Лучшая зарубежная научная фантастика: Звёзды не лгут - Дозуа Гарднер - Страница 15
- Предыдущая
- 15/247
- Следующая
Славный, странный и слишком великий для мира — в этом состояло величие Талассоправосудия, заключенное в искусстве.
В этот момент Морган чувствовал себя бесславным, обыкновенным и слишком ничтожным. Даже мраморные плиты были слишком большими, созданными для устрашения.
Его очень быстро проволокли мимо массивного алтаря в дальнем конце нефа, через бронзовые двери, окованные очень подробным барельефом какой-то давно забытой морской баталии, в гораздо более обычный коридор, какой можно найти в любом относительно современном коммерческом здании Верхнего уровня. Над головой мерцало электричество, придавая свету красно-желтый оттенок. Двери, тянущиеся по обе стороны коридора, выглядели так обыкновенно, что казались угрожающими в своей простоте: темно-коричневые, двустворчатые двери, каждая снабжена матовым стеклом с именем какого-нибудь управления или чиновника. Открытые откидные фрамуги над каждой дверью обеспечивали некоторое облегчение от жары, которая летом должна быть удушающей.
Лишь ковер тонкого ворса того оттенка синего, которому Морган и названия-то не знал, выдавал истинную роскошь этого места.
Гораздо дальше по коридору Моргана увлекли в другой, идущий поперек коридор с гораздо меньшим количеством дверей. Большим комнатам — большие цели? Когда они прошли мимо двери, где сияющие золотом буквы объявляли «Налоговый суд», он понял, что это — территория Малого суда.
На двери, в которую его впихнули, значилось «Суд лояльности».
Сердце Моргана сжалось от холода и боли. Суд измены. Тот, где осуждали преступления против самого Талассоправосудия или против общественного блага.
Дверь за ним захлопнулась. Никаких пехотинцев. Морган повернулся, оглядывая небольшую галерею, судейскую кафедру, места для свидетелей и дознавателя, стул для допроса, стеклянные ящики, куда можно было положить улики или образцы.
И никого. Ни судьи, ни адвокатов, ни служащих, ни бейлифов, ни свидетелей, никого вообще, кроме него самого. Подсудимого?
Стены поднимались высоко, на два или три этажа, хотя и не так высоко, как неф. Их обшили панелями, состоявшими из цветных плашек полудюжины древесных пород, которые создавали приятный абстрактный узор. Электрические люстры висели над головой. Их толстые железные конструкции свидетельствовали, что раньше это были газовые лампы.
Морган перестал глазеть по сторонам и сел в галерее. У него не возникло желания идти в переднюю часть зала суда. Поскольку ничего, кажется, не происходило, он просто прикрыл на минуту глаза. Ритм сердца успокоился впервые с того момента, как он ступил на возвышение там, в пленарном зале Планетарного общества.
Поскольку он ничего не видел, активизировались другие органы чувств. Он вдыхал запах полировки и воска, которым натерли пол в зале суда, вместе с тем чувствовался слабый озонированный запах электричества. Все это скрывало под собой скопившееся напряжение и страх. В воздухе витал запах пота, который ничем нельзя было перебить.
В комнате слышалось легкое жужжание ламп, потрескивание и вздохи старого дерева… и чьи-то приближающиеся шаги.
Глаза Моргана распахнулись, он окаменел.
Новоприбывший — дверь не открывалась, не так ли? — отличался великолепной темной кожей, словно король древности, и серыми, почти серебристыми глазами на угловатом благородном лице. Зачесанные назад волосы лежали княжескими рядами, каждый украшался крошечными бирюзовыми и серебряными бусинами, так что казалось, будто голова его покрыта сетью. В левом ухе висело серебряное кольцо, а крошечный знак Талассоправосудия — в правом. Босой, он был одет в рабочие парусиновые брюки и рубаху, хотя и окрашенные в глубокий бордовый вместо обычного синего или грязно-коричневого. Наряд не одурачил бы мыслящего наблюдателя и на минуту, стоило лишь взглянуть на того, кто в него облачен.
Через секунду Морган наконец осознал, насколько маленьким был этот человек. Едва ли по плечо ему самому, четыре фута девять дюймов — самое большее. Так Морган понял, кто перед ним: Эрастер Гоинс, Председательствующий судья Малого суда. Талассократ.
— Простите мне мой наряд, — вежливо сказал Гоинс. — Я занимался физическими упражнениями, когда мне сказали, что требуется мое присутствие.
— Я… Сэр… — Морган рукой изобразил знак своей ложи.
Кривая улыбка не вязалась с силою слова этого человека. Гоинс мог собрать флот, опустошить города, забрать жизнь любого просто из прихоти.
— Конечно, я знаю это, доктор Абатти. Вам не нужно сейчас демонстрировать свою лояльность или подготовку.
«Сейчас».
— Что тогда, сэр?
— Ну…
Щелкнув суставами, Гоинс с большим интересом уставился на собственные ногти. Морган не думал, что судья просто не мог найти слов.
— Пока хоть кого-то на Верхнем уровне это заботит, вы будете отчитываться тут за каждую минуту своей уже бесполезной жизни. Это дело представляет особый интерес для некоторых латеранских наблюдателей.
Настал черед Моргана изучать собственные руки. Конечно же, он находился в опасном положении. Никто не разговаривал с Гоинсом и ему подобными, не подвергая себя огромному риску. Одно неверно сказанное слово могло погубить карьеру или дело всей жизни. Или стоить свободы.
— Это по поводу моей речи в Планетарном обществе, не так ли?
— Ваша проницательность скоро станет легендой. — От тона Гоинса веяло одновременно и воздушной иронией, и холодком фатализма. — Возможно, вы хотели бы объяснить мне, почему, по-вашему, вы тут?
— Я под судом? — Морган пожалел о своих словах в ту же секунду, как ляпнул их.
— Нет, но определенно могли бы быть. — Гоинс прищурился, улыбка совсем пропала. — Процесс бы вам понравился куда как меньше, чем эта дискуссия, смею вас уверить.
— Нет, я не то имел в виду…
Морган прекратил неуклюжие оправдания и вместо этого собрался с духом и мыслями. Доказательства были доказательствами, их дали звезды. Он не мог объяснить все, но он мог объяснить гораздо больше, чем предполагали приличия.
— У меня есть новые свидетельства, относящиеся к Восьми садам и происхождению человека.
— Мне кажется, это не тот вопрос, который стоит обсуждать. Вы — латеранский богослов, чтобы пересматривать дисперсионизм? Это дело для наших созерцательных конкурентов на южном побережье Аттик Мэйн.
Морган изобразил перед грудью знак Несотворенных.
— Я не берусь оспаривать веру, я просто…
— Нет? — Гоинс повысил голос. — Тогда что именно вы собирались представить в Планетарном сообществе?
Морган вспотел, внутренности его скрутило узлом. Суть вопроса всегда заключалась в этом. Мир был так истинен, так логичен. До тех пор, пока не утратил эту истинность и логичность. Только что обретенная храбрость покинула Моргана, за ней пришло угасающее чувство самосохранения.
— Ошибку, сэр. Я собирался представить ошибку.
— Хм-м-м.
Гоинс вынул папку Моргана из его безвольных рук, дернул, открывая.
— Ошибка. Это уже лучше. Тем не менее вы все еще не ответили на мой вопрос. — Председательствующий судья склонился ниже. — В чем заключалась ошибка?
Морган открыл рот, но губы его замерли при одном прикосновении пальца инквизитора.
— Слушайте меня внимательно, доктор Морган Абатти. У нас тут нет стенографов. Не жужжит нигде автономный локограф. Судебные секретари не трудятся рядом со мной, чтобы не дать потом неудобных свидетельств. Я не прошу у вас отчета с высоты того ответственного места, какое занимаю на вершине Пиратских ступеней. Я не надел официальную мантию и цепь. Не было клятв и присяг кроме той, под которой мы оба живем каждый день нашей жизни. — Гоинс склонился ближе. — В эту минуту я просто человек, задающий обычный вопрос другому простому человеку. Оба мы теперь стоим перед Несотворенными, и лишь наша честь, как всегда, облекает нас. После того как вы ответите, мы можем принять другие решения. Могут понадобиться другие свидетельства, каждое — для своей аудитории. Пока я всего лишь слушаю. Правду, целиком и полностью, как вы ее понимаете. Итак, скажите мне. В чем заключалась ошибка?
- Предыдущая
- 15/247
- Следующая