Андердог (СИ) - Гусев Роман Витальевич "Jormungand" - Страница 18

- Ну, и почему же? Этот химик долго не протянет, ум сейчас далеко не самый важный фактор. У тех, против кого мы сейчас играем, намного больше людей, и они намного умнее того химика, поэтому толку от его мозгов попросту нет, он с ними ничего не сделает. В нашей ситуации он бы давно умер, подорвавшись вместе с бомбой под небоскрёбом. Хотя, он бы и не дотащил туда бомбу.

- А если он сделает какой-нибудь сильный раствор, разъедающий всё, что угодно? Смотри, в таком случае, он толстые предметы, к примеру, колонны, держащие мост - берет без особого труда. Кстати, он ведь подорвал мост, поэтому думаю, что можно порассуждать, как он это сделал, без особых физических способностей. Если этим раствором он натёр те самые колонны, и они от этого стали крайне хлипкими, тогда ему не понадобились бы мощные заряды бомбы. Он мог бы, и небольшим куском тротила ограничиться.

- Бред всё это. Такой раствор ещё придумать надо, да и вообще, хватит придумывать всё что угодно. Тебе нужно писать книги в жанре «фантастика». Точно продвинешься далеко.

- Ладно, сейчас нам нужно переживать о том, как бы продержаться на плаву до конца соревнований. Может получиться и такое, что до четвёртого задания все конкуренты вылетят, и мы останемся одни. Нужно быть осторожными.

- Подумай пока на счёт нашей следующей цели, и проанализируй работу других участников, может нам что-то поможет. У них могут быть неплохие идеи, которые дадут нам толчок для следующего задания.

- Понял, мистер Уайт, буду стараться.

- Снова ты… - начал говорить Джонатан, но Грин тут же сбросил звонок. – Козёл…

Джонатан пошёл на кухню, и открыл холодильник. Парень совершенно не удивился, когда увидел в нём абсолютное «ничего». Он оделся, и решил сходить в магазин, чтобы прикупить чего-то, а то его желудок был такой же пустой, как и холодильник, а если бы он промедлил ещё немного, тогда его организм начал бы процесс самопожирания. Желудок дико урчал, да, и сам живот уже буквально присох к позвоночнику, а такое ощущение Джонатану не нравилось, хотя он регулярно его испытывал в тюрьме.

«Тюремный дневник. День семнадцатый.

Моё питание здесь оставляет желать лучшего…намного лучшего. Хотя, я, конечно же, признаю, что если бы меня здесь кормили, как на каком-нибудь курорте, и устраивали бы мне каждый вечер «шведский стол», это было бы совершенно несправедливо по отношению ко всем остальным людям. Могу сказать больше, что даже здесь можно лучше питаться, чем бездомные. Даже малообеспеченные люди, которые целыми днями горбатятся на работе, а потом приходят домой, зачастую не могут себе позволить даже этого. Поэтому, если бы меня здесь кормили хоть немного лучше, то это было бы несправедливо по отношению к большинству людей, но жаловаться я всё равно не перестану, ведь еды-то мне не хватает.

Каша овсяная, два куска хлеба, чай, и вот весь завтрак. В общем-то, можно назвать «завтрак спортсмена», но дело в том, что в течение дня эта «спортивная диета» практически не меняется, а из этого следует, что у меня весь день сплошные завтраки с небольшими модификациями в виде жалкого кусочка мяса, ещё и непонятно чьего мяса, и дополнительного куска хлеба.

Здесь есть заключённые, которые раза в два больше меня, но от этого их порция больше не становится. Честно говоря, я не представляю, как они выживают. Я бы уже умер от голода с такими габаритами и с такими порциями еды…»

Зайдя в магазин, Джонатан сразу же обратил внимание, что ничего в людях не изменилось, хотя он и не рассчитывал, что какое-то событие вообще способно их разволновать, но тогда зачем устроили эту игру, в которой он сейчас участвует, если она не никак не воздействует на общество?

- Да уж, действительно странно. Не понимаю я ничего в этом… - пробубнил он себе под нос.

- Вы что-то хотели? – прозвучал голос из-за спины.

- Нет, спасибо, я и сам выберу, что мне нужно.

- Если понадобится какая-нибудь помощь – просто позовите, – сказал продавец, а затем ушёл на кассу.

Джонатан сейчас находился в маленьком магазинчике, в котором продавалось всё самое необходимое, начиная самыми распространёнными таблетками, и заканчивая фруктами и овощами. В магазине была всего одна касса, и соответственно один продавец. Практически каждый магазин в городе был наподобие этого, в них не было ни охраны, ни камер наблюдения, хотя, в таком-то обществе ничто из перечисленного не нужно было. Джонатан набрал всего понемногу и направился к кассе.

- Это всё?

- А то ты не видишь? – хмыкнул Джонатан, а затем вспомнил, что ему сейчас необходимо быть вежливым, чтобы не обнаружить себя. – Эм…Да, это всё.

- У вас какие-то проблемы? Нужно вызвать отряд контроля общества?

- Нет, спасибо, не требуется.

Через несколько минут Джонатан уже был на улице, и оглядывался по сторонам. Везде был снег, даже не смотря на то, что на улице уже начало темнеть, снег всё равно создавал впечатление, будто всё ещё день. Снегопад не прекращался, хоть снежинки и были мелкими, но чувство наслаждения от этого не уменьшалось. Сама картина, которая предстаёт перед тобой в такие моменты, заставляет трепетать сердце всё сильнее и сильнее. Удручало лишь то, что вокруг были лишь унылые люди. Ни одного ребёнка не было в округе, и вообще, Джонатан уже очень давно не видел кого-то младше шестнадцати лет. Старшеклассники ещё встречались, но дети возраста детского сада и начальных классов школы, вообще не появлялись на улице, будто они и жили в этих самых школах и детских садах. Повернув голову в сторону, где утром он взорвал бомбу, он увидел, что столбы дыма, которые совсем недавно заполоняли всё небо в том месте, теперь исчезли, и небо вновь стало чистым. Так хотелось скомкать крепкий снежок, сделать его твёрдым, отполировать руками до идеально округлой формы, запустить высоко в небо, а затем наблюдать, как он падает на землю.

Глава Шестая. Вспоминая чувство любви.

Джонатан надел наушники, включил музыку, и после этого опустил голову вниз. В его руке был пакет с едой и водой, а вторую руку он спешно спрятал в карман. Ботинки его покрывались снежинками, и создавалось впечатление, что если он простоит так ещё несколько часов, то его заметёт снегом до самых колен, но так долго парень ждать не собирался, он намеревался перейти дорогу, и поэтому вновь огляделся по сторонам, проверяя, не едут ли машины в это время.

«Тюремный дневник. День двадцатый.

Часто смеюсь, когда вспоминаю фразу моего учителя в школе, который яро доказывал нам, что любовь – это всего лишь химия, и чтобы достичь истинной любви, нам требуется внимательно слушать его и хорошо знать химию. Даже тогда это звучало смешно и нелепо, а сейчас и вовсе я считаю, что позор для взрослого человека иметь подобную точку зрения. Я не про то, что любовь не связана с химией. Естественно, я понимаю, что любовь – это и есть химические реакции, которые происходят в нашем организме, но кому это интересно? Уж точно не мне, а так как пишу я всё это лишь для себя, тогда и могу с превеликой радостью послать подальше всю эту рутину.

Для меня, обычного человека, никоим образом не увлекающегося химией, или какими-либо ещё науками, любовь означает лишь чувство, которое помогает нам определять человека, с которым нам хорошо, спокойно, комфортно и так далее. Это обычная привязанность одного человека к другому, основанная на симпатии. Думаю, что когда я это буду читать, я захочу выдрать эту страницу, но так как сейчас на меня нахлынули именно такие мысли, я хочу их развить, и вспомнить себя в прошлом, и свою первую любовь.

Это прекрасное чувство нагрянуло крайне неожиданно, хотя, мне кажется, что оно для всех является неожиданным. Мне было тринадцать, и в тот день я сидел в школе, как всегда, за своей последней партой, где меня никто не трогал, и я ни к кому не лез. Я не любил общество, как таковое. Шумные компании, бесконечная болтовня ни о чём, прогулки, онлайн игры и так далее, всё это меня не слишком интересовало. Да, я общался, но не со всеми, и не часто, а если и общался, то это была компания, состоящая максимум из четырёх человек. Так вот, насколько я помню, тот день был один из последних в октябре, и тогда к нам перевелась девочка из Женевы. Скажу сразу, я был поражён, но так же хочу заметить, что только я один обратил такое особое внимание на неё.