Родная (СИ) - Ратникова Дарья Владимировна - Страница 15

Наташа тряхнула головой, отбрасывая прочь ненужные мысли, и взглянула вдаль, на старые ворота у входа в деревеньку. Из них вышел какой-то человек, но разглядеть его ещё было невозможно — он находился слишком далеко. Наташа отвернулась. Её заинтересовала бабочка на цветке, и она некоторое время наблюдала за ней, а когда бабочка улетела — подняла голову. Путника уже можно было рассмотреть. Он уверенным и каким-то странно знакомым шагом, направлялся в деревню.

Наташа пристально смотрела на него несколько минут, а потом узнала. Это был Ишмак, и он всё-таки вернулся! Ей захотелось закричать от радости и кинуться ему навстречу, но она смирила свой порыв. Да, она была ему рада, ведь они столько лет не виделись, а Ишмак был неотъемлемой частью её детства. Но ведь она уже не ребёнок. Наташа встала, сделала пару шагов навстречу, а потом так и осталась стоять, поджидая его. Когда он подошёл, она увидела мужчину средних лет, усталого, но красивого. Непонятно, почему раньше она никогда не видела, как он красив? На его благородном лице отражалась грусть и что-то ещё, что она разобрать не смогла. Впервые она посмотрела на него со стороны и увидела, что Ишмак чуть-чуть, совсем капельку, но всё же постарел.

***

Ишмак уже подходил к дому, когда увидел красивую девушку в лёгком воздушном платье. Она стояла, опершись руками на дерево, и он сначала даже не узнал в ней Наташу. Но потом присмотрелся повнимательней и понял, что это не наваждение. Ему стало странно больно. Он не узнавал прежнюю смешную и чистую девочку в этой взрослой девушке. Но у него ещё будет время присмотреться и понять — к призраку прошлого была его любовь, или нет.

— Добрый день. Пойдёмте. Сегодня все дома. Женя и Саша очень обрадуются, увидев вас.

Ишмак, как зачарованный, прошёл за ней. В будке залаял пёс.

— Тихо, Лесник! Это наш друг. Разве ты не помнишь? — обратилась к собаке Наташа. Пёс гавкнул ещё раз и затих, а когда Ишмак проходил мимо него, даже завилял хвостом.

Наташа легко взбежала по ступенькам и исчезла в проёме двери, а потом Ишмак услышал её быструю речь. Через несколько минут на крыльцо вышли Женя с Сашей. Они обнялись и вошли в дом. Женя спрашивал про его жизнь, он отвечал. Ишмак был снова среди друзей. Он был счастлив этому. Прошедшие годы изменили его, и боль больше не имела над ним власти. Наставничество в школе, когда он рассказывал детям какие-то добрые истины, те, которые понял сам, помогло ему, хотя он сам и не понимал — как. Слова Дарка, мучения после смерти Арсения, смерть Марека — всё куда-то исчезло, оставив лишь лёгкую грусть. Решение Рагрока было мудрым и правильным — сейчас он это ясно видел. Если бы не Наставник — сидел бы он сейчас в своём одиноком старом доме и жил бы только призраками прошлого.

На наташино девятнадцатилетие приехало много её друзей. Она усадила всех за стол, а сама села во главе, достойно принимая подарки и поздравление. Но за столом нашлось место и для Ирины Григорьевны и для Ишмака и для Саши с Женей. Им достались самые почётные места, и Наташа не уставала благодарить их — тех, кто был больше всего близок к ней, и кому она была обязана жизнью.

Ишмак чувствовал себя лишним среди них и сначала смущённо оборачивался. Ему казалось, что все на него смотрят. Но потом он привык, и его смущение исчезло. Он наблюдал за Наташей. Её жесты были плавными, походка лёгкой. Казалось, что она не шла, а летела. Её лицо казалось ему одухотворённым, и этот внутренний свет освещал его всегда — и когда она улыбалась, и когда разговаривала с друзьями, и когда смеялась. Ишмак признал, что очарован этой новой Наташей, не меньше, чем прежней. Она была прекрасна.

Наконец, когда все стали дарить ей подарки, Ишмак смутился и тихо сказал:

— Я не знал, что у тебя день рождения. Прости меня!

— Ничего. Главное, что вы пришли, — улыбнулась Наташа. Эта улыбка была улыбкой прежней Наташи — смешного ребёнка. И тогда внезапно два образа слились в один, и Ишмак понял, что любит её такой, какая она есть, а не прошлое или будущее.

После праздника, все гости разошлись по домам, а Ишмака пригласили остаться. Он с радостью согласился, надеясь за эти дни разобраться в себе и в своих чувствах к Наташе.

***

Прошло несколько дней. Наташа сидела в своей комнате, пытаясь навести порядок в своих мыслях и чувствах. Сегодня она слышала, как Ишмак сказал Жене:

— Я, наверное, завтра ухожу. Загостился уже, хватит.

Что ему ответил брат, она не расслышала, но эти слова заставили её задуматься. Ей почему-то очень не хотелось, чтобы Ишмак уходил. Почему — она не знала. В поисках ответов, она случайно открыла свой дневник. Сначала читала через строчку, но потом что-то заинтересовало её, и она увлеклась. С каждой новой страницей ей становилось понятней что-то, что она раньше не видела. Это что-то пока ещё имело неясные очертания, но когда она дочитала последнюю страницу, обрывавшуюся недетским горем после ухода Ишмака, она вдруг поняла, словно по наитию, что была влюблена в него тогда, в детстве, слепо и безнадёжно, хотя сама и не понимала этого. И… Она любит его сейчас. Эта мысль ошеломила её. Вот почему она так обрадовалась, когда он пришёл, и так боится, что он уйдёт. Ишмак своим приходом разбудил в ней любовь, которая спала до времени.

Но как же…? Почему она его любит? И что дальше? Удивлённая, испуганная, растерянная, Наташа не могла уснуть, и до утра ходила по комнате. Разве он полюбит её — такую маленькую и странную? Разве это возможно? Ведь он такой взрослый, и умный, и добрый, и… Она могла продолжать и продолжать. Но разве это имело значение? Он никогда не полюбит её, хотя и был с ней так добр тогда, в детстве…

Когда рассвело, Наташа вышла из дома и направилась через луг к пруду посреди деревни. На траве ещё лежала роса, искрясь под лучами просыпающегося солнца. Она села на старенький скрипящий деревянный мостик, местами покрытый засохшей тиной, и задумалась.

***

Ишмак встал рано и начал собираться домой. За эти дни он присмотрелся к Наташе, и последние его надежды развеялись. Она очень изменилась. И эта новая Наташа, которую он всё равно любил, была всё же чужой ему. Она лёгкая, весёлая, быстрая, у неё столько друзей и поклонников. А кто он? Мрачный, грустный, усталый, с неизбывной мечтой о семье и своём доме. Нет, надо уходить. Он только теперь понял, насколько несбыточна была его мечта, и какие смешные он лелеял надежды. Он уйдёт, и больше не вернётся. Никогда! Боли не было — только тихая грусть. Разве он мог надеяться на чудо — ответную любовь? Они слишком разные. Им никогда не быть вместе.

Ишмак вышел из дома. Было ещё довольно холодно. Рассветное солнце позолотой покрывало небо. Может быть, уйти сейчас? Нет, надо подождать, пока проснётся Женя, попрощаться и тогда уже отправиться в путь. А пока он бездумно брёл по лугу, смотря себе под ноги и не замечая, ничего вокруг. Потом, наконец, поднял глаза, и увидел, что стоит на краю пруда. На мостике же, недалеко от него сидит тонкая, воздушная и такая знакомая фигурка. Ишмак вздрогнул, сердце забилось быстрее. И, против велений разума, он направился к мостику, в надежде хотя бы посидеть с ней в последний раз.

— Можно, Наташа? — девушка вздрогнула. Видимо, он отвлёк её от каких-то своих мыслей.

— Конечно, садитесь, — немного помедлив, ответила она и подвинулась.

Они сидели молча. Ишмак смотрел на неё и не мог наглядеться, а Наташин взгляд был устремлён на поверхность пруда. Потом она спросила:

— Вы сегодня уезжаете?

— Да, — ответил Ишмак. Опять повисло молчание.

Он рассматривал её, надеясь запечатлеть её образ в памяти — такой лёгкий и прекрасный, думал, что любит её, и каким-то образом его мысли сплелись в слова:

— Наташа, я тебя люблю, — он в испуге зажал рот руками, но слова были уже сказаны. Ишмаку стало вдруг легко и спокойно. Ну вот и всё. Вот и конец его мечтаний. Сейчас все его надежды разобьются.

А она посмотрела на него и совсем не таким голосом, как он ожидал, спросила: