Полоса черная, полоса белая - Островская Екатерина - Страница 3

– Расчет получите в понедельник. Я даже распоряжусь, чтобы вам премию выписали тыщонку-другую.

Ерохин сидел за столиком в пивной забегаловке и слушал современную музыку в исполнении популярных певцов.

– Не важно, кто чего спросил, не важно, кто чего ответил, – противно растягивая слова, шептала певица, а может, и певец, – таких, как я, на белом свете больше нет…

«Значит, все-таки певица», – догадался Сергей.

Подошла официантка и поставила на стол кружку с пивом и тарелку, на которой лежала вяленая рыбка.

Пиво было немецким, сваренным в Калуге, а плавники крупной плотвички были не розовые, а серые.

– Что еще желаете? – спросила девушка.

Ерохин понюхал рыбу.

– У местных рыбаков покупаете? – спросил он.

– Не знаю, – пожала плечами девушка и покраснела.

– Бензином пахнет: в черте города ловили.

– Унести?

– Оставьте.

Он сделал небольшой глоток. Потом начал чистить плотву. Рыба чистилась плохо.

Сергей так увлекся этим занятием, что не заметил, как к столику кто-то подошел. Разглядел только ноги в стоптанных рыжих ботинках.

Поднял голову и увидел перед собой мужчину лет шестидесяти.

– Привет, Калоша, – сказал он, снова вернувшись к плотве.

– Сколько зим, сколько лет, – обрадовался мужчина, перетаптываясь с ноги на ногу.

– Присаживайся, – кивнул Ерохин.

– Сколько лет! – повторил Калоша. – А вы не при делах сейчас, как я слышал. Столько теперь интересного, а поделиться не с кем. Был один честный мент в районе, но его убрали.

– А ты, я гляжу, разбогател: шалманы посещаешь. А прежде в своем подвале только вечеринки устраивал.

– Я здесь по делу: рыбу ловлю, вялю и сдаю на реализацию, раз в неделю прихожу за выручкой, – он показал на очищенную рыбку, – эту плотвичку тоже я поймал, кстати.

Сергей протянул ему плотвичку.

– Угощайся.

Калоша вздохнул.

Ерохин подвинул ему свою кружку и сказал:

– Пей, я, как ты знаешь, прежде не пил, и сейчас не приучился. Взял кружку просто так, чтобы домой не тащиться.

– Вы все там же обитаете? – спросил бомж.

– Сдаю квартиру. Разбил машину в свое время. На новую денег нет, и решил таким образом подзаработать. Теперь там студент тусуется. За два года он мой долг за машину покрыл, но попросил до конца сессии там пожить. Осталась всего неделя. Даже меньше. А у тебя что?

– Да я тоже свой подвал армянскому сапожнику отдал. Он все там оборудовал. С утра до вечера работает, а я только переночевать прихожу. Чисто, кожей пахнет, ваксой всякой – приятные запахи. Сапожник меня заодно обувью обеспечивает. Жизнь налаживается, как говорится.

Калоша сделал большой глоток, потом еще один поменьше.

– Варштайнер, – произнес он, – мое любимое. В девяностых я только его и попивал, пока на кичу не загремел. Я вернулся – ничего нет. Жена развелась со мной, квартиру продала – я на нее оформлял. А все накопления по суду отняли.

– Я в курсе, – кивнул Сергей, – сейчас-то у тебя что? Ведь чую, что сказать чего-то хочешь.

Калоша вздохнул.

– Если только чтобы груз с души снять. Расскажу, пожалуй.

Он сделал еще один глоток и обернулся. Но зал был пустой, лишь за одним из столиков сидела парочка молодых людей, очевидно, студентов.

– Здесь такое дело, – перешел на шепот Калоша, – пару недель назад отправился я на рыбалку на Малую Неву, где раньше причал для барж был, потом там рыбаки швартовались, там еще заводик был в советские времена… в очень далекие.

– Я представляю. Ближе к делу.

– Ну, там и сейчас какое-то ржавое корыто у причала киснет. Там иногда бичи обитают, но крайне редко, потому что менты облавы устраивают… Короче. Пристроился я на корме того корыта. Ловлю рыбку. Пока зорька вечерняя была, вытянул, что бог послал: окушков несколько, плотвичек опять же, судачок один сорвался – точно на килограмм был. А потом стемнело. Я хотел уже на берег сходить. Но тут машина подъехала… Без фар, без всего – тихо так подъехала. Я зашхерился за рубкой. Наблюдаю. Из машины выходят двое, открывают багажник и что-то выносят. На борт зашли и с кормы бросили. Нет – не с кормы. С полубака сбросили. Хоть и темно было, но то, что они человека сбросили, – факт. В смысле, труп сбросили. А потом уехали.

– Фары включили или габариты?

Калоша кивнул.

– Типа того.

– То есть осветился номер, и ты его срисовал?

– Не то чтобы, но цифры запомнил. И некоторые буквы. Регион наш.

Калоша посмотрел внимательно на Сергея.

– Вот такие дела у нас нынче.

– Дорогой, я тебя знаю от и до, – напомнил Сергей, – ты не просто номер срисовал, а даже машину вычислил, а теперь эту информацию хочешь продать дорого. Но боишься. Но только я не покупаю ничего. А к ментам тебе ходить западло.

Калоша вздохнул, а потом махнул рукой:

– Только для вас, Сергей Николаевич. Вы мне помогли в свое время. Я тоже для вас старался в меру своих сил. Расскажу до конца. Авось вам пригодится. Дело в том, что к моему сапожнику захаживает приятель – тоже армянин, они там выпивают иногда коньячок, меня порой угощают. Так этот приятель его служит в ГИБДД, и я ему сообщил, что меня чуть не сбил черный внедорожник. Я, дескать, номер запомнил и хочу призвать их к ответственности. Гаишник этот записал номер, а на следующий день пришел и сказал, что это машина банка «Зебест» и он мог бы взять их на пушку. Просил меня рассказать о том событии, которое я выдумал, естественно, потому что меня никто не сбивал. Я сказал, что переходил Уральскую улицу, а машина на скорости была. Я увернулся, но все равно упал. Приятель моего армянина обрадовался и пообещал мне коньячок.

– И что?

– Вот тут-то… как бы сказать… – Калоша снова вздохнул, – как раз с этого момента заморочка и начинается. На той неделе я рассказал выдуманную мною историю, а вчера мой сапожник был сам не свой, потому что кое-что узнал о своем друге. Дело в том, что гаишник этот пропал, а вчера или позавчера его отыскали за городом в лесополосе. Нашли не его, а тело со следами пыток. Вот я и думаю: не связано ли это как-то с той лабудой, что я ему наплел?

– Ты появлялся в том подвале?

– Со вчерашнего дня нет.

– И не появляйся. Армянина предупреди, что его точка накрылась.

Ерохин помолчал и спросил совсем тихо:

– Что ты обнаружил на трупе?

– Каком? – не понял Калоша.

– Зная тебя, не сомневаюсь, что, после того как от причала отъехал черный внедорожник, ты снял рубаху и штаны, залез в воду, вынул тело и обыскал. Ты хорошо знаешь, что каждая вещь стоит денег. Хотя мобильный телефон продавать опасно, но можно, часы скидываются легко, а если еще и бумажник был…

– Лопатника не было. Документов тоже, как и телефона. В пиджаке и в брюках только несколько купюр разного достоинства – на пять с небольшим тысяч. Была цепочка золотая на шее и часы «Ролекс», но обычные – не золотые…

– Все скинул?

– Цепочку гаишник взял, а «Ролекс» – мой сапожник. За все – семь тысяч навара, а головной боли теперь столько!

– Есть куда уехать?

– Естественно: Россия большая, но под старость новую жизнь начинать – ой как не просто!

– А ты махни в теплые края. Пить бросай, устройся на работу на лодочную станцию, к примеру, или на турбазу. Лови рыбку с утра до вечера. Познакомься с какой-нибудь вдовушкой лет пятидесяти.

– Зачем мне такая старая? – возмутился Калоша. – Мне самому только пятьдесят девять предвидится.

– Да ладно, – не поверил Сергей, – мы почти лет шесть как знакомы, а уже тогда считал, что тебе шестьдесят. Деньги при тебе? Потому что если в твоем подвале остались, то возвращаться туда опасно.

Его собеседник кивнул:

– При мне денежки. Почти сорок тысяч накоплений.

– Ну вот, на первое время хватит. Погоди… Чуть было не забыл. Что еще было при том трупе? Ты его на берегу оставил?

– Скинул обратно. Где взял, туда и вернул. А насчет того, в чем вы меня подозре…

– Значит, при трупе была в самом деле волына, и получается, что это бандитские разборки. От пистолета избавься, только не продавай, а выброси в укромном месте. Лучше в Неву с моста.