Очищение (ЛП) - Ковингтон Харольд А. - Страница 31

— Алло?

— Это «Пицца Луиджи»? — спросил Чарли Вошберн на другом конце.

— Нет, извини, ты ошибся номером, — ответил Зак раздражённым тоном, на случай прослушки. И отключил мобильник.

— Всё в порядке, они вышли из дома. Чарли с Ли следуют за ними. Он даст нам знать, если обнаружит какие-нибудь задержки или изменения их движения, но нам нужно занять позицию.

Хэтфилд запустил двигатель «юкона», включил фары и через минуту выехал на длинную изогнутую набережную по 39-й стрит. Въехал на стоянку на площадке бывшего консервного завода и нашёл одно место, оставшееся свободным, на которое осторожно задним ходом подал машину. Ресторан был переполнен парочками, несомненно, отмечающими день Святого Валентина. Даже сквозь шум дождя оттуда доносились звуки, звон бокалов и голоса.

— Где, чёрт побери, Голдманы собираются поставить машину? — оглядываясь, спросил Тони. — Похоже, здесь всё забито.

— Конечно, мы любезно уступим наше место, — усмехнулся Зак. — Хорошо, у нас пара минут. Проверь своё оружие, один раз, а потом оставь его в покое, пока не придёт время стрелять.

Тони вынул свой 9-мм короткоствольный револьвер, открыл барабан и увидел пять специальных патронов «Чёрный Коготь» калибра 9 мм. И закрыл барабан. Зак проделал то же самое со своим старым полицейским «Смит-Вессоном Магнум» того же калибра. Они оба использовали револьверы, чтобы потом не ползать вокруг в поисках стреляных гильз. В дополнение к «э-средствам» Зак взял свой мощный «Браунинг» в наплечной кобуре под джинсовой курткой, а Тони — «Беретту» калибра 9 мм. В резервной машине у Чарли и Ли были «Калашников» с помповиком 12-го калибра и пистолеты.

— Как ты, Тони? — спросил Хэтфилд, заметив, что руки Кампизи немного дрожат.

Кампизи понял, что Зак имел ввиду.

— Это не страх, Зак. Это злость. Я волнуюсь, что могу всё испортить, не от страха или нервов, а из чисто слепой убийственной ярости. Боюсь, что после того, как я застрелю их, то просто прыгну на них и размозжу их головы рукояткой пистолета в кровавую кашу. Я никогда не рассказывал тебе, как мои родные оказались здесь?

Какие-то богатые евреи-застройщики скупали в Бенсонхерсте квартал за кварталом, чтобы изгнать итальянцев, превращая семейные дома в арендуемые помещения, которые сдавали мексиканцам и пуэрториканцам, а затем выселили и самих латиносов, чтобы построить большое закрытое поселение за стенами для богатых евреев, пидоров и либеральных засранцев яппи. Миллион долларов за участок, на котором обычно стояли четыре дома с владельцами из рабочего класса. Уже тогда с работой для нашего брата — белого было плохо, и единственный дом, который папа смог найти, был в Такоме, где мы и жили, пока там также стало невозможно находиться.

Когда начались нефтяные войны, Форт-Льюис затопил город солдатами-ниггерами, латиносами, шлюхами, наркоманами, притонами и бандитами. Но мы никогда не забывали, что именно евреи изгнали нас из наших домов. Потом я прочитал те запрещённые книги, которые вы с Чарли давали мне, и понял, почему я ненавижу их, и почему их нужно ненавидеть. Никогда не думал, что буду с нетерпением ожидать убийства вроде этого, так долго, чтобы увидеть их кровь и услышать, как они кричат от ужаса. Наверное, в моей крови всё ещё осталась вендетта, от моих предков. Я страшно хочу этого, Зак. Я знаю, что они сотворили только со мной и моей семьёй. А если умножить это на весь мир за три тысячи лет, то просто невозможно всё вообразить.

— У тебя всё прекрасно получится, — улыбнулся Зак. — Только помни, что ты дашь мне выстрелить первым. Я беру на себя старую кошёлку, а ты Джейка. Считай, что это психология. Я убивал женщин раньше, и здесь, и в Ираке, как и Кот, и мы это выдержим. Но считаю, что для собственной самооценки и психологической устойчивости каждого из добровольцев их первый убитый должен быть мужчиной и явным расовым врагом, евреем, ниггером или федералом определённого сорта. Бог знает, какие только страшные превратности войны ждут всех нас в будущем.

Мобильник зазвонил снова. Зак включил его. Дурацкий голос, похожий на детский, спросил: «Ваш холодильник работает?»

«Придурок», — ответил Зак и отключился.

— Они только что свернули на 39-ю стрит.

Зак завёл «юкон», но фары оставил выключенными.

— Револьвер в твоей левой руке, правой будь готов открыть дверь.

Кампизи вынул свой 9-миллиметровый и приготовился. Показались фары «линкольна», медленно катящего к ним по набережной.

— Я подожду, пока он не поедет по этой стороне, ища место на стоянке.

«Линкольн» въехал на площадку со скоростью около 10 километров в час, прокатился по соседнему с ними ряду, потом дважды свернул налево. Зак включил фары машины, и «юкон» освободил место, повернув налево по направлению к мосту.

— Ой, дорогой, смотри, тот славный человек оставляет нам своё место на стоянке! — передразнил Кампизи голоском как у девочки. «Линкольн» скользнул на освободившееся место, фары погасли. Зак включил дворники ветрового стекла: дождь шёл мелкий, но затяжной. Он остановил «юкон» на краю моста.

— Никого на подходе. Лучше и быть не может. Всё в порядке, идём. Маски.

Добровольцы натянули на головы тёмно-синие лыжные маски из шерсти и вышли из внедорожника. Ровным шагом они пошли к смутно видимой паре, идущей ко входу в ресторан, который оказался немного дальше от них, чем ожидал Зак. Им пришлось бы бежать, чтобы догнать пару, но мужчина остановился в хорошо освещённом дверном проёме, чтобы закрыть зонтик. Голдманы оказались идеальными мишенями.

«Боже, прошу тебя, не дай сейчас никому открыть эту дверь», — прошептал Зак беззвучную молитву.

Когда добровольцы оказались в полутора метрах за двумя дорого одетыми людьми, какой-то звук или чувство заставили обоих Голдманов обернуться. Голдманы увидели двух мужчин, появившихся из темноты почти рядом с морем приятного света и смеха, в масках, которые позволяли разглядеть только чёрные впадины глаз, с направленными на них револьверами. Двое мужчин молчали, но Джейкоб Голдман сдавленно выдохнул: «Вы!».

Но все четверо поняли, что Голдман сказал. Голдман не знал и не был знаком с этими людьми, которые собирались его казнить. Они всегда копошились далеко внизу, были частью пейзажа, который он видел из окон своего роскошного автомобиля или шикарного кабинета. Эти животные, которые только по капризу природы внешне напоминали богоизбранных людей, но по уверениям мудрецов Торы были бездушными скотами. И всё же он понял, кто были эти люди, и почему они оказались здесь.

Четыре тысячи лет расового инстинкта в одно мгновение сверкнули космическим ужасом узнавания и знания. Бесконечная драма разыгрывалась снова, древний долг нужно было оплатить ещё раз, и крови — опять пролиться в самой долгой войне в истории человечества. Люди перед Джейкобом Голдманом могли носить римские латы или кольчуги крестоносцев, казачью одежду из кожи и меха или чёрные мундиры СС. Сейчас они были в грубых джинсах и лыжных масках, но, о, ужас, он узнал их. И вот теперь он умрёт, потому что они также узнали его, и знали, за что его нужно убить.

У дощатого моста на берегу в «тоёте» Чарли и Ли Вошбернов стекла окон были опущены. Они услышали выстрелы и сквозь дождь разглядели вспышки дульного пламени. Минуту спустя, мимо них прокатил «юкон», и Зак приветливо махнул из окна поднятым вверх большим пальцем. Чарли развернулся и поехал за ним по 39-й стрит, и дальше по главной дороге, где Зак повернул налево, а сам Чарли — направо. Добровольцам следовало прибыть на «разбор полётов» разными путями.

Утром 15 февраля Хэтфилд, Локхарт «Кошкин Глаз», Чарли и Ли Вошберны, Кампизи и Экстрем встретились в лесу в доме-прицепе, который в прошлом использовался их друзьями как охотничий домик. Две машины, которые прошлым вечером использовались для убийства, стояли за автоприцепом под деревьями для укрытия от наблюдения с воздуха. Вошберны прибыли в 8 часов и привезли из ночного магазина сэндвичи и хот-доги с томатным соусом в бумажных пакетах, которые тут же сунули в микроволновку.