Убойная Академия - Вонсович Бронислава Антоновна - Страница 14

В панике я несколько раз провернула ключ в замке и совершенно по-детски притворилась, что меня нет. Нет, и все. Ушла. Или сплю. А если сплю, то незачем долбиться в комнату. И звать меня по имени тоже незачем. Я крепко сплю и ничего не слышу.

Когда после очень и очень долгого отсутствия вернулась Мирейя, у двери, которую я приоткрывала с некоторой опаской, уже никого не было. Я коротко пояснила, что Дагойн ушел, она понимающе заулыбалась, решив, что ходила по целителям достаточно, чтобы мы все успели. Тогда я не стала ей ничего говорить. Но сейчас придется, потому что она точно будет спрашивать. Дагойн настолько холодно поздоровался, что сразу понятно – вчера что-то случилось. А Керка вообще нет на занятии. Интересно, почему? Не засунул же его Дагойн в принесенную бутылку, хотя с него сталось бы…

Только я подумала про Керка, как он заявился собственной персоной. И вид у него был… очень пострадавший. Во всяком случае, правый глаз смотрел на мир лишь сквозь узенькую щелочку, а на левой скуле темнел огромнейший синяк. Что там скрывалось под одеждой, даже страшно представить.

– Хотела бы я знать, тан, почему вы опоздали? – холодно спросила танна Кавайи.

Для Керка это прозвучало, напротив, горячо. Он весь подобрался, плечи расправились, хвост бодро вздыбился, и даже рога, казалось, заблестели. Ректору он улыбнулся как можно обольстительней, чему совсем не способствовал отсутствующий резец. Танна Кавайи не прониклась, лишь вопросительно вскинула бровь и сказала:

– Слушаю вас, тан. Или язык у вас тоже пострадал?

– Я к целителю ходил, танна Кавайи, – пояснил Керк. – Но меня не приняли, заявили, что в это время принимают лишь тех, кто пострадал на занятиях, а у меня травмы еще вчерашние.

– А что вам помешало прийти в травмпункт вчера?

– Думал, само заживет, – чуть смутился Керк. – У меня регенерация очень хорошая. Надеялся, к утру ничего не будет.

– И зуб отрастет? – ехидно спросила ректор.

– Зуб – это не самое важное, зуб учиться не мешает, – философски ответил Керк. – Я вообще только глаз хотел подлечить. С одним неудобно. Координация нарушается.

Я скосила глаза на Дагойна, он хмуро смотрел на Керка, и во взгляде рыжего не было раскаяния, лишь сожаление, что пострадавший вообще смог прийти на занятия. Наверное, посчитал свои вчерашние доводы малоубедительными или обиделся и на него заодно.

– Я смотрю, у вас и с двумя глазами с координацией проблемы, – заметила танна Кавайи. – Как вы разбились?

– Запнулся о ковер, танна ректор, – глядя на нее честными глазами, выдал Керк. – И упал с лестницы.

– Вы по ней должны были прокатиться, чтобы получить столько разных повреждений, – поджала губы танна. – Имейте в виду, драки у нас не поощряются.

– Я ж говорю, упал, – уперся Керк.

Ректор прищурилась, взяла лист бумаги, небрежно написала на нем пару фраз и вручила пострадавшему:

– Это отдадите целителям. И впредь на лестницах держитесь за перила.

Керк ушел, а танна Кавайи заговорила опять про степени допуска. Для меня лекцию не спасал даже ее чудный голос – все равно было ужасно, просто невыносимо скучно. Кому это нужно? Уж не нам, полевым агентам, точно. Разве что из нас собрались делать архивариусов… И столько предосторожностей – тетради под запись лекции выдали особенные, со специальной магической защитой, чтобы никто их не мог открыть, кроме хозяина. И к чему это, спрашивается, если с собой забирать их нельзя – необходимо сдать после лекции, а пользоваться можно лишь в специальном, защищенном от всех видов магии читальном зале, где была и остальная литература по «Режиму секретности»? Себя «Режим секретности» сохранял лучше всего…

Но, боги, какой же он тоскливый! Я машинально водила ручкой по бумаге, даже не вдумываясь, что пишу. Интересно, а другие вдумываются? Я скосила глаза на подругу, она сосредоточенно строчила в тетради, даже успевала какие-то пометки на полях делать. Она серьезно собирается это учить? Или я одна такая дура, которой непонятно и скучно? Я посмотрела в другую сторону и успокоилась – еще одна наша одногруппница лениво водила ручкой, пару раз надолго застывала над тетрадкой и явно не думала ни о предмете лекции, ни о том, что записывает. На мужскую часть можно было и не смотреть – завораживающий голос танны Кавайи наверняка подстегивал желание учиться, но я все же не выдержала и взглянула на Дагойна. Он действительно писал, время от времени поглядывая на ректора. Лучше бы в тетрадь смотрел, а то напишет сейчас там такое… такое… такое, что нипочем не сдаст этот отвратительный предмет.

Настроение испортилось еще, хотя казалось – куда больше-то? Что он обо мне подумал вчера? Дагойн, видно, почувствовал взгляд и посмотрел на меня. Холодно так посмотрел, с явным вопросом. Я торопливо отвернулась и уткнулась в тетрадь, в которой и так было не слишком много записано, а я еще что-то пропустила.

Что ему отвечать, если спросит почему? И тут меня осенило. Скажу, что стало плохо от такого количества вина. Что проявилась непереносимость эльфийского. Или сыра. Короче говоря, чего-нибудь из того, что он принес вчера. И мне стало так плохо, что не смогла открыть дверь. Да, так и скажу. Я приободрилась, идея казалась замечательной. Потом посмотрела на Дагойна. Он опять не обращал на меня внимания. А если не спросит? Так… Что это я переживаю из-за какой-то ерунды? Спросит, не спросит – какая разница? Мне сейчас нужен совсем другой тан – постарше и поопытнее, чтобы раз и навсегда устранить мою маленькую проблему. А потом нужно найти внука Берта, чтобы бабушкино задание надо мной не висело. А потом…

Я невольно опять взглянула на Дагойна. Теперь он на меня смотрел, но уже не холодно, а с какой-то непонятной задумчивостью, которая испугала гораздо сильнее. Вдруг догадался?

Вернулся довольный Керк, счастливо глядящий на всех обоими глазами, и даже начал что-то записывать в своей тетради. Но тут прозвучал сигнал на перерыв, и танна Кавайи замолчала. Ненадолго, чтобы перед уходом высказаться совсем не по теме лекции:

– В нашей академии студенческие вечеринки не возбраняются, это так. Но не приветствуется чрезмерное увлечение спиртным. Агенты должны уметь остановиться вовремя.

Мне показалось, что говорила она все это для нас с Мирейей. Холодно так говорила, осуждающе, сверля своим пристальным ректорским взором. Но откуда она вообще могла узнать, что что-то такое вчера было? И почему осуждала нас, а не Керка? На нем, можно сказать, вина была записана всеми возможными способами.

Лишь только танна Кавайи вышла за дверь, я сразу спросила про это Мирейю.

– Может, из общежития кто докладывает? – тут же предположила я.

– Да ладно тебе, – усмехнулась подруга. – Она наверняка так каждый год запугивает студентов. Думаешь, мы одни вчера с вином сидели? Да хоть Керка возьми – он же не у нас напился.

Керка я брать не хотела, да и его плачевный вид имел прямое отношение к нашей вечеринке. Вряд ли он мог куда-нибудь пойти после разговора с Дагойном.

– Смотрела она на нас, – напомнила я.

– Их специально учат смотреть так, чтобы каждый думал – на него, – отмахнулась подруга. – Берет на испуг – вдруг кто признается и покается. Сье, не бери в голову – у нас же вчера все прошло тихо, а наказывают, только если скандал был или мордобой.

Я вздохнула. Мордобой был.

– Думаю, Керка Дагойн избил, – призналась я.

– То есть ты не видела? – сразу вычленила она нужное. – А если это было не в нашей комнате, то мы к этому отношения не имеем и танне Кавайи нас обвинить не в чем. А что там между ними случилось? Почему ты думаешь, что они подрались?

Я стрельнула глазами в Дагойна. Он опять изучал меня. На бедного Керка бы лучше смотрел. Хотя почему бедного? Видимые повреждения ему исцелили, а отсутствующий зуб не мешал радоваться жизни.

– Мне так кажется, – уклонилась я от ответа. – Керк вчера пришел, когда тебя не было. Дагойн вышел с ним поговорить. Я закрыла дверь и не знаю, что там было дальше.