Страна Арманьяк: Бастард. Рутьер. Дракон Золотого Руна (сборник) - Башибузук Александр - Страница 38

– Я тебя люблю, Жанна… и всегда любил…

– Я знаю… – Девушка торжествующе улыбнулась и укусила меня за губу. – Ты гораздо лучше, чем твой отец…

– Не говори так…

– Но это правда… – Жанна опять вскарабкалась на меня. – Надо повторить, милый. Я хочу быть уверена, что зачала…

– Жанна! Не усугубляй наш грех…

– Молчи. – Девушка прижала пальчик к моим губам. – Я все делаю правильно. Роду Арманьяк нужен наследник. Мое предназначение – родить Арманьяка, и я его рожу в положенный срок, наперекор всему. А если один Арманьяк должен в этом деле помочь другому Арманьяку, то так решил Господь. Я молилась, и мне было откровение. Но… Жан… я делаю это с удовольствием, так как тоже полюбила тебя…

Сознание внезапно вернулось, и я опять увидел комнатку с ободранными стенами, едва прикрытыми ветхими гобеленами, грубую кровать и Жанну…

Мою Жанну…

– Выйдите все, – взвыл я, стараясь не потерять сознание от всего произошедшего.

– Я не могу их оставить наедине. – В комнатку ввалился де Монфокон. – У меня на этот счет есть совершенно ясные приказы.

– Вы мне мешаете совершать церковное таинство. Вы же прекрасно знаете, что я должен остаться наедине с этой женщиной, и свидетелем исповеди может быть только Господь Бог! – Я чуть не вцепился барону в глотку, наяву почувствовав, как поддаются под моими пальцами его шейные позвонки.

– Хватит блеять, монашек, приступай к делу, иначе эта сука помрет без причастия. Меня вынесут из этой комнаты только мертвым. – Монфокон гнусно рассмеялся и влил в себя еще вина из бутыли.

– Барон, вы недостойны носить золотые шпоры. – Гастон дю Леон сделал шаг вперед и швырнул свою перчатку к ногам де Монфокона. – Имею честь сегодня в час пополудни скрестить с вами клинки.

– Ну что же. Я с удовольствием снесу вам голову, виконт… Нет, скорее всего, я пожалею вас. Голову вам снесет палач за измену. – Лицо барона исказила злобная гримаса, и он зловеще расхохотался. – Но это будет чуть позже. Пока эту суку не исповедуют, я не выйду из этой комнаты.

Я остановил дю Леона, потянувшего из ножен рапиру.

– Да будет так, виконт. Я совершу должное, даже в присутствии этого кабальеро. Вы же с аптекарем должны покинуть нас.

– Не забудь, барон! Ровно в час пополудни, возле замковой часовни! – Виконт круто развернулся и, таща за шиворот аптекаря, скрылся за дверью.

Я подошел к двери и задвинул тяжелый засов, затем вернулся и присел рядом с постелью. Барон как раз отвернулся, собираясь подвинуть стул поближе к нам, и мне без помех удалось достать мизерикорд и спрятать его в широком рукаве сутаны.

Собой в этот момент я не руководил, разумом и телом полностью завладел бастард д’Арманьяк. Почему так произошло? Не знаю… хотя догадываюсь. Да и плевать. Плевать на все. Я сейчас хочу только одного. Вырвать жизнь из этого ублюдка.

Встал и, сделав быстрый шаг к барону, всадил ему клинок туда, куда и намеревался во дворе. Чуть повыше горжета, под самый подбородок.

Легкий хруст…

Выпяченные в недоумении глаза де Монфокона…

Горячая струя крови, ударившая мне в руку…

Удар оказался верным, мизерикорд пробил сонную артерию и трахею. Барон пытался закричать, но синеющие губы извергли только легкое сипение. У него подогнулись ноги, и я, подхватив тело, мягко опустил его на ковер.

Присел возле него и откинул капюшон:

– Знай, собака, тебя убил Божьей милостью конт Жан Шестой д’Арманьяк, отомстив за всю свою семью…

Барон стекленеющими глазами уставился на меня, попытался протянуть руку, что-то прохрипел, но в тот же момент его тело дернулось в страшной конвульсии, и через несколько секунд де Монфокон испустил дух.

– Тварь… – Я плюнул на тело.

– Ты отомстил за меня и за своего сына, Жан… – раздался позади меня зловещий шепот.

Обернулся и увидел, как Жанна де Фуа приподнялась на постели…

– Жанна! – бросился я к ней.

Смысл сказанного молнией пронзил мое сознание.

– Ты пришел за нами, Жан, я верила… – Девушка обмякла в моих руках. – Они убили нашего мальчика. Заставили меня выпить зелье, и случился выкидыш. Это он, он заставил меня выпить… – Жанна указала тонким пальчиком на тело Монфокона.

– Он уже в аду… – постарался я ее успокоить.

– Мальчик… был мальчик, совсем уже большой… Я должна была родить тебе сына… Я ухожу к нему, Жан… – Лицо Жанны исказилось в предсмертных судорогах. – Я ни о чем не жалею, любимый… Прости…

Девушка сильно дернулась и обмякла.

– Отпускаю тебе все грехи, сестра моя, покойся с миром… – Я перекрестил ее тело и закрыл покрывалом лицо.

Потом прочитал молитву, которую откуда-то знал. Чувствовал себя полностью опустошенным, по лицу лились слезы, но мысли были четкими и ясными.

Как же так?

Почему меня заполняет щемящая тоска, а из глаз сами по себе катятся слезы?..

Я же не имею к этой несчастной женщине и ее ребенку никакого отношения…

И зачем я обрек себя на смерть? Из замка живым мне уже не выбраться…

– Да потому, что я и бастард – теперь одно целое и его горе автоматически становится моим… – прошептал я сам себе и решительно встал.

От кого-то я слышал отличное выражение. Умирая – убивай…

Оттащил тело барона в угол, затем на деревянных ногах подошел к двери и отодвинул засов.

– Мне нужен аптекарь. Заходите, мэтр, она умирает, и я могу не успеть, – сказал я толстяку и втащил его в комнату, захлопнув дверь перед носом дю Леона.

Очень хотелось вырвать у него признание о том, кто приказал отравить Жанну, но вместо этого молча вонзил ему клинок под лопатку.

Аптекарь приглушенно вскрикнул и ничком повалился на пол.

Все… Пока все…

Рывком распахнул дверь.

– Заходите, виконт, я сделал свое дело…

Дю Леон шагнул в комнату и, увидев валяющиеся на полу тела, выхватил рапиру.

– Именем его величества Луи Одиннадцатого, ты арестован, монах… – Виконт вдруг запнулся и тряхнул головой. – Это ты, бастард?

– Да, это я. И я счел своим долгом отправить в ад этих мерзавцев. Я в своем праве, виконт, не так ли? А теперь делай, что должен, – сказал и скрестил руки на груди.

Убить виконта вполне реально, но из башни я не выйду в любом случае. В ней десятка два латников в полном вооружении и еще человек пятьдесят, если не больше, – во дворе и на стенах, и что-то мне подсказывает, что сейчас я поступаю правильно.

– Ты действительно в своем праве, бастард. Этим ублюдкам давно приготовили место в аду… – Дю Леон задумался, на его лице отразились какие-то внутренние сомнения, и наконец, тяжело вздохнув, с видом человека, принимающего тяжелое, но верное решение, он произнес: – Уходи. Я не поступлюсь своей честью кабальеро, отпустив тебя… Я лишь немного нарушу клятву верности своему сеньору. Он вассал Паука. Но Паук – не мой сеньор. Сам знаешь, бастард: вассал моего вассала – не мой вассал. Так что в данном случае я могу поступить по совести, потому что сеньор моего сеньора – не мой сеньор. Но знай, бастард, через половину часа после твоего отъезда я подниму тревогу и вышлю погоню. Большего времени я тебе дать не могу. Идем, я проведу тебя, только сначала оботри от крови свои руки…

Не веря в случившееся, я покорно пошел за виконтом. Воистину чудеса чудесатые. Ни на что большее, чем кандалы и свидание с палачом, я не рассчитывал.

Спустились вниз. На молчаливый вопрошающий взгляд того самого усатого сержанта, стоявшего на посту возле выхода из донжона, дю Леон со смешком сказал:

– Монах свое дело сделал. Там сейчас аптекарь и де Монфокон. Аптекарь оживляет контессу, а барон опять вгоняет ее в гроб…

– Ха… – хохотнул сержант, обдав нас густым чесночным перегаром, зачем-то подмигнул мне, и мы беспрепятственно прошли во двор.

– Виконт, вы только что приобрели себе друга и брата. – Я внимательно посмотрел в глаза дю Леону.

Честный взгляд… Вот даже не знаю, как пояснить, по каким признакам я его охарактеризовал как честный, но это так. Резкие волевые черты лица… Чем-то дю Леон напоминал мне Шарля Ожье де Батца, де Кастельмора, графа д’Артаньяна, генерал-лейтенанта Франции, прообраза знаменитого героя романов Дюма, с его средневековой гравюры.