Мощный сигнал (СИ) - Эриксон Меган - Страница 18

Внезапно мне захотелось дотянуться сквозь монитор до коробки и забрать ту долбанную собаку. Зачем я купил ее? Гаррет не походил на любителя мягких игрушек. Вот прямо совсем. Но я, как влюбленная школьница, зачем-то отправил ее. Блин-блин-блин.

— Гаррет, послушай...

Он достал носки и футболки.

— Супер! Мне их всегда не хватает. Ты узнавал, что нужно солдатам, угу?

Кусая губу, я смотрел, как Гаррет с восторгом перебирает игры, среди которых был и новенький шутер, и наконец на дне коробки осталась только плюшевая собака, упакованная в оберточную бумагу. Я услышал, как она зашуршала, когда Гаррет нащупал ее.

— Что там?

— Ничего… просто оберточная бумага, — промямлил я. — Так как тебе игры?

— Оберточная бумага? — проигнорировав мой вопрос, повторил он. — Нет, там что-то еще.

Он вытащил сверток, и я, приготовившись к удару неловкости, вжал голову в плечи.

***

Гаррет

Судя по мягкости завернутого в бумагу предмета, там скорее всего была плюшевая игрушка. Я улыбнулся. Что он прислал? Может, плюшевую версию какого-нибудь монстра из нашей любимой игры? Или своего орка, чтобы тот сидел у меня над кроватью, излучая угрозу, как в катакомбах?

— Сейчас поглядим…

Я разорвал бумагу, и на меня уставилась игрушечная копия моей хмурой персоны. В форме собаки. Сначала я просто склонил голову набок и задумался, почему он выбрал именно пса. Но потом до меня дошло, и я расхохотался.

— Ты запомнил тот разговор! О черт, теперь я просто обязан найти для тебя красного пандомедведя. Кем бы ни был этот чертов придуманный зверь. — Кай не ответил, поэтому я поднял взгляд и обнаружил, что он весь съежился. — Кай, сделай лицо повеселее, а то расстроишь моего нового друга. Он, кстати, будет теперь тусоваться с моим Медоедом.

— С медоедом?

— Угу. — Я показал на самодельную полку над койкой. На ней гордо сидел крайне уродливый плюшевый медоед. — Сестра прислала его, потому что «медоеду все похер». — Я хмыкнул. Знает ли он этот мем? — Теперь у него появился приятель. Пусть охраняют меня, когда я буду дрочить.

Теперь рассмеялся и Кай. Его смех, громкий и чуть-чуть нервный, звучал иначе, чем на твиче, и он сразу прикрыл рот рукой.

— Тебе правда понравилось?

— Конечно. Мне очень приятно, что ты запомнил мой ответ на вопрос. Я воспринял его уж слишком серьезно.

— Нет! Ты дал отличный ответ. Он многое рассказал о тебе.

Как же, отличный… Скорее, он прозвучал, как ответ стереотипного армейского хвастуна. Из тех, что строят из себя мачо и делают фотки, на которых позируют с автоматом, чтобы вывесить их в инстаграм.

— Как думаешь, стоит сказать парням, что мой виртуальный бойфренд прислал мне посылку? — Я прекратил аккуратно раскладывать подарки на полке и повернулся к экрану. Кай, все еще красный, жевал уголок нижней губы. — Эй. Я пошутил.

Он сел так, как садился всегда, когда испытывал дискомфорт — как бы завернувшись в себя: подтянув колени до подбородка и обняв ноги руками. Я понятия не имел, как у него получалось так складываться, но его гибкость постоянно интриговала меня.

— Слушай, я не то чтобы всерьез попросил тебя стать… моим бойфрендом. Или… черт. Я не знаю. Давай забудем, окей?

— Нет, подожди, — быстро вымолвил Кай. — Я не напрягся. Просто это...

— …странно? Пугающе? — Наверное, правильней было бы отвернуться и дать ему время подобрать слова самому, но я просто не мог. Его внезапная скованность вызвала у меня автоматическое желание утешить его. Не то чтобы я любил или умел утешать. Мою способность сочувствовать можно было сравнить с подтиранием задницы наждачной бумагой. — Кай, если в видеочате тебе некомфортно, давай общаться в обычном. Я знаю, ты привык к определенным границам. Мне не следовало давить. Просто мне ужасно захотелось поговорить с тобой. По-настоящему.

Кай покачал головой. Потом наклонился вперед и посмотрел на меня так просяще, что мне отчаянно захотелось дотянуться до него сквозь монитор и коснуться лица. Хотя бы раз.

— Я хотел сделать тебе что-то приятное, — наконец проговорил он. — И я рад, что у меня, кажется, получилось. Я боялся, что посылка покажется тебе глупой, что потом наше общение станет неловким. Ведь я никогда так не делаю.

— Как именно?

Он поерзал.

— Не сближаюсь со знакомыми из интернета. Я люблю ребят из своего чата, потому что они очень поддерживают меня, но вот… такого у меня ни с кем еще не было.

— У меня то же самое. Чаще всего интернет пугает меня. Остаточный ущерб после того случая в школе. — Господи, зачем я опять это вспомнил? — Но это неважно.

— Нет, важно. — Выдохнув, Кай обмяк, расслабился в кресле, и вырез его широченного свитера соскользнул, обнажив гладкую кожу плеча и пару веснушек. — Тот случай до сих пор воздействует на тебя. Я понимаю это каждый раз, когда ты реагируешь на тех извращенцев, которые слишком активно подкатывают ко мне.

Я старался это скрывать, но тем письмом выложил все свои карты на стол. В реальной жизни я никогда не позволял себе быть откровенным. От меня можно было услышать разве что «доброе утро», но в интернете… Все было наоборот. Слова текли проще. Появлялось чувство небывалой уверенности в себе. Но почему, я не знал.

Может, потому что в сети можно было не смотреть человеку в глаза? Потому что, печатая, складывать слова было проще? Или потому что… из миллионов людей на этой дерьмовой планете, которых я никогда не встречу вживую, интернет подарил мне абсолютно идеального для меня парня?

— Знаю, это кажется лицемерным, — проговорил я, — осуждать людей, которые одержимы тобой, когда я сам назвал тебя своим виртуальным бойфрендом, но я все-таки отличаюсь от них. Когда мне захотелось узнать тебя, я сделал эту попытку самостоятельно. Я попытался поговорить с тобой. И если бы ты попросил меня отвалить, я бы вмиг это сделал. Я не развил… эти странные собственнические чувства до того, как узнал, что ты… до того, как у нас… — Вот почему общение через текст было лучше. Я запутался в мыслях и понятия не имел, что несу. — Я не знал, что все сложится так, как сложилось. И не планировал этого. Поэтому меня задевает, когда я вижу, как люди пытаются выдавать свое одностороннее увлечение тобой за какой-то сорт отношений. Увлечение, основанное на том, что они препарируют и овеществляют тебя и не относятся к тебе, как к реальному человеку.

Кай смотрел на меня широко распахнутыми глазами. Возможно, из-за того, что я неосознанно намекнул, будто источник его дохода целиком зависит от внимания психопатов.

— Я не утверждаю, что они поголовно такие, — поспешил объяснить я. — Но те, кто не стесняется попросить тебя показать член или постримить голым, или скидывает в игровой чат ссылку на XXXTube… Вот им плевать на тебя. В жизни они никогда бы такого не сделали. Они не видят в тебе реального человека с реальными чувствами. И это убивает меня. Сразу хочется раскроить им всем череп.

— А что говорит обо мне такой факт… — Кай уперся подбородком в коленку и улыбнулся, — что после твоей изумительной речи я первым делом подумал о том, насколько сексуально ты выглядишь, когда сердишься и рвешься мстить за меня?

Смех, вырвавшийся из моего горла, наверное, оглушил его через колонки. Кай тоже рассмеялся, и когда его глаза заблестели, а широкий рот растянулся в улыбке, у меня слегка отлегло.

— Послушай, — произнес он. — Я не спорю с тобой, но это часть моей работы, причем несущественная. Их надо просто блокировать.

— Угу. Я понимаю. Но мне все равно хочется выпустить своего Халка.

— Я знаю. — Кай приложил кончики пальцев к губам и отправил мне поцелуй. — Ты мой герой.

— Ха. Да уж.

…Герой, застрявший на в основном бездействующей базе. И даже не занимающийся чем-то полезным, ведь я никого не спасал, а всего лишь чинил военную технику. Между людским представлением о том, чем я здесь занимался, и реальностью лежала огромная пропасть. Люди считали, что солдаты бывают либо упоротыми идиотами, которым лишь бы устроить пальбу, либо эталонами самоотверженности. Но я просто сидел, смотрел в календарь и отсчитывал дни до отлета.