Клинки и крылья (СИ) - Пушкарева Юлия Евгеньевна - Страница 61

Альен остановился в нерешительности. Разбитость после бессонницы и утренний голод мучили его вдвое меньше, чем сомнения. Если кто-то и может дать ему дельный совет, то это Зелёная Шляпа. Хотя бы потому, что на данный момент он совершенно не представляет, как закрыть разрыв. Раньше Альену казалось, что этот способ придёт к нему вдохновенно, как нечто само собой разумеющееся (наивно, конечно: нет ничего более сладкого, чем признаваться в собственной прошлой наивности). Казалось бы, чего проще — не дать тауриллиан провести обряд, не позволить девушке-сновидице…

Ну да… Эта мысль вызвала у него скептический, но немного встревоженный смешок. Не позволить ей в себя влюбиться.

Кто бы мог подумать, что судьба Обетованного будет зависеть от такой нелепости, мелочи? Могла ли даже Хелт, несмотря на всю свою мелочность (да-да, именно мелочность), пределы которой трудно измерить?…

Вряд ли.

Из зала доносились раскаты звонкого и одновременно лукавого, как золотые колокольчики, смеха; голоса остроухого народца ни с чем не спутаешь. Один из боуги говорил на том же древнем языке, что и тауриллиан. Бесшумно ступая, Альен подошёл к дверям. Кажется, удача сегодня решила не покидать его — странный каприз на неё нашёл…

— Ну а потом я сказал ей: возьми меня с собой, Шийи или как тебя там. Чего тебе стоит — я всегда мечтал об Эанвалле… Будто бы не сбегал сюда уже тайком от родни — что я, совсем олух?…

— Так ли уж тайком, Ришо? — поддел говорившего голос постарше. Альен уловил слабое дуновение магии: кто-то из боуги явно забавлялся чародейными фокусами. — Твои родители, по-моему, только и посмеиваются над твоими потугами что-нибудь скрыть… Ты бы хоть русалочью чешую с себя стряхивал перед тем, как вернуться под Холм.

Ришо не ответил — только насмешливо фыркнул. Затем Альен услышал фразу на языке боуги; говорила женщина. Любопытно: как выглядят женщины этого народца?…

Альен закрыл глаза и сосредоточился.

Укрой меня, — пожелал он, обратившись к древним силам внутри себя, и Хаос с готовностью потянулся навстречу. Воздух задрожал, пропуская тёплую упругую пелену. Так просто… Для всех в зале и в коридорах Храма Альена теперь не существует. Разве что тауриллиан, драконы и духи могли бы заметить его — но никак не малыши-боуги, несмотря на всё их хитроумие.

Беседа внутри продолжалась: боуги, играючи переходя с одного наречия на другое, обсуждали Тааль-Шийи. Их было трое, и все рьяно невзлюбили её: думали, что она пришла помешать воцарению тауриллиан, при котором для всего живого настанет благостная пора, а магии наконец-то достанется подобающее ей место по обе стороны океана…

Вот, пожалуйста, и ответ на вопрос о том, все ли боуги поддерживают Зелёную Шляпу. Оказывается, этим участь «рабов» ничуть не претит… Попасть к кому-нибудь в рабство — да это золотая мечта всех смертных, сколько бы они ни прятали клады и ни плясали при луне.

Может, Шляпа вообще считался таким же чудаком и изгоем среди своих сородичей, как Бадвагур в Гха'а?

Или как сам Альен — среди людей?…

Он вошёл, не снимая с себя чары Хаоса. Зал был круглым, как святилище духов, но очень уютным и светлым. Золотые стены Эанвалле здесь обросли изнутри лишайником, обтянулись плющом и (проклятье…) терновыми шипами. Неведомо как впившись корнями в пол, тут разрослись пышные кусты; мерцающие светлячки скользили над ними, то и дело задевая ветки. За высокими окнами, которые слегка портили иллюзию леса, ворчливо грохотал гром.

Будет гроза.

Альен прокрался чуть дальше и разглядел, откуда шёл запах выпечки: троица боуги с аппетитом завтракала, поедая румяный пирог. Поднос и деревянные миски они расставили прямо на травянистом полу, возле приличной — в рост Альена — кучи золотых монет. Один из боуги, обладатель особенно хитрого лица и остренького носа, полулежал, опираясь спиной на эту кучу, и разглагольствовал с куском пирога в ручке. Он был совсем крошечным — должно быть, ребёнок; Альена почему-то неприятно покоробили развязность его позы и блестящие безуминкой жёлтые глаза.

— Ручаюсь, что у неё ничего не выйдет, — он зевнул, отмахнувшись от собеседника. — Тааль-Шийи — безвольная рохля. Я слышал её разговор с Даной и Вирапи… Даже они, по-моему, от неё ничего не ждут. Они разочаровались.

— Опять подслушивал?… Она говорила с духами, Ришо, — напомнила тоненькая, как зелёная тросточка, боуги в пышном платье. — Она понимает язык всего живого… Магия изменила ей тело — всё для того, чтобы остановить бессмертных. Мы не должны недооценивать её.

— Ой, да полно!.. — раздражённо поморщившись, Ришо доел пирог и вытащил из чехла на пояске большой нож. Острый, ничем не примечательный (лишь по рукояти тянется резьба — дубовые листья); но зеркало Альена в очередной раз толкнуло изнутри рамку. Он вздохнул: удивительно будет, если зеркало вообще выдержит его пребывание в Храме… Чем бы ни был нож, на нём — стоящее колдовство. — Я забрал у неё семейный нож Даны и Вирапи, пока мы перемещались из-под Холма, а она ничего не заметила. Наплёл ей чего хотел, и она поверила… Она даже блоки на мысли ставить не может. Вы правда верите, что такая разиня остановит господ?… В итоге она сделает всё, что они ей скажут.

— К тому же магии в ней не больше, чем в моих ботинках, — недобро улыбнулась женщина, дёрнув острыми ушами. Изящной ножкой она подвинула поднос с пирогом, и Альен увидел небольшую бледно-зелёную сферу, встроенную в пол; светлячки, разлетаясь по всему залу, чаще всего устремлялись к ней. Альен чувствовал мощный поток Силы, хлещущий оттуда; именно сфера была подлинным центром зала боуги и, кажется, этой части Храма в целом.

Альен замер, вжимаясь спиной в замшелую стену. Если учесть то, что ему вчера рассказали о подготовке к обряду наложения Уз, скоро он увидит нечто важное…

Зелёная Шляпа обязан узнать о здешних делах. Надо только найти способ предупредить его.

И ещё — уговорить вмешаться в войну Хелт. Боуги, видимо, сильны в магии гораздо больше, чем он думал; не пришло ли для Шляпы время выбраться из своей зачарованной гостиницы?…

Каждая мышца Альена уже дрожала от нетерпения. Ливень бы хлынул, что ли… Тебе нравится, волшебник? — злорадно шептал Хаос внутри него. Подслушивать — это отвратительно, но тебе нравится, не так ли? Заставляет ощущать свою силу?…

Ну вот, теперь этот голос напоминает о Сен-Ти-Йи… Ещё не хватало. Это ради общего блага. Ради блага.

Альен взглянул на терновые шипы под потолком. Невыносимо похожи на те, с чердака Кинбралана — из той лунной ночи, когда он узнал о смерти Фиенни… И на те, что никак не отпустят сердце. Наваждение. Ещё и ножик, который всё вертел в руках этот ребёнок-зверёныш, отчего-то не давал покоя; зачем боуги подарили его Тааль?…

— В итоге — пожалуй, она им подчинится, — кивнул другой боуги, постарше; волосы у него были не рыжими, а зловеще-красными, лицо — задумчивым и усталым. — Но кто знает, сколько времени на это уйдёт?… А бессмертные уже торопятся. Двуликий-ворон, с которым часто болтает Цидиус, недавно всё каркал мне в уши… Мол, на материке за морем, в Обетованном смертных, недолго ещё продержится такое же благоприятное для господ положение, как теперь.

— Ну, на то он и ворон, чтобы каркать, Лорри… Господам хватит времени. Тааль-Шийи они быстро обработают.

Ришо легкомысленно подбросил нож, и тот, несколько раз перевернувшись в воздухе, точно рукоятью лёг ему в ладошку. Альену почему-то представилось, как Тааль спит колдовским сном в этом же (хоть и потенциально бесконечном) здании, как она беспомощна сейчас — жертвенный ягнёнок, ничего больше… Он стиснул зубы так, что скулы свело. Раскаты грома приблизились, отвечая Хаосу у него в груди.

Крадущиеся (можно сказать, умело крадущиеся) шаги за спиной, робкое покашливание… Ривэн. Как вовремя.

— Я, наверное, пол-Храма обшарил, пока искал тебя, — прошептал дорелиец ему в ухо; Альен, со своим непрошенно обострившимся слухом, опять заметил, как зачастил его пульс. Кажется, боуги не увидели Ривэна — но это лишь вопрос времени…