Пороги безмолвия (СИ) - "Рэйя_Гравис" - Страница 73

— Гарри, скажи этой недалекой особе, что её с такими скудоумными теориями ни в один приличный университет не примут.

— Гарри, передай своему другу-кретину, что ему нужно купить попугая, тогда у него появится хоть один собеседник, который станет выслушивать всю ту самодовольную чепуху, которую он может сутками транслировать в окружающее пространство.

— Скажи ей, что попугай и то более достойная компания, чем эта жалкая пародия на интеллектуалку.

— От пародии слышу!

— Ой, как странно, мне почудилось, будто что-то назойливое жужжит возле уха...

— О, я и не знала, что у Томаса Великого проблемы со слухом...

— Увянь, Гнездовье Куропаток!

— Иди поцелуй зеркало, самовлюбленный недоумок !

— Да заткнитесь же вы оба!!!!

И это, наверное, было бы смешно, если бы Поттер не оказался непосредственным участником всего происходящего. Сегодня должен был состояться поход в Хогсмид, и Гарри ждал этого дня, как никогда прежде, в надежде, что «голубки», наконец, оставят его в покое, уединятся и будут отрывать друг другу головы где-нибудь в удаленном уголке волшебной деревни.

Увы. Гермиона захотела сходить в местный книжный магазин, чтобы взглянуть, нет ли там подходящих книг по их вопросу, а Том захотел проконтролировать процесс, потому что:

— Зная твою неспособность адекватно анализировать литературу, Грейнджер, я бы не рискнул отправить тебя одну даже за раскрасками.

— Сказал человек, у которого не хватило терпения дочитать даже школьный учебник по целительству.

— А на кой чёрт он мне сдался? Это ты у нас пожирательница макулатуры.

— Ограниченный сноб!

— Книжная моль...

В общем, Гарри сбежал. Малодушно, трусливо и очень-очень тихо. Взял мантию-невидимку, выбрался из школы и вот уже час шарахался по кустам, не зная, куда податься. В Хогвартсе Том найдет его в мановение ока, так как он присвоил себе карту-мародеров, а в Хогсмиде бродила куча учеников и профессоров, и все они знали, что Гарри Поттеру не разрешено ходить в волшебную деревню.

«По крайней мере, я могу побыть один», — утешал себя подросток, стуча зубами от холода и упрямо шагая вперед. За последние пару недель определения «Тишина» и «Уединение» приобрели для Гарри практически сакральный смысл. Только вот погода никак не располагала к благодушному миросозерцанию наедине с самим собой. Поразмыслив немного, слизеринец решил, что сейчас единственное место, где он сможет укрыться, как от холода, так и от людей, это Визжащая Хижина. Конечно, это было не Бог весть какое убежище, особенно учитывая устрашающую репутацию этого места, но сейчас Поттер готов был даже разделить общество бешеных привидений, лишь бы не попадаться на глаза одержимому дуэту.

Добираться до заброшенного домика окольными путями было сложновато, к тому же мальчик так замерз, что уже почти ничего не замечал на своём пути, поэтому, когда он на полном ходу споткнулся обо что-то большое и чёрное, то даже толком не успел среагировать и закончил своё путешествие в сугробе. Рядом что-то зафыркало и зашевелилось, заставив мальчика подскочить и резко обернуться:

— Нокс! — Гарри и сам не понял, чего было больше в его интонациях: удивления или радости. Пёс был той самой компанией, которой так не хватало слизеринцу — молчаливый и участливый одновременно. — Что ты здесь делаешь?

Пёс гавкнул, склонив голову набок. Поттер сообразил, что он до сих пор наполовину скрыт под мантией-невидимкой и бедное животное сейчас недоуменно созерцает его торчащие из снега ноги. Подросток поспешно снял волшебную мантию и широко улыбнулся.

— Привет, приятель, — он погладил пса по голове, и тот бешено завилял хвостом, — а я тут шел к Визжащей Хижине. Пойдешь со мной?

Зверь залаял и вскочил на все четыре лапы, словно готов был следовать за мальчиком хоть на край Вселенной. Гарри тоже поднялся на ноги, кое-как стряхнул снег и снова на всякий случай завернулся в мантию-невидимку. Нокс нетерпеливо топтался рядом, и когда мальчик, наконец, собрался идти дальше, убедившись, что мантия полностью скрывает его от окружающих, произошло нечто странное — пес подался вперед и, осторожно ухватив его за край мантии, потянул за собой. Гарри застыл на месте, пораженно глядя на своего четвероногого приятеля. Нокс был куда умнее любой обычной собаки, мальчик прекрасно осознавал это. Но чтобы ухватиться зубами за эту мантию он должен был понимать, что она материальна, хоть и невидимая. Собака не способна была на такой ход мыслей. Это слишком сложно для животного. Мальчик, словно завороженный, медленно двинулся вперед, и пёс, отпустив его мантию, зашагал рядом с ним, поглядывая на следы в снегу, которые оставлял подросток.

«То есть, — размышлял Гарри, — он знает, что я невидим и понимает, что вычислить моё место нахождения можно только по следам на снегу. Но собака не способна так мыслить. Даже такая собака».

Да. Но человек разобрался бы что к чему очень быстро. Поттер краем глаза следил за псом. Тот пробирался через сугробы и почти целиком увязал в снегу, что выглядело бы довольно комично, если бы зверь то и дело не озирался по сторонам, словно за ними могли следить. В голову Поттера лезли мысли об анимагах, но мальчик никак не мог взять в толк, зачем кому-то столько времени притворяться собакой? Если он хотел навредить, то почему так долго ждал? А если нет, то... какой во всем этом смысл?

Слизеринец вздохнул и покачал головой. Нет. Нокс не может быть анимагом. Иначе он бы уже давно раскрыл мальчику свою истинную сущность и свои намерения, какими бы они ни были. Гарри поспешил вперед, не желая больше думать об этом.

*

Гермиона обхватила себя руками за плечи и зябко поежилась, озираясь по сторонам. Томас Арчер рядом с ней в третий раз за последние пятнадцать минут взглянул на часы, закрепленные над книжной лавкой, и удовлетворенно хмыкнул. Они с Гарри договорились встретиться ровно в час на этом самом месте, но прошло уже двадцать минут, а лучший друг так и не появился. Том следил за Поттером по карте мародёров и знал, что тот покинул Хогвартс почти час назад, и если он до сих пор не появился, это могло означать только одно...

— Гарри опаздывает, — обеспокоенный голос Гермионы прервал ход мыслей слизеринца в тот момент, когда он заключил, что можно больше не ждать.

— Спасибо за столь очевидное замечание, Грейнджер, — ехидно поблагодарил её мальчик, — а то я сам не заметил.

Он развернулся на каблуках и неторопливо побрел вдоль улицы в сторону “Трёх Метел”. Гермиона, мгновение помедлив, поспешила за ним.

— Разве тебя это не волнует? — спросила она.

— Почему это должно меня волновать? — Том на неё даже не взглянул.

— Но с ним могло что-то случиться!

Арчер усмехнулся:

— Расслабься, Грейнджер, он просто нас избегает.

Девочка растеряно моргнула.

— Что? Но почему?

Арчер уничижительно глянул на неё:

— И ты после этого все ещё считаешь себя умной? — с ноткой жалости уточнил он. — Это же очевидно!

— Не для меня...

Пару мгновений Том размышлял — не стоит ли оставить бедняжку в счастливом неведении, и все-таки решил пояснить:

— Если ты не заметила, — нравоучительным тоном заговорил слизеринец, — Гарри с самого начала года предпринимал ряд попыток подружить нас, — он скривился при одной этой мысли. — Все его “тайные” намерения, конечно, были шиты белыми нитками, но я особенно не беспокоился, к тому же он все никак не мог найти подходящую возможность. И тут у него, наконец, появился шанс объединить тебя и меня общей проблемой, что он и сделал, ожидая, что это сведет на “нет” все конфликты.

— Ты хочешь сказать, что он рассказал мне о своей... хм... болезни только чтобы мы с тобой работали сообща? — с сомнением проговорила девочка.

Том покосился на неё:

— А зачем ещё ему вмешивать тебя в наши с ним дела? — язвительно полюбопытствовал он, заслужив обиженный взгляд от гриффиндорки. — Мне оставалось только подыграть ему, а потом осторожно расписать эту пьесу по своим нотам, чтобы Гарри пожалел о том дне, когда ему в голову пришла эта абсурдная идея. Я знал, что наши ссоры однажды доведут его до белого каления, и он начнет нас всячески игнорировать. Считай, дело сделано, дальше Гарри сам будет прикладывать максимум усилий, чтобы мы с тобой находились как можно дальше друг от друга. Конец истории, — Том победно усмехнулся: — Я гений!