Лемурия (СИ) - Уваров Александр - Страница 2

— Хватит, я это слышал! Много раз слышал! Мне нужны деньги.

— …невесть сколько, ничего не пишет! Ты же не пишешь ничего, Миша! Ни-че-го! Ни страницы, ни строчки, ни буквочки! Какая карточка? Откуда деньги? Когда была последняя… Миша, ты помнишь, когда была последняя книга? И сколько она принесла? Одни убытки, и ничего более. Прошли золотые времена, прошли! И ещё… Я слышал женский голос. Да, по телефону. Звонил тебе два дня назад и совершенно явственно слышал женский голос. В твоём положении, знаешь ли…

— Всё, отключаюсь!

— Нет, ты подожди. Нет, подожди. В качестве аванса я готов рассмотреть вопрос… Тьфу, что за человек! Пятнадцать листов…

— Отключаюсь! К чёртовой матери… и никаких…

— Хорошо, десять! Восемь! Или рецензию… Да, отрецензируй! Молодой автор, вылитый ты в молодости. Очень перспективен, очень! Я пришлю его рукопись по электронной почте. Двести долларов, Миша. Как минимум! Рецензию я покажу своему партнёрту, он ценит твоё слово. Он всё то, что ты… Двести, Миша! Как напишешь — сразу на счёт. Ты меня знаешь!

— Остынь, Игнат!

Михаил нажал на кнопку и отбросил телефон.

С тяжёлым стоном рухнул в постель и, закутавшись в одеяло, лежал неподвижно минуты три.

Потом вылез, встал на четвереньки и, захихикав так глупо, что самому стало противно, пополз по полу, выискивая залетевший под кресло мобильный.

Нашёл. Отправил по СМС: «ОК».

Сидел на полу, прижавшись спиной к тёмным, влажным брусьям насквозь пропитанной ливневой водою стены.

И пряный запах подгнивающего дерева кружил ему голову.

Он поклёвывал носом, посапывал и едва уже не заснул, как звонок, ожидаемый, но всё же — резкий и оглушающе громкий (хотя, быть можем, лишь в полудрёме показавшийся таким) разбудил его.

Он вздрогнул и, не открывая глаз, поводил по полу рукой, нащупывая заходящийся в надоедливой трели аппарат.

«Сменю мелодию, сменю. Сколько раз хотел…»

— Да…

— Вот и хорошо! — как ни в чём ни бывало продолжал Игнат, ничуть не смущённый столь грубым и совсем даже недипломатичным окончанием предыдущего разговора. — Вот и здорово! Очень правильное решение! Я минут через десять перешлю тебе текст. Проверь электронную почту. У тебя же есть доступ? Да о чём это я говорю! У тебя должен быть доступ! Только… М-да… Только одна просьба: рецензия должна быть положительной и развёрнутой. Да, развёрнутой, страниц на десять в формате… Сам знаешь, не мне тебя учить. Парень этот… Как сказать-то… В общем, не простой. Совсем не простой. Подробности потом… Всё потом объясню. Ты, главное, сработай на совесть. Ты умеешь, я знаю. Грамотно похвали, поддержи, отметь…

Мелькнула вспышка и секунды через две сквозь водопадный шум ливневых струй донёсся тяжёлый, лениво перекатывающийся грохот дальнего грома.

— О, это чего там? Гроза у вас?

— Гроза, — подтвердил Искандеров. — Прямо вот… с вечера. И всю ночь, наверное, будет.

— А у нас снегом всё замело, — грустно ответил Игнат. — Эх, вот и мне в тропики! Да дела всё, дела… Это ты у нас птица вольная. Взял — и улетел. А я… Так сделаешь?

— Послезавтра будет готово, — ответил Михаил. — Ты, главное, на карточку…

— Помню, помню! — радостно подтвердил Игнат. — Пока, пока!

И повесил трубку.

Повесил поспешно.

Видно, испугался, что Искандеров передумает.

А Михаил…

«Нет, всё правильно. Деньги нужны».

Принял душ, почти час выстаивая под прохладными, слабенькими струями пахнущей тиной и многолетней ржавчиной воды, которая из смесителя текла сразу во все стороны, частично выливаясь и в шланг.

Вытерся махровым, белым с красными драконами, полотенцем.

На сон грядущий — долго стоял у открытого окна и курил, сбрасывая пепел на качающиеся под серым потоком небесной воды банановые листья.

А потом лёг в постель.

Он думал, что ночь будет бессонной, как и прошлые две.

Но — почти сразу уснул.

И снилось ему…

Вениамин посмотрел на часы.

«Уважаемые дамы и господа, прибытие рейса номер пять-два-четыре из Москвы в аэропорт Нарака задерживается…»

— Вот этого мне и не хватало!

«…на три часа. Информация о прибытии…»

— Нет, вот только этого мне и не хватало! Именно этого!

«…передана дополнительно. Данные на табло обновляются…»

Вениамин часто-часто заморгал, почувствовав сначала лёгкое жжение, а потом и сильную резь в уголках глаз от затёкшего на края век липкого, словно кислота обжигающего кожу и слизистые пота.

— Этого…

Вот только не надо сейчас тереть уголки глаз. Это ошибка, большая ошибка.

И очки не снимать. Чтобы не было искушения притронуться грязными, покрытыми пылью пальцами к ноющим глазам.

«Чёрт, когда же они отрегулируют кондиционеры! На туристах экономят, на пассажирах, на кормильцах и этих… как их… поильцах…»

Мысли совсем спутались.

«Три часа…»

Толкавший доверху гружёную синими пластиковыми чемоданами тележку толстяк в красной, обвисшей, тёмными потовыми пятнами покрытой футболке пытался объехать его…

— Ну ты, это! — и Вениамин погрозил ему пальцем.

…не справился и скрипучая аэропортовая тележка краем задела его.

— Сорри, — пробурчал толстяк, поправляя съехавший набок чемодан, что с трудом умещён был им на самый верх багажной пирамиды.

— Ты, это…

Впрочем, от жары, огорчения и общего бессилия ругаться не хотелось.

— Я тут шефа жду, встречаю… Не просто так! А ты вот…

И он ещё раз погрозил толстяку. На этот раз — кулаком.

— Аполоджайз, — пробормотал толстяк.

Поспешно поправил футболку, некстати задравшуюся и предательски открывшую постороннему и совсем недружественному взгляду изрядно заросший тёмными волосами, колышушийся от волнения и непривычного физического напряжения живот.

И насколько мог быстро пошёл прочь, с усилием толкая тележку, и оглядываясь испуганно на грозившего ему кулаком мрачного господина в белом, не по куротному строгом, на все пуговицы застёгнутом костюме и тёмных, элегантно-гангстерских очках.

— А тебе такой аполоджайз покажу! — прошипел ему вслед Вениамин. — Век не забудешь!

Похлопал ладонью по брюкам. Осмотрел их внимательно. Убедился в том, грязная тележка каким-то чудом следа на них не оставила.

И успокоился, отмякнув сердцем, и на время (секунд на пять) забыв даже о надоедливой рези в глазах.

Подошёл к серебристой колонне кондиционера. Щекою прижался к перфорированной поверхности металла.

«Хорошо!»

Приятно-леденящий воздух мягко погладил кожу.

Вениамин замычал и блаженно зажмурился.

«Хорошо-то как!»

Он стоял так, прижавшись к ледяной колонне, минут десять, не в силах оторваться от спасительной прохлады, и даже от избытка чувств периодически обнимал её, по-кошачьи мягко поводя щекой по перфорированной поверхности металла.

Потом открыл глаза, испуганной и ошарашенно захлопал веками и прошептал хрипло:

— Букет! Мама дорогая! Для Ирины, для супруги… Не простит шеф, он же бюджет на встречу выделил! Господи…

— Мистер, упаковка багажа! — певуче потянул на ломаном английском вставший рядом с ним смуглый паренёк в цветастой тамильской юбке. — Донесу недорого! Аэропорт, мистер! Терминал А! Терминал Б!

— Отвали, негодный! — прошипел Вениамин и со всех ног кинулся к выходу из здания аэропорта, расталкивая сонно бредущих ему навстречу пасажиров.

Достав на ходу мобильный, он набрал номер водителя и в паузах между судорожными вдохами выкрикнул:

— Это я. Где? На парковке? Не уехал? Здесь? Стой, я сейчас!

Остановился на секунду и, переведя дыхание, произнёс:

— Цветы забыли. Букет. Жене генерального.

«И хорошо, что рейс задерживается» подумал Вениамин.

Тем утром он проснулся необычно рано, в половине девятого.

Необычно.

Он привык уже к неспешному, замедленному до крайности течению жизни в этом маленьком курортном городке. Привык к тому, что в этих разморенных вечным солнцем местах минуты из древнего сосуда времени стекают медленной, тягучей патокой, так что и самым ленивым взглядом можно отследить размеренное, долгое, усыпляющее движение их.