Дом Ротшильдов. Мировые банкиры. 1849—1999 - Фергюсон Ниал - Страница 18

Что касается Дизраэли, 16 ноября он уверенно говорил Бентинку и Джону Маннерсу, что «гибель не столь неминуема… и битва не состоится до следующего года»[24].

Оба они, как оказалось, проявили излишний оптимизм. На самом деле во время голосования их поддержали всего два протекциониста (Милнс Гаскелл и – возможно, из противоречивых побуждений – Томас Бэринг). Не менее 138 членов палаты, возглавляемых такими твердолобыми консерваторами, как сэр Роберт Инглис, проголосовали против, подтолкнув партию к новым беспорядкам. «Должен ли я… аплодировать Дизраэли, когда он объявляет, что нет никакой разницы между теми, кто распял Христа, и теми, кто стоит на коленях перед распятым Христом?» – осведомлялся Огастес Стаффорд. Бентинк подал в отставку, предоставив руководство тем, кого он назвал «партией «Ни папства, ни евреев», в руки лорда Стэнли. Вполне понятно, что впоследствии Дизраэли стремился приглушить свои взгляды, когда вопрос обсуждался в палате общин: примечательно, что человек, которого и в то время, и позже в целом считали «бессовестным» (по выражению Диккенса), не стал совсем отказываться от своей поддержки эмансипации. Частые нападки на его поведение – особенно со стороны Шарлотты и Луизы – были несправедливыми; Дизраэли продолжал голосовать и время от времени выступать с тех же позиций, какие он занял в 1847 г. Конечно, жестокость могла объясняться тем, что его финансовая зависимость от Лайонела в тот период препятствовала полной смене курса; именно это подозревала Шарлотта. В мае 1848 г. у нее произошла еще одна неприятная сцена с Мэри Энн, которая утверждала, будто Лайонел нарочно не отвечает на письма Дизраэли. В частности, обнаружилось, что «ее муж по-прежнему в большом долгу, и его преследуют кредиторы, и он умолял моего мужа о помощи и поддержке». После еще одной стычки между двумя женщинами Лайонел решил ссудить Дизраэли еще 1 тысячу ф. ст.[25]

Лагерь сторонников Пиля тоже раскололся. В декабре 1847 г., когда Рассел представил свой законопроект, в его пользу высказался суровый представитель «высокой церкви» Гладстон, протеже Пиля, который ранее считался противником еврейской эмансипации. Хотя он находил решение «болезненным» (и признавался в своем дневнике, что, возможно, из-за этого вынужден будет покинуть парламент), логика Гладстона была типичной: после того, как в палату общин допустили католиков, квакеров, «моравских братьев», сепаратистов и унитариев, после того, как евреев стали принимать в муниципальные органы власти, было бы непоследовательно по-прежнему запрещать еврею становиться членом парламента. Сам Пиль высказывался за законопроект в феврале 1848 г., в ходе последующих дебатов; к нему примкнули еще 9 сторонников. Но их коллега Голберн – бывший канцлер казначейства (министр финансов) в правительстве Пиля – высказался против, усмотрев в выборах неподходящего кандидата революционный вызов парламенту; еще 40 пилитов проголосовали так же, как Голберн. На втором чтении пилиты снова раскололись: 29 проголосовали за и 43 против. Однако тори и оппозиции пилитов оказалось недостаточно для того, чтобы законопроект Рассела не был принят; вначале, еще до первого чтения, его одобрили большинством в 67 голосов; во втором чтении его одобрили большинством в 73 голоса; в третьем чтении – большинством в 61 голос.

Недоставало поддержки в палате лордов. Несколько вигов выразили свою поддержку после сравнительно мягкого убеждения. Однако у Ротшильдов, в отличие от таких банков, как банк Куттса, было сравнительно мало должников-аристократов – редким исключением служила леди Эйлсбери, – поэтому их влияние в данном вопросе было ограниченным. Они могли рассчитывать на таких вельмож из числа вигов, как герцог Девоншир и маркиз Лансдаун; кроме того, в начале 1848 г. им удалось переманить на свою сторону маркиза Лондондерри. Однако на приеме у герцога Бедфорда граф Орфорд признался Ханне, что он против (хотя и заверил ее, что в конце концов Лайонел «выиграет»). Еще одним оппонентом стал лорд Эшли, будущий граф Шафтсбери, благодаря которому были приняты некоторые самые важные социальные законопроекты того времени. Как и ожидалось, особенно ожесточенное сопротивление оказывали епископы.

В мае 1848 г., при обсуждении законопроекта Рассела, ему противостояли Уилберфорс, епископ Оксфордский, к которому присоединились архиепископы Кентерберийский и Арманский, а также 16 епископов. За голосовали только архиепископ Йоркский и четверо епископов, поддерживавших вигов. Лайонел, Энтони, Майер, Ханна и ее сестра Юдит Монтефиоре наблюдали за происходящим с галереи. Законопроект был отклонен большинством в 35 голосов.

В дневнике Шарлотты содержится яркий отчет о влиянии дебатов и их результата на семью. Они с Луизой еще ждали возвращения мужей из Вестминстера, когда в 3.30 ночи «мужчины вошли в комнату, Лайонел с улыбкой на лице – в нем всегда хватало твердости и самообладания, – Энтони и Майер пунцовые… они сказали, что речи были скандальными, и мне посоветовали не читать из них ни слова. Я легла спать в 5 и проснулась около 6; мне приснилось, что огромный вампир жадно сосет мою кровь… Очевидно, когда объявили результаты голосования, последовали громкие, восторженные, одобрительные крики… во всей палате… Мы не заслуживаем столько ненависти! Всю пятницу я… рыдала от перевозбуждения».

Некоторое представление о том, какого рода возражения против эмансипации выдвигали представители знати, можно найти в письмах дяди королевы, герцога Камберленда, который стал королем Ганновера. Отчасти он разделял точку зрения епископов, что «мысль о допуске… лиц, которые отрицают существование Спасителя» – «ужасна». Но отчасти его опасения были социальными по своей природе. Он предсказывал, что «постепенно все богатства страны перейдут в руки евреев, дельцов и коленкорщиков», и, говоря о больших амбициях евреев, приводил в пример приемы Амшеля во Франкфурте. Он знал, о чем говорил, так как всего за несколько лет до того ужинал в доме у Ханны. В тот период подобные проявления двуличного снобизма почти не отличались от грубых карикатур на данную тему. На карикатуре «Одно из преимуществ еврейской эмансипации» изображался старый тряпичник, который приносит домой жене молочного поросенка и восклицает: «Смотри, дорогая, что я тебе принес! Благодаря барону Ротшильду и де Пилю» (см. ил. 1.2).

В результате Лайонел решил прибегнуть к методу, которым весьма успешно пользовалось старшее поколение Ротшильдов (в гораздо менее возвышенных целях) в 1820-е – 1830-е гг. 23 декабря 1846 г. Нат писал брату вполне недвусмысленно: «С большим сожалением вынужден заметить, что ты, чтобы заручиться некоторыми голосами в палате лордов, считаешь необходимым прибегать к определенным средствам, не особенно похвальным. Не скрою, я предпочел бы, чтобы все было наоборот, после недавнего процесса о коррупции, который мы здесь наблюдали, не хочется принимать участия в делах подобного сорта. Однако ближе к делу, в этом случае наш достойный дядюшка и твой скромный слуга придерживаются того мнения, что нам не стоит проявлять излишнюю щепетильность, и если нужно добиться успеха, мы не должны бояться жертв… Мы не можем добыть требуемую сумму, ты наверняка лучше нас знаешь, насколько она нужна; надеюсь, как ты говоришь, достаточно будет половины требуемой суммы, во всяком случае, наш добрый дядюшка уполномочил меня написать, что он возьмет на себя уговорить всю семью, убедить их: все, что ты делаешь, к лучшему и ты можешь списать сумму на счет Дома, – конечно, ты не должен давать нужную сумму, пока билль не пройдет палату лордов, и ты не должен торговаться и заботиться о том, кто ее получит… Мы считаем, что тебе следует передать крупную сумму в руки известного лица после прохождения билля и забыть о ней; я бы не стал давать деньги ни в поддержку петиции, ни на любую другую цель, которая не касается нас лично – нам остается лишь передать деньги удачливому мошеннику в том случае, если дело будет выиграно; по-моему, тебе следует проявлять особую осторожность в таком деле; поэтому я не понимаю, как можно предложить подписку твоим друзьям… по какой просьбе? И что, по твоему мнению, они дадут? Если какую-нибудь мелочь, дело того не стоит, если же, с другой стороны, они отдадут деньги, не задавая лишних вопросов, конечно, я возьму их деньги, так как они выгадывают столько же, сколько и мы».