Ложь, латте и легинсы - Вайсбергер Лорен - Страница 4

Каролина продемонстрировала свою фирменную улыбку и посмотрела на полицейских самыми честными глазами.

– У меня же дети в машине! Конечно, я не пила! И скорость не превышала… Хотя вам виднее. Если превысила, прошу прощения.

При упоминании о детях полицейский зажег фонарик и заглянул в машину. Его не смутило, что свет слепил ребят. Каролина заметила, как они прищурились.

– Мам, что там такое? – с тревогой спросил Гарри.

– Все в порядке, дорогой. Наверное, кто-то что-то напутал. Пусть проверяют, если надо.

Полицейский махнул напарнице и показал на что-то в свете фонарика. Они обменялись многозначительными взглядами. Сердце у Каролины ухнуло вниз, хотя волноваться вроде бы не о чем.

– Миссис Хартвелл, пожалуйста, медленно выйдите из машины, – сказала женщина.

– Что, простите? С какой стати мне выходить? Я даже пальто не надела…

– Выходите! – рявкнул полицейский.

Стало ясно – это не просто плановая проверка.

Каролина поспешно выпрыгнула из машины, оступилась, схватилась за дверцу, чтобы не упасть.

Копы снова переглянулись.

– Миссис Хартвелл, зарегистрировано опасное вождение и пустые бутылки из-под алкоголя на заднем сиденье. Прижмите руки к бокам и пройдите прямо по разделительной полосе футов двадцать. Наши коллеги перегородили проезд, так что встречных машин не будет.

– Подождите, что вы нашли в моей машине? Какие еще бутылки? – Каролина из последних сил сдерживала дрожь. – Что за бред! Если мой муж узнает…

Женщина-полицейский кивком велела ей пройтись вдоль той самой улицы, где Каролина жила с семьей. Асфальт был мокрым от дождя. Каролина поежилась – она стояла на ветру в одной только тоненькой шелковой блузке. Она обхватила себя руками, пытаясь согреться, и уверенно зашагала к дому. Если Каролина что и умела, причем лучше многих, так это ходить по подиуму. Только вот она не ожидала, что соседи распахнут двери, отдернут занавески и будут смотреть во все глаза, как ее проверяют на трезвость, словно какую-то алкоголичку, – и это на их чистой красивой улочке.

«Это что, миссис Лоуэлл? – Каролина заметила за белоснежной занавеской пожилую женщину. – Я и забыла, что она обещала зайти. Какой кошмар!» Щеки у нее запылали, несмотря на холод. Вероятно, она не заметила ямку в асфальте, потому что в следующую секунду споткнулась и чуть не упала.

– Нет, вы видели? – обратилась Каролина к полицейским. – Уже сто лет твердим муниципалитету, что надо дорогу отремонтировать.

Те вновь многозначительно переглянулись, не обменявшись ни словом. Мужчина подошел к Каролине и произнес:

– Мэм, вы арестованы по подозрению в вождении в нетрезвом виде. У вас есть право…

– Стойте, что? – Краем глаза она отметила, что Гарри прилип к стеклу и наблюдал за всей сценой. – Что значит арестована?

– … хранить молчание. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде. У вас есть право…

Какие знакомые слова. Они с Грэмом пересмотрели кучу детективов. А сколько раз ночами напролет она крутила один за одним выпуски «Закона и порядка», когда жила одна. Вот уж не думала, что услышит такие слова на самом деле. Что здесь творится? Может, ей все это снится? Только что она была самой обыкновенной матерью, везла по домам друзей сына, и вот ее под конвоем ведут к полицейской машине.

– Подождите! Сэр! Я же не могу вот так бросить детей!

Дверь захлопнулась, и Каролина осталась одна на заднем сиденье, отрезанная от всего мира толстым пуленепробиваемым стеклом.

Через динамик послышался голос полицейского:

– Моя напарница офицер Уильямс останется здесь и проследит, чтобы вашего сына и его друзей развезли по домам. А мы с вами едем в участок.

Он завел двигатель. Включилась сирена. Каролина не услышала, но прочла по губам, как Гарри звал ее: «Мам!» Он очень старался не разрыдаться. Она положила руку на стекло и произнесла одними губами: «Не волнуйся, все в порядке». Но Каролина знала, что он ее не видит. Мигалки и воющие сирены бесцеремонно нарушили тихий вечер. Машина тронулась. Ее увозили от сына.

– Как вы смеете? – крикнула она и только тогда заметила в углу огонек камеры.

Полицейский безразлично скользнул взглядом по зеркалу заднего вида. Никогда в жизни Каролина не чувствовала себя такой беспомощной и одинокой.

Ей разрешили позвонить только спустя два часа. «Это вообще законно?» – думала Каролина, стараясь держать себя в руках. Хорошо хоть, сотрудница патрульной службы зашла к ней и сказала, что друзей Гарри забрали родители и увезли по домам. Грэм не брал трубку, поэтому Гарри попросил полицейских связаться с бабушкой Элейн. Та отвезла его к себе. Хорошо, что с ним все в порядке, однако при мысли, что свекровь теперь посвящена во все случившееся, Каролину бросило в дрожь.

– Муж не берет трубку, – сказала она полицейскому, который дал ей телефон.

Тот заполнял за столом какие-то бумаги. Он пожал плечами, не поднимая глаз:

– Позвоните кому-нибудь другому.

– Как, по-вашему, кто еще в новогоднюю ночь помчится в участок меня забирать?

При этих словах полицейский оторвал взгляд от бумаг.

– Забирать? Прошу прощения, миссис Хартвелл, вы останетесь до утра.

– Вы серьезно? – Каролина была почти уверена, что он шутит.

– У нас строгое распоряжение. Всех, кого поймали за рулем в нетрезвом виде, задерживать как минимум на пять часов. А выпускают из участка у нас с семи утра до полуночи. Не повезло вам.

– Посмотрите на меня, я пьяна?

Полицейский был совсем молоденьким, ему бы даже пива без документов не продали. Его шею залила краска, но он ответил:

– Простите, мэм. Такие правила.

Каролина набрала второй из двух номеров, что знала наизусть. Она звонила Трипу, семейному адвокату и лучшему другу Грэма. Тот взял трубку после первого гудка.

– Лина? Откуда-откуда ты звонишь? – сонно переспросил он. Улегся, значит, еще до полуночи.

– Трип, повторяю еще раз: я в изоляторе окружной тюрьмы в Бетесде. Прости, что разбудила, но звонить больше некому. Грэм трубку не берет.

Трип с Грэмом познакомились еще студентами. Делили комнату в гарвардском общежитии, потом побывали свидетелями на свадьбах друг у друга и вместе крестили детей. Обычно Каролине ничего не стоило обратиться к Трипу – он был продолжением Грэма, еще одной парой ушей и глаз. Она любила его как брата, и Трип тоже довольно тепло к ней относился. Но сегодня Каролина даже не пыталась скрыть разочарование, что говорит с ним, а не с мужем.

– Пожалуйста, вытащи меня из этого ада, – прошептала она в трубку. – Они сказали, что продержат меня до утра, а я не хочу здесь сидеть!

– Спокойно. Сейчас я кое-кому позвоню и все выясню.

– Пожалуйста, поскорее!

То ли Трип не слишком торопился, то ли ничего не смог сделать, но он явился за ней только наутро к семи часам. Один. Без Грэма.

По ее лицу он все понял.

– Грэм хотел приехать, но я разубедил его.

Каролина неуклюже опустилась на пластиковый стул. Все тело ломило после ночи, проведенной на скамейке. Ее определили не в камеру, а в комнату наподобие зала ожидания, какие раньше устраивали в аэропортах.

– Трип, я ведь не дура. Я понимаю, что сенатору не к лицу ехать за женой в окружную тюрьму. Но мне бы все-таки хотелось, чтобы он приехал. Даже несмотря на эти соображения. – На глаза навернулись слезы. – Скажи, что происходит?

У Трипа зазвонил телефон. Он отключил звук, не глядя на экран.

– Лина, скажу честно. Дела обстоят хуже некуда.

– Уже поняла. Я вообще-то в тюрьме ночевала! И мне интересно, где мой муж?

Трип нахмурился.

– Лина…

– Ладно! Скажи для начала, где Гарри? Кто его в школу повез?

Трип смущенно кашлянул. Каролине стало почти жаль, что она спустила на него всех собак, ведь на самом деле она злилась на Грэма. Трип понурился.

– Он ночевал у Элейн.

– Он что, до сих пор там?

– Да, Гарри позвонил ей вчера, когда тебя арестовали. Конечно, журналисты уже пронюхали обо всем и окружили ваш дом. Элейн проехала мимо них. Она забрала Гарри к себе. Раз уж ваш дом осадили, лучше держать ребенка подальше от всего этого. По крайней мере, сейчас они до него не доберутся.