Эликсир жизни
(Книга забытой фантастики. Том I) - Бергстедт Харальд - Страница 34

— Не будете ли вы так добры, — продолжал герцог, — сказать мне, сколько времени я живу с вами?

— Уже года три, — сообщил мистер Тимминс.

— Три года! — воскликнул герцог. — Вы в этом совершенно уверены?

— О да, вполне уверен.

— Как я попал сюда?

— Вы приехали с Минорки на извозчике.

— С Минорки, на извозчике? Если я еще не сошел с ума, то это не замедлит случиться.

— Нет, нет, дорогой дядя! Вы просто немного переутомились. Вам нужен отдых, покой. Я принесу вам сейчас капель…

— Довольно, — сказал герцог, — меня ждут срочные депеши в министерстве иностранных дел.

С этими словами он направился к двери, но мистер Тимминс преградил ему дорогу, в то время как миссис Тимминс обхватила его обеими руками.

— Дядя, сядьте, — умоляла она, — прошу вас, успокойтесь.

— Сударыня, — закричал взбешенный герцог, — я прошу вас пустить меня.

— Я вас отсюда не выпущу, — заявил мистер Тимминс решительным тоном.

Герцог Гислей, будучи дипломатом по профессии, сел на диван и вступил в переговоры.

— Выслушайте меня, — начал он. — Я не сумасшедший, как вы думаете, и совсем не ваш дядя. Я — герцог Гислей; каким образом я попал сюда, я объяснить не могу, и в настоящий момент это не имеет большого значения. Крайне важные депеши ожидают меня в министерстве иностранных дел, и я должен отправиться туда немедленно. Вы пойдете со мной, Элиа, и, если там откажутся меня признать, я обещаю вам сейчас же вернуться домой.

Герцог говорил совершенно спокойно, и его слова произвели некоторое впечатление на слушателей.

— Как вам угодно, дядя, — согласился Элиа. — Идемте хоть сейчас.

В конце улицы герцог нанял кэб. Они подъехали к министерству иностранных дел. Герцог через две ступеньки взбежал на лестницу и направился к швейцару.

— Сэр Руперт здесь? — спросил он.

— Вам было назначено прийти, сударь? — осведомился тот.

— Нет, я — герцог Гислей.

Почтительное выражение лица швейцара моментально изменилось.

— Теперь это уже не производит впечатления, — сказал он. — За те три года, что я здесь служу, к нам каждую неделю приходят по два, по три.

— Видите, дядя Сэм, — сказал мистер Тимминс, дергая герцога за рукав. — Пойдемте лучше домой.

— Замолчите, Элиа, — возразил его светлость.

Повернувшись снова к швейцару, он сказал:

— Я попрошу вас дать мне лист бумаги и конверт.

Его повелительный вид, которым он так хорошо умел пользоваться, когда его принуждали к тому обстоятельства, произвел впечатление на швейцара. Тот с поклоном повиновался. Герцог поспешно нацарапал несколько строк и запечатал конверт.

— Немедленно отнесите это сэру Руперту, — приказал он. Сэр Руперт был товарищем министра.

Через несколько минут какой-то сановник поспешно сбежал с лестницы, перепрыгивая через две ступеньки, и, поколебавшись одно мгновение, бросился к герцогу и схватил его за руки:

— Ваша светлость, ваша светлость, — лепетал он с полными слез глазами.

— Ну, Элиа, верите вы мне теперь? — спросил герцог.

Мистер Тимминс попытался что-то проговорить, но слова застряли у него в горле.

— Идем наверх, — сказал герцог, дружески хлопнув его по плечу. — Сэр Руперт объяснит нам все.

Но сэр Руперт оказался не в состоянии что-либо объяснить.

Возвращение герцога Гислея, окутанное дымкой таинственности, произвело необычайную сенсацию во всей стране. Жители Ребекка-стрит с удивлением и восторгом узнали, что среди них в течение трех лет жил исчезнувший премьер-министр. Вся улица была охвачена волнением, когда на следующий день герцог Гислей в последний раз явился к Мэри и Элиа на торжественный чай. Тротуары были заполнены любопытными, и священник боялся высунуть нос на улицу. Кричали «ура» в честь его светлости и немало восторженных восклицаний досталось по адресу «старого Сэма Белея», а когда на пороге появилась Мэри и герцог по старой памяти поцеловал ее, восторг толпы дошел до неистовства.

На следующей недели мистер и мистрис Тимминс уехали с Ребекка-стрит наставлять на путь истинный нонконформистов в поместье герцога, и косые взгляды собратьев- священнослужителей больше не беспокоят достойную пару. Герцог нашел, что ответы на важные депеши давным- давно составлены его заместителем, и все время, свободное от выполнения необходимых формальностей, связанных с его возращением, посвятил разъяснению вопроса о своем загадочном исчезновении и необъяснимой метаморфозе. Но все попытки оказались тщетными. Он мог только вспомнить, как в один прекрасный вечер вышел прогуляться; далее в его памяти образовался полный пробел.

Два человека могли бы пролить свет на это дело. Один из них — аптекарский ученик. Другой — человек с рыжими усами, который содержит дрянной трактирчик в грязном переулке отдаленного квартала. Но по некоторым соображениям оба предпочитают хранить молчание.

Инженер Лаутон прочел в газете интересную новость, которой решил поделиться с женой. Он медленно поднял глаза от газеты и — слова застыли на губах его. На него смотрели испуганные, полные ужаса глаза жены. Красивое лицо ее побледнело. Губы шевелились, словно хотели что- то произнести, но слов не было слышно.

— В чем дело? — крикнул он. Но своих слов он сам не услышал. Хотя язык его свободно повиновался ему, мускулы двигались — все же ни один звук не вылетал из его рта. Жуткое чувство страха охватило его. Он вынул часы. Видел, как передвигалась секундная стрелка, но тиканья не было слышно.

Лаутон снова посмотрел на жену. В глазах ее он прочел такой ужас и мольбу о помощи, что у него захолодело сердце. Тогда мелькнула у него остроумная мысль; он схватил лист бумаги и поспешно написал:

— Ты слышишь что-нибудь?

Лихорадочно следил за тем, как рука ее выводила в ответ:

— Ничего, милый. Что это значит?

— Не пугайся. Я не знаю, вследствие каких причин, но мы, кажется, оглохли. Вероятно, была гроза, и сильный удар грома оглушил нас.

Лаутон встал и подошел к окну. Достаточно было посмотреть на небо, чтобы заметить, что о грозе не может быть и речи. Был прекрасный вечер. Высоко взошедшая полная луна бросала задумчивые блики на окна и стены домов. На небе — ни облачка.

Беззвучно мчались автомобили. Вон испуганно пробежал рабочий. Какая-то женщина с ребенком на руках недоумевающе прислонилась к фонарю.

Лаутон испытывал странное чувство: при виде всего происходящего он облегченно вздохнул и одновременно испугался. Очевидно эта. ужасная глухота поразила не только его и Диану, но и весь город…

Инстинктивно повернулся.

В это время в комнату неслышно вбежала горничная. Отчаянно жестикулируя и широко разевая рот, она силилась объяснить, что с ней произошло что-то ужасное. Но строгий взгляд Лаутона привел ее несколько в себя.

Набросав несколько слов, он подал жене записку:

— Я выйду узнать, в чем дело. Ты же оставайся здесь и ни на шаг не отпускай Мэри. До свидания!

Диана попыталась улыбнуться, что то прошептала, но ничего не было слышно.

«Оставайтесь здесь и смотрите за барыней» — написал Мэри Лаутон. Затем поцеловал жену, одел шляпу и вышел на улицу.

Если полное молчание в комнате было ужасным, то на улице оно подавляло и наводило трепет. Лаутон не слышал даже своих собственных шагов. Дорогой он встретил двух-трех человек. На лицах их он прочел ужас и растерянность.

Из-за перекрестка, молча и бесшумно, вынырнул огромный автомобиль с зажженными электрическими фонарями. Лицо шофера было озабоченно. Напряженность застыла в его глазах. Лаутон пошел дальше.

С каждой минутой глаза его встречались с картинами ужаса и недоумения. В голове его шумело. И это единственное обстоятельство навело Лаутона на мысль, что в этой неожиданной катастрофе повинно электричество.