Гроза над Элладой (СИ) - Колосов Александр - Страница 4

Поздно, ох поздно спохватились стражи стен, поверженные Гипносом! Лишь топот лавины вооружённых людей, катящейся к городу изо всех сил, лишь шарканье по зубцам медных крюков лестниц, да грохот камней из метательных орудий разбудил их. Спросонья никто ничего не понимал — атлантов остановили с трудом. Тиран Микен — Евдик бросил на врага резерв — две тысячи гоплитов из трёх. Едва навели порядок, как ещё южнее свежие сотни десятого когопула тоже начали яростный приступ.

Пришлось лучшие силы гнать на южные башни. Но лишь остатки резерва появились там, пришла очередь лучших сил Первой Имперской — с устрашающим трещанием к стенам Микен покатились шестиколёсные маниолы — высшее достижение атлантской осадной техники. Громоздкие лестницы с передвижными ступенями, передняя из которых была защищена окованной металлом пластиной. С боков ступени были прикрыты сплошными щитами высотой в человеческий рост. Лошади, впряжённые в маниолы, были так же прикрыты щитами.

Вращая вороты, щиток передвигали от ступени к ступени, следом за ним по трое в ряд шагали солдаты. На самом верху щиток опрокидывался на стену, и солдаты спрыгивали прямо на головы осаждённых. Маниолы были значительно удобнее и безопаснее своих преемственниц — римских осадных башен. К северо-западной стене Микен атланты придвинули одновременно десять таких сооружений, не считая обычных штурмовых лестниц. На растерявшихся ахейцев набросились лучшие имперские воины, и не каждый из защитников города выигрывал свой собственный бой… Девятый когопул ударил снова, не давая возможности Евдику перегруппировать силы, а ветераны и Белые Султаны, как называли воинов шестого когопула за белые перья на шлемах, уже ворвались на улицы города, взломали ворота изнутри и впустили конницу, которая захлестнула островки сопротивления.

Битва кончилась, начался разбой, воины превратились в шакалов — свистели мечи, обращённые против своих же. Дерущихся разнимали, но раздоры возникали во втором, третьем, четвёртом месте. Отряд сотника Герта, притаившийся в крепостном подземелье, дождался когда, опьянев от чрезмерности возлияний, враги потеряют способность отличать своих от чужих. В одних хитонах, под которыми скрывались мечи ахейской формы, с копьями и щитами в руках, последние воины Микен выскользнули наружу после того, как Герт — широкоплечий, но ввиду очень высокого роста, выглядевший худым, как жердь, махнул рукой. Попавшихся на пути часовых прикололи с такой быстротой и озлоблением, что ни один не успел подать голоса. День ещё едва разгорался, ахейцы незаметно проскользнули возле самых стен и под прикрытием высокого обрыва ушли прочь от пылающего города.

Микены, охваченные буйным пламенем, были, безусловно, достойны внимания любого нерона. В душе каждого человека всегда таится искра пиромана — и победители, и побеждённые с одинаковым жадным и бездумным интересом взирали на грандиозное пожарище…

Ульф Бартоно и пятьсот отборнейших Белых Султанов этого удовольствия были лишены — пожар был плохо виден с кораблей, на десятки стадий отошедших от берега. Наполненные свежим утренним бризом паруса легко несли дрибоды посольства Первой Имперской армии. Они шли, выстроившись косой чертой, судно, на котором плыли Ульф и его подопечная, малышка по имени Гелла, находилось в центре строя. Опытнейшие кормчие вели корабли так, что со стороны могло показаться, будто они связаны воедино. Ветеран сидел рядом с девочкой, спящей на его плаще, наброшенном поверх охапки свежего сена, её голова уютно расположилась на толстом щите третьего когопула.

Прислонившись спиной к борту, ветеран погрузился в истовую, блаженную дрёму, даже сквозь неё ощущая тихое дыхание девочки, вырванной из почерневших от дыма и крови лап мерзавца Чиуша. Ох и негодяем же был усопший! Он был на пять лет старше Ульфа, которому в этом году стукнуло тридцать восемь, но Ульф на пять лет раньше очутился в рядах ветеранов и не по выслуге, а, благодаря своей известности и своим баснословным подвигам во время Африканских войн.

За поединок с боевым леопардом он получил свой первый драгоценный значок Мужества в форме остроконечной шестилучевой звезды, которую полагалось носить на забрале шлема. Когда прямо в шатёр командира своего когопула он принёс живого, связанного двухметрового крокодила, командир произвёл храбреца в десятники. В бою с убнарами, облачёнными в панцири из носорожьей шкуры, которую не прокалывали ни мечи, ни копья, их пятый когопул отступил, но Ульф явился к тысячнику с двумя пленными и точно в таком же панцире. Тогда он получил звание сотника и второй значок Мужества.

Но самый громкий свой подвиг, благодаря которому он досрочно был переведён в привилегированный имперский отряд, Ульф Бартоно совершил в Оа — столице союза ливийских племён Ивоэриминов. Пятнадцать тысяч жилищ, обнесённых высоким частоколом, скрывали обширную площадь с храмом бога Олареумо и дворцом вождя союза Ивоэ. Сорок тысяч чернокожих воинов встретили атлантов, их копья имели длинные и широкие острия, которыми ивоэримины с необыкновенной ловкостью и кололи, и рубили противника. Сам вождь Ивоэ с двумя сотнями телохранителей стоял в центре строя, загороженный их громадными телами. Все атаки многоопытных атлантов легко отражались этими богатырями.

Однако старина Вирний, как называли своего полководца солдаты семидесятитысячной армии, недаром считался талантливым полководцем даже среди прирождённых военачальников рода Аяхти. Незаметно подведённые колесницы с клинками, торчащими в разные стороны на дышлах и бортах, с короткого расстояния были брошены на ливийцев. Первые пять рядов имперских солдат образовали коридоры для прохода этих орудий таранного действия.

Лошади смяли темнокожее войско, не помогли ни щиты в полный рост, ни виртуозное владение копьём, ивоэримины хлынули за тын. Люди давили друг друга в воротах, насмерть затаптывали упавших, атланты поражали в спины бегущих и на их плечах ворвались в город. Из телохранителей Ивоэ в живых осталось не больше полутора десятков, остальные пали героями, заваленные кучами трупов, двоих уложил Ульф.

Он, пожалуй, был одним из немногих, кто не спешил уничтожать охваченных ужасом чернокожих, и просто шёл за ними по пятам, не вынимая меча из ножен. Тогда на нём ещё был носорожий панцирь, в лохмотья изрубленный во время штурма дворца Ивоэ. Во дворце было около тридцати лучших ливийских воинов, атлантов, вместе с Ульфом — только дюжина. В обширных покоях завязалась яростная потасовка. Азартные атланты оттеснили в угол четверых телохранителей вождя и забросали их всюду валяющимися копьями. Ульф и ещё один известный боец пятого когопула по имени Лолант загнали трёх ливийцев в одну из боковых комнат и заперли их. Пока чернокожие выламывали двери, оба атланта успели одолеть двоих телохранителей вождя, а потом развернулись спина к спине. Лолант был знаменитым бойцом, таких в Империи называли «столпами когопулов», за ним числилось немало подвигов, в том числе и побед в рукопашных поединках между солдатами различных подразделений. В пятом когопуле Лолант уступал только Ульфу, прозванному Великолепным за эффектные, что не мешало им быть эффективными, приёмы рукопашного боя и манеру их исполнения. Одним словом, ивоэриминам пришлось столкнуться с цветом атлантской армии…

Когда победители ворвались в центральный зал дворца, в живых они застали только двух бойцов — грозный исполин Ивоэ и Великолепный Ульф Бартоно сцепились в ближнем бою. Каждый из противников удерживал руку другого, стараясь вдавить свой кинжал в его тело. Их мышцы закаменели в чудовищном напряжении, пот катился градом, но силы были равны.

— Он мой! — прохрипел Ульф подоспевшим товарищам и внезапно опрокинулся на спину, увлекая за собой противника, перекатился через голову и перебросил Ивоэ через себя, поддев его разножку правой ногой.

Воспользовавшись растерянностью врага, не ожидавшего от него такой прыти, атлант вырвал свою правую руку из его захвата и нанёс оглушающий удар рукоятью кинжала… Он до сих пор помнил крепкий хлопок по плечу, которым попрощался с ним выходящий под нацеленными в спину копьями силач Ивоэ.