телевизор. Его пристальный взгляд остановился на собеседнице.

— Видимо, Анастасия Павловна была в сознании, и вы побеседовали. Что ещё она сказала?

Яна почувствовала себя неуютно. Её мучили сомнения, что пересказ трагических событий будет неубедительным и точно не произведет такого эффекта на слушателей, какой произвела Анастасия Павловна своей искренностью и надломленностью.

— По делу — больше ничего. Она узнала, что родители утопили детей, потому что увидела фотографии, ну, те самые. А потом они наложили на себя руки. Анастасия Павловна корила себя за молчание и страх.

Кеша облегчённо выдохнул:

— Я знал, что бабуленция непричастна! Я чувствую чернодушных людей. — Мужчина не столько обрадовался невиновности старушки, сколько тому, что его чутье не подвело, и он по-прежнему может доверять людям.

Яна тоже легко улыбнулась, но Демьян не разделял их хорошего настроения.

— В любом случае тараканы у неё специфические. Осталась жить в этом доме и регулярно любовалась жуткими фотографиями мертвых родственников.

— Она тосковала, — нашёл оправдание Иннокентий.

Яна не стала спорить. Не ей судить, какие проявления тоски считаются нормальными.

— Это нас уже не касается. Убийцы мертвы, жертв никто не спасет, Анастасия Павловна наказана жизнью достаточно. Вернуться бы в Краснодар. А то мой больничный итак затянулся.

Едва закончились новости, Иннокентий отправился спать в соседнюю комнату.

— Не сидите долго. Сон для благолепия и телесного здоровья до двенадцати. Вам нельзя пренебрегать такими подачками от природы.

Яна приняла душ, и когда вернулась в помещение, Демьян уже ушёл в смежную комнату. Женщина почувствовала разочарование и даже немного обиду. Переодевшись в любимую спальную футболку, она выключила свет и нырнула под тонкое одеяло. В комнате мужчин почти сразу наступила тишина, она же выспалась днем и теперь ворочалась на постели в поисках удобной позы. Едва глаза закрывались, как в голове проносились фотографии детей, кожа покрывалась мурашками, а сердце начинало стучать с перебоями. Сон накрыл внезапно, словно кто-то нажал на кнопку для выключения сознания. В уши ударила громкая музыка, а вслед за ней гул множества голосов. Яна открыла глаза и ошеломленно огляделась. Она сидела на высоком стуле возле барной стойки. Просторное помещение заполнилось танцующими парочками. Мужчин и женщин было поровну, и они вытанцовывали рок-н-ролл. Мелькали яркие юбки, скрипели башмаки, радостный визг и заливистый хохот разбавляли ритм мелодии. Яна почувствовала, что её пальцы держат прохладный продолговатый предмет, изумленно уставилась на высокий бокал с ядовито-зелёной жидкостью. Коктейль не вызывал желания выпить его. С другой стороны барной стойки нависла высокая дородная женщина. Яна с удивлением опознала в ней свою умершую бабушку, только порядком помолодевшую.