Прорицатель (СИ) - Пушкарева Юлия Евгеньевна - Страница 4

И вот настало заветное послезавтра. Отсидев кое-как на занятиях и отработав сокращённую норму у Вейра (совсем тот его не отпустил), Мей почти полетел на Улицу Зеленщиков, чтобы успеть — хотя успеть он мог, вероятно, скорее уже к ужину, чем к обеду. Его переполняли силы; хотелось сворачивать горы и поворачивать реки вспять. День медленно скатывался в вечер; на небе в золотистой дымке собирались тучи. Под ногами хлюпала и чавкала грязь (вчера прошёл дождь), причём с таким энтузиазмом, что хотелось пожелать ей приятного аппетита.

— Смотри, куда прёшь! — прикрикнул на Мея какой-то бородатый фермер, чуть не задавившей его своей телегой с головками сыра и бочонками простокваши.

— Это Вы смотрите, куда гоните свою тощую клячу! — задиристо вскрикнул Мей и, предупреждая ответную ругань, затерялся в толпе. Вообще такое поведение было необычно для него, но теперь он был слишком счастлив и взволнован.

«Интересно, как она уложит волосы? Ей очень идёт, когда они спускаются по спине...»

Волосы Риэти были собраны в пучок, но от этого она не стала менее прекрасной. Она сама открыла Мею, и от её смущённой улыбки сердце снова сбилось с ритма. Пробормотав «Здравствуй», Мей протянул ей кулёк дешёвого печенья (специально забежал в кондитерскую лавку) и боком протиснулся в дом.

Семья Тейно жила на первом этаже, но в значительно более богатой обстановке, нежели Мей; от обилия малознакомых вещей вокруг он сначала растерялся. К тому же коротковатое платье Риэти, из-под белого подола которого виднелись аккуратные серые чулки, мешало сосредоточиться...

— Присаживайся, дорогой. Мы уже заждались тебя... Подумать только, как вырос! — умилилась мать Риэти, приветливая полная женщина. (Мей не появлялся здесь с тринадцати лет, так что это было неудивительно). Суровый и молчаливый господин Тейно кивнул ему из-за стола: он устроился в кресле и попыхивал трубкой.

В целом тут было просторно и уютно. От вида многочисленных яств на столе в гостиной у Мея расширились глаза; их странное обилие явно указывало на то, что отец Риэти нашёл доходное место.

— Спасибо, госпожа Тейно, — сказал Мей, когда хозяйка по вышитой скатерти пододвинула к нему блюдо с кусочками печёной тыквы.

— Не за что, ты такой худой, что просто взглянуть страшно... Как поживает Кейла? — от Мея не укрылся холодок, сквозивший в её голосе: в их квартале недолюбливали его независимую мать, а её необщительность часто становилась поводом для разнообразных сплетен.

— Прекрасно, благодарю, — ответил Мей, глотая тыкву и стараясь не слишком злиться. Риэти улыбнулась ему через стол, и от её улыбки в помещении будто потеплело. Но через некоторое время ход приятных мыслей Мея сбил господин Тейно:

— На днях я видел, как ты упал у мастерской Вейра. Это что, был обморок? Ты чем-то болен? — глухо осведомился он, внимательно его разглядывая.

Госпожа Тейно вдруг прекратила стучать ложкой, а улыбка Риэти растаяла. Мей облизал губы; ему вовсе не хотелось об этом говорить. И ещё — у него почему-то возникло неприятное чувство: отец Риэти словно оценивал его, как породистого жеребца.

Мей проглотил кусок тыквы.

— Ммм... Нет. Я здоров, просто тогда очень устал. Сам не знаю, что со мной случилось, — он вздохнул: воспоминание о зеркалах на пустой равнине обдало его холодом изнутри.

Господин аи Тейно усмехнулся и прищурился.

— А тебе не кажется, что это несколько...

— Нельзя ли нам с Меем пойти прогуляться? — неожиданно и резко перебила Риэти. Густые брови господина Тейно почти сошлись на переносице, госпожа Тейно во второй раз перестала стучать ложкой по тарелке, а сам Мей благодарно уставился на девушку. Риэти неловко улыбнулась, поднялась из-за стола и, не дождавшись разрешения ни онемевшей от такой дерзости матери, ни очевидно разгневанного отца, двинулась к выходу. Мей поблагодарил за обед-ужин, поспешно поклонился и тоже вышел. Он чувствовал, что все мыслимые правила обязывают его извиниться и остаться, но в то же время ему было удивительно легко. И ещё его разбирал смех.

Риэти ждала его у входа в дом. В небе сиял закат. Взглянув на её серьёзное лицо, Мей не выдержал и засмеялся. Подбородок Риэти дрогнул, и их хохот зазвучал в унисон; Мей понадеялся, что родители Риэти его не услышат.

«Дождусь окончания школы, получу постоянное место у Вейра и предложу ей стать моей женой», — подумал он и взял Риэти под руку. Всё в тот миг казалось ему простым и понятным. Он не представлял, как его вообще могло интересовать и заботить что-то кроме её благосклонности.

— Пойдём куда-нибудь, — сказала Риэти, доверчиво приникнув к нему. — Прости меня — тебе, должно быть, было обидно.

— Ничего страшного. Просто твой отец меня не выносит, — заметил Мей, любуясь блеском её глаз и изяществом длинных пальцев.

«Мама и Атти как будто не против, да и в любом случае с ними не будет проблем. Вейр, конечно, оставит меня, я не плюю в потолок...».

— Совсем нет, просто он...  — Риэти прикусила губу. — Он, наверное, думает, что ты ухаживаешь за мной... Но это ведь не так, правда? Мы ведь просто друзья?

«Мей, это слишком рано, поживи ещё и порадуйся. В твоём возрасте никто не задумывается о женитьбе», — язвительно возразил практичный внутренний голос. Но Мей не готов был согласиться с ним, особенно в тот вечер.

Он слушал переливы голоса Риэти так, будто впервые слышал его. Медленно наступала ночь, и воздух пропитывался прохладой. Вместо ответа он спросил:

— Тебе не холодно? — и набросил ей на плечи свой изношенный плащ, который вряд ли защитил бы её от осенней зябкости.

— Мой плащ теплее — вполне могу предложить его молодой госпоже, — донёсся откуда-то слева незнакомый голос. Мей сжал руку Риэти — так сильно, что она тихо ойкнула, — и развернулся.

У угла дома, мимо которого они проходили, стоял высокий мужчина средних лет, одетый во что-то изрядно потрёпанное. Стоял, смотрел и улыбался. От этой улыбки Мею стало не по себе; к тому же в переулке, как назло, никого больше не было.

— Кто Вы такой? — спросил он, стараясь, чтобы голос звучал сухо, но не слишком раздражённо. — Зачем Вы влезли в наш разговор, господин?

— Мей, не надо, пошли отсюда, — пролепетала Риэти, дёргая его за рукав.

— Не очень-то вежливо, молодой человек... Я, кажется, ничем не оскорбил Вас, лишь заметил, что Ваш плащ чересчур тонок для такой погоды, — с той же усмешкой, но очень спокойно сказал незнакомец. И всё же что-то в нём настораживало. То ли слишком значительный рост, то ли глаза, скрывавшиеся в тени, то ли...

«О нет, — подумал Мей. — Нет, нет, нет...»

Небольшое зеркало, прикреплённое к поясу незнакомца, тускло поблёскивало в свете фонаря.

— Это...  — Мей сглотнул ком в горле. — Вы...

— Тебе и твоей милейшей спутнице нечего бояться, Меидир аи Онир, сын Кейлы с Улицы Кожевников. Знаешь, я давно ищу тебя.

— Мей, ты знаком... с Отражением? — сорвавшимся голосом прошептала Риэти.

— А он точно придёт? — в который раз спросила Атти; она явно нервничала.

— Обязательно, — в который раз ответил Мей. Его мать сидела напротив и в задумчивости барабанила по столу кончиками пальцев, огрубевших от бесчисленной посуды, отмываемой в доме Мезора аи Декара. Мей чувствовал на себе её взгляд.

— Всё-таки я это не одобряю, — сказала она, кашляя и вставая, чтобы зажечь масляную лампу. Потом опять села. — Сначала ты идёшь к этим Тейно, потом заговариваешь на улице с... Ты понял, с кем.

— Я не заговаривал с ним первым, мам, я же тебе говорил, — вздохнул Мей. Он ощущал, что виноват в её тревоге; зря он, действительно, оказался вчера вечером в том переулке. Ещё и вместе с Риэти. Напугал её.

Тот, кто назвался Гэрхо, загадочно пообещал заглянуть в гости через сутки, чтобы обсудить какое-то важное дело, и исчез среди домов. Мей не успел ни отказать ему, ни согласиться и, вернувшись домой, назвал себя круглым идиотом. Надо быть самоубийцей, допуская за порог Отражение.