Чудо (СИ) - Вонави Нави - Страница 21

— Уходит! — кричит беловолосая. — Амулет, быс…

Слышу её всё глуше, опять отдаляюсь от тела. Смотрю на него. Вижу, как небольшой сгусток светлой энергии удаляется от меня, уходит вверх. Пытаюсь пойти за ним, но опять не получается.

— Я провожу. — слышу тихий и приятный голос, женский.

— Я сам провожу. — упорствую.

— Тебе нужно остаться. — твёрдо повторяет она. — Твоё время ещё не пришло.

— Я должен проводить его, сука, а остаться нужно ТЕБЕ, а не мне! — злюсь я. — Иди, полежи там, прочувствуй всё!

Она молчит долго, а я наблюдаю, как девушки бьются с телом. Они занервничали, видимо за смерть раба можно получить нагоняй. Тем более — если раб полуэльф.

— Возвращайся. — тихий голос, скорее даже приказ. — Ты должна вернуться, идти дальше.

— Должен, я ДОЛЖЕН, а не ДОЛЖНА, сука! — выплёвываю в этот странный свет.

Чувствую, как она уходит, а меня медленно тянет обратно к телу. Как могла Нейя это сделать — она же сама будущая мать. Как она могла, почему? Столько вопросов, столько несправедливости, столько жестокости и злости — и всё почему-то направлено на меня.

— Бо… …т… — пытаюсь разобрать последнее и странное восклицание от богини, но ничего не получается.

«Зачем мне возвращаться, что делать дальше, как жить?» — спрашиваю себя, прежде чем провалится во тьму.

Я проснулся от странных звуков — непонятное копошение вдалеке. Проморгался, вытер глаза руками. Нахлынули воспоминания, я сжал зубы, показалось, что они сейчас лопнут. Осмотрел себя — чистая одежда, сам лежу в бараке на одной из деревянных полок, ничего не болит. И опять — чувство одиночества. Вроде бы ничего не поменялось — но я ощущаю, что потерял что-то очень важное. Жизненно важное.

Переворачиваюсь, смотрю в проход. Да, кого-то избивают. Хорошо хоть не меня, но думаю если бы и меня — было бы всё равно. На секунду, толпа расступается, и вижу в тусклом свете лицо несчастной. Та самая женщина, что выдала нас.

— Не надо. — хриплю, прокашливаюсь, и повторяю громче: — Не надо!

— Она сдала вас, а потом эта сука тебе…тебя… — говорит кто-то в тишине

— Если бы не сдала, всё равно допросили бы всех. — качаю головой. — Теперь всё это не важно, хватит, нельзя ещё друг друга убивать.

Они медленно расходятся, я встаю и шатаясь иду к женщине на полу. Она плачет, и сворачивается как котёнок. Сажусь на холодный пол рядом, беру за руку и глажу её. Смотрю во тьму коридора, и размышляю над случившимся.

Больше ничего не кажется важным. Всё важное у меня забрали. Женщину, которая тут стала мне матерью. Женщину, которая могла стать мне другом. Мужчину, который мог стать мне братом. Существо, которое могло стать мне самым родным на свете — сыном или дочерью.

Тогда, с Ариной, мы говорили о детях. Я ведь готов был завести их с ней, несмотря на наш небольшой возраст. Глупо, наверное, но всё равно. И сейчас — я готов был родить, раз уж так вышло. Да, я ненавидел отца этого ребёнка, но ведь там половина меня. А ещё — это чувство чего-то родного и неотделимого. Очень тёплое и непонятное мне, зато такое приятное и согревающее.

— А-а-а! — крик с улицы.

— Что это? — сипит женщина, хлюпая разбитым носом.

— Это Мэлс, тот мужчина, что был с нами. — говорю грустно.

— Я…я…я… — пытается сказать что-то женщина. — Не знала, что так, не хотела…

— Всё ты знала. — просто говорю я.

Встаю, помогаю ей подняться. Она шатается, но идёт к своему месту. Возвращаюсь, ложусь и затыкаю уши. Но даже так слышно — видимо двери в лекарской коморке открыты. Что бы все слышали, и представили, что там делают. Жуткие крики, вой, просьбы прекратить.

Это продолжается ещё несколько часов, а потом он замолкает. Я мысленно прощаюсь, и желаю ему лёгкого посмертия. Не должны хорошие люди вот так уходить, но почему-то это происходит и в этом мире, и в моём. На улице светает. Все осторожно встают, и идут в столовую. Никто не обсуждает происшествия. Только избитая стоит у бочки с водой, и умывается.

Мне в этот раз наравне со всеми подают очередную полупрозрачную жижу. Я сажусь, и вспоминаю, как совсем недавно мы с Мэлсом тут ели и обсуждали, что нас могут освободить.

— Не дождался. — доедая, говорю грустно.

Выхожу на улицу, а тут уже столпотворение. Посреди площади столб на подставке, а к столбу привязан мой друг. Вернее, то, что от него осталось. Кожи нет, рук и ног тоже, вместо глаз два чёрных провала. Это была страшная и мучительная смерть, а главное — долгая. Помнится, граф мне обещал ещё более весёлое действо.

— Может тебе повезло, что обвинили в преступлении и казнили. — шепчу себе под нос. — А меня могут вообще отправить в какую-то Академию.

Ко мне быстро подходит солдат с мечом, и громко говорит:

— За мной!

Я иду по центральной улице, явно к административному зданию. Похоже опять Ривус что-то решил сделать, но мне уже всё равно. Изобьют? Изнасилуют всей толпой? Заставят целовать сапоги? Какая разница.

Мы проходим по лестнице на второй этаж, потом через пару коридоров. Я замечаю, что тут сегодня необычайно пусто, а те люди что есть — куда-то все спешат. Проходя мимо одной открытой двери, вижу, как сжигают документы. Костёр прямо на полу, окно широко открыто.

«Она же сказала, что Империя отступает.» — вдруг догадываюсь.

Получается, союз с эльфами всё-таки заключили, и сейчас идёт наступление? Другой вопрос — зачем им понадобился я?

Мы заходим в небольшую комнату с серыми стенами. Внутри пара стульев и стол, у стены одинокий шкаф. Всё пустует — видимо документы отсюда уже забрали. Или их тут не было никогда.

— Вот ты какая, шлюха. — говорит мне незнакомая толстая женщина.

Ей лет пятьдесят, в безразмерном цветастом платье, а на голове собран пучок волос. Я вглядываюсь, пытаюсь узнать. Есть что-то очень знакомое, но трудно вспомнить. А потом доходит — она похожа на Амару, эту суку садистку. Солдат уходит, и захлопывает за собой дверь. Мы остаёмся вдвоём, и мне это не нравится.

— Говори, ты была у Ривуса? — спрашивает женщина неприятным голосом.

— Да. — отвечаю, не в силах сопротивляться.

— Стой и не двигайся. — приказывает мне. — Руки по швам, замри.

Она выше меня, ростом, наверное, с Мэлса. Вспоминая, чувствую укол боли в сердце. Как же всё глупо получилось. Женщина меня рассматривает, морщится. Хватает за волосы, делает быстрое движение правой рукой.

— А-а-а! — кричу я, чувствуя сильную боль.

Она мне чем-то проткнула глаз, но я даже не могу схватится за больное место. Чувствую, как лицо заливает кровь. Наконец контроль над телом возвращается, и я ору, закрывая пульсирующую глазницу руками.

— Заткнись. — раздаётся команда. — Если ещё раз приблизишься к моему мужу, лишишься второго.

Закрываю рот, а в глазу режущая боль. Кто-то заходит в комнату, прикасается ко мне и убирает руки. Немного держат ладонь у больного места — ощущения уходят, но зрение не возвращается. Я открываю второй глаз — и с облегчением понимаю, что хотя бы он цел. Оглядываю им комнату — толстухи больше нет, только небольшое и окровавленное шило, валяется на полу. Рядом стоит беловолосая, говорит:

— Возвращайся в жилые помещения.

Я делаю шаг из комнаты, спотыкаюсь, но удерживаюсь за косяк. Нужно привыкнуть. Шок постепенно проходит, и я начинаю понимать, что со мной сделали. Понимать, что это навсегда. Я ослеп на один глаз. Меня лишили зрения. Да, не полностью, но лишили.

— Проводи её. — опять голос лекарки.

Меня крепко берут под руку, и ведут по коридору. Потом раздаётся грохот, за ним ещё один. Мы останавливаемся, военный неуверенно оглядывается, подходит к окну в коридоре, оставляя меня у стены. А потом случается странное — я слышу щелчок. Очень тихий, странный, и приятный.

— Магический удар! — крик черноволосой суки где-то рядом.

Дыхание перехватывает, я чувствую, как незримая энергия вновь проходит сквозь тело. Ошейник полностью перекрывал доступ к магии, а теперь я снова её мог чувствовать. Щёлкнула застёжка, и он спал с меня. Голова кружится, я облокачиваюсь о стену.