Укрощение огня (СИ) - Абзалова Виктория Николаевна - Страница 10

— Господин изволил пошутить, но я не совсем понял смысл шутки, — бесстрастно произнес Аман, не солгав ни одним словом.

— Шутка? — князь удобно расположился на диванчике, вместо юноши у своих ног, как всегда любуясь им. — Ты спрашивал об ошейнике, который видел в моих покоях. Я прислал его тебе, и только. Можешь вернуть мне, можешь оставить себе как память…

Как память?! — Амани снова взглянул на вязь букв, складывающуюся в имя его бывшего хозяина, и, в ярости вскочив, отбросил от себя как ядовитую гадину, полыхнув зарницей из-под ресниц.

Раздался густой раскатистый смех. Мгновенное преображение отозвалось в груди мужчины жаркой вспышкой, а злой взмяв ни в чем не повинного мурлыки, мирно дремавшего на солнышке на окошке и получившего ошейником по загривку ни с того ни с сего — от души позабавил. Шипение заслуженного крысолова, и бурное дыхание, срывавшееся с искривленных гневом губ юноши — вторили друг другу.

— Вы похожи! Я, кажется, знаю, что подарю тебе в следующий раз! — Амир широко улыбнулся.

Аман ожег господина взглядом в ответ на сомнительный комплимент, но улыбка лишь стала еще ярче. Поднявшись, князь легонько погладил его кончиками пальцев по линии подбородка:

— Не тревожься, огненный мой, — в кофейных глазах мерцали искры лукавства, — я никогда не опущусь до такой безвкусицы, как та, что ты только что отправил в несчастного кота.

Растерявшийся юноша не нашелся с ответом: шах и мат. Очередная партия была проиграна Аманом вчистую.

Нет ничего бесполезнее, чем жалеть себя, а жить нужно уметь с тем, что есть. Аман принял своего нового господина. Он много думал, снова и снова перебирая все те же мысли, те же чувства — все, что до сих пор жгло его сердце, и даже нож не смог остановить кипящий ядовитый поток все еще бродящий по крови и отравляющий каждый восход солнца… О нет, не ненависть и гнев, не самая безумная из всех страстей страшны, — они огонь, то пагубный, то очищающий. Куда ужаснее обычное разочарование — то пепел душ…

Разочарование — вот самый страшный яд и самая тяжелая болезнь, от которой труднее всего оправится. Иногда оно убивает. Редко тело, чаще душу. Чаще часть, — и очень важную часть, каким бы сильным человек не был. То, благодаря чему мы умеем мечтать и верить, и стремиться к мечтам, и воплощать веру… Умеем любить.

Раньше Аман как-то не задумывался о подобном, а нынче просто не ощущал себя способным на такие чувства. Да и не очень хотелось испытывать их, зная, что окончание неизбежно и чем оно оборачивается.

Во всем остальном юноша своего господина принял: смирившись умом и постаравшись понять сердцем, признав, что тот не просто сильный, умный, волевой мужчина и владыка, но достойный человек. Дни шли за днями, складываясь в недели, миновал месяц, а князь Амир помнил о данном рабу слове. Не только не торопился гневаться на упрямство невольника, тащить наложника на ложе, но и в другом смысле не провоцировал на новые истерики. Время проходило для юноши на удивление спокойно: в занятиях, чтении, беседах с лекарем Фархадом, тоже бывшим в библиотеке частым гостем, почтенным Сафиром, вечера занимала неизменная партия шахмат, от которой князь отказывался редко — лишь когда бывал очень занят или отсутствовал вовсе.

Мужчина относился к нему исключительно мягко, с терпеливым вниманием, не отменявшем уверенной властности, но Амани наконец успокоился совершенно: чтобы не задумал князь Амир на его счет, насилие и принужденная покорность со всей очевидностью его не привлекали. И значит, глупо было провоцировать его очередной дерзостью, и отвечать на великодушие неблагодарностью.

Но и только! Аман не избегал своего господина, не срывался на бесполезный вызов, обращаясь к хозяину с почтительным уважением, однако решение оставалось твердым и падать в чьи бы то ни было объятья — юноша не намеревался, хотя и понимал, что равновесие не может длиться вечно. Господин его не тот, кто легко отступает от задуманного.

Что ж, в оценке Аман как всегда не ошибся, а вот об обещанном подарке попросту забыл, причем почти сразу — и без того было о чем поразмышлять.

Кроме того, обделен он не был. На хлебе и воде его не держали, из одежды простые рубашки со штанами, само собой вопросов не вызывали, как и парочка кафтанов — не мог же Амани разгуливать по цитадели в прозрачной кисее из отставленного сундучка! Тонкое полотно и богатая, но нежная вышивка тоже не удивили — как-никак, он не чья-нибудь, а княжеская причуда. Однако к его гардеробу то и дело прибавлялись красивые туфли с незнакомым интересным рисунком, удобные сапожки — юноша подозревал, что мерки были сняты в первый же день, пока он был без памяти, — несколько дивных поясков, шелковые нижние рубашки, и шитый по вороту золотой нитью роскошный бишт… Появись Аман во всем этом великолепии — его самого можно было запросто принять за принца!

Наряды бестрепетно убирались подальше, и фраза о подарке лишь промелькнула мимо ушей. А зря! Вернувшись после очередной отлучки, Амир не задерживаясь направился к своему наложнику, двое слуг внесли следом большую корзину, в которой что-то отчаянно шебуршало.

— Господин? — Амани отложил свиток, который читал, и поклонился.

— Я обещал тебе особенный подарок, — мужчина кивнул в сторону корзины, как будто это все объясняло.

Юноша напряг память и насмешливо изогнул бровь, предположив:

— Котенок?

— Котенок, — невозмутимо подтвердил Амир, сделав знак снять крышку.

Аман демонстративно ждал, всем видом выражая удивление от подобного дара. Шорох раздался отчетливее, и над краем показались осторожные черные ушки, круглые и пушистые, а следом целиком черно-пятнистая мордочка с мутно-голубыми глазами и когтистые лапки…

— Иншалла!!! — потрясенный юноша в прямом смысле неприлично вытаращился на свой «подарок», а его с таким трудом возвращенная невозмутимость похоже, вообще отправилась в глубокий обморок.

— Ну что, такой дар ты примешь? — князь смеялся, а вот Амани было не до смеха.

— Это же леопард, — сдавленным шепотом констатировал очевидное юноша, не отрывая взгляд от настороженно принюхивавшегося котенка.

— Черный леопард, — уточнил Амир, — и очень похож на тебя. Похожа.

— Но… но… что я… — Аман кажется впервые не мог подобрать никаких подходящих слов, — и она совсем маленькая!

— Зато если ты ее правильно воспитаешь, то она будет признавать только тебя, — в тоне помимо улыбки почудился намек, и юноша очнулся от изумления, машинально выдернув из-под самых клычков свою туфлю.

Мужчина весело фыркнул, но объяснил вполне серьезно, лаская теплым взглядом цвета крепкого кофе склонившегося к кошечке наложника.

— Она уже немного привыкла к людям, тебе будет не так трудно. А ее мать погибла, так что на воле котенок не выживет. Решай. Это нельзя назвать платой, принимаешь?

Впрочем, Амани давно уже не напоминал гаремное создание.

— Да… — не поднимая головы, тихо отозвался юноша, после долгой паузы.

— Я рад! — без тени насмешки произнес князь. — Надеб поможет тебе и объяснит все, что нужно.

Аман только вздохнул, слов по-прежнему не было.

— Просто приучи ее к себе, — спокойно говорил Надеб, высокий худощавый мужчина с вычерненным солнцем лицом и ловкими, подвижными пальцами. — Это не комнатная собачка, она никогда не будет выделывать трюки на забаву… Это хищник.

В ответ на столь здравое замечание Амани сам зашипел не хуже большой и очень сердитой кошки. Очаровательный пушистый звереныш освоился довольно быстро и оказался шкодливейшей заразой, пробовавшей на зуб и целенаправленно намеревавшейся закогтить все в пределах досягаемости. Силу укусов гаденыш, понятно, тоже не измерял, а любимейшей игрой стала охота на кое-чьи ноги, так что о привычных туфлях без задников ради собственной безопасности пришлось забыть, и первым делом натягивать высокие сапоги.